Последнее утро

Адам резко затормозил у здания торгового центра. Он решил даже не глушить мотора – пусть выметается из его машины, да поскорее. Дженни смотрела на свою сумочку и размышляла, как лучше попрощаться. Повертела кольцо на правом безымянном, просительно взглянула на мужа. Адам смотрел впереди себя, через лобовое стекло, делая вид, что женщина с коляской на противоположной стороне улицы гораздо интереснее сидящей рядом с ним особи женского пола, которую он обязан называть своей женой. Закусив нижнюю губу, Дженни быстро выпрыгнула из машины и почти бегом направилась к зданию.
 
     Под цокот своих каблучков, шум голосов на первом этаже, женский смех и радостные приветствия знакомых сотрудников, она вспоминала: раньше он всегда целовал её на прощание. И делал это не так, как все, - а целовал в кончик носа, будто маленькую. И это ей всегда так нравилось, так наполняло неизбывным теплом, что при одной мысли об этом сердце в груди заныло от отчаяния.
 
     Проезжая по Манхэттену, Адам размышлял о том, что не может быть на свете вещи хуже брака, необходимости терпеть одного человека всю свою жизнь, хранить ему верность и заботиться. Когда они познакомились с Дженни, она была весела, светла, ни о чём никогда не скорбила и всегда втягивала его в дурацкие, но забавные приключения. После полугода регулярных встреч, он решил сделать ей предложение. Думал, что встретил ту, единственную, которая близка ему по духу. Теперь жалел, что поторопился. Не то, чтобы он не любил её больше, нет. Любил, но скучал по тому времени, когда никто никому ничем не был обязан. Теперь они ссорились. Хоть и нечасто, но слишком самоотверженно. Выворачивая друг другу души наизнанку и оставляя на них синяки, ссадины и непроходящие ушибы. Сегодня утром это снова случилось. И какая разница, почему. Дженни вечно бывала чем-то недовольна. То ей казалось, что он разлюбил её, то была взбешена его тоном, то страдала от дефицита внимания. Такая жизнь, в конце концов, становится непосильным бременем. Он, Адам, хочет, придя домой после утомительного трудового дня, окунуться в атмосферу любви и нежности. Чтобы жена кутала его в свои объятия и умывала ласковыми словами, без следа стирая накопленную усталость, а не кормила досыта упрёками и истериками. Красный свет светофора заставил его высвободиться от тяжёлых размышлений и затормозить.
 
    Поднимаясь в свой офис на 97 этаж, Дженни, затерявшаяся в толпе сотрудников торгового центра, пыталась собрать всю свою волю в кулак, чтобы не разреветься прямо здесь, в лифте, на глазах у всех этих людей. Ведь некоторыми из них ей ещё нужно управлять… Молодой мальчик-секретарь её закадычной подруги Маргарет, Блэйн, заметив выражение её лица, решил осведомиться:
 
-       Миссис Андерсен, с Вами всё в порядке? Вы себя неважно чувствуете?
-       Нет, Блэйн, всё отлично, не беспокойся.
 
    Поскорее бы выйти из этого чёртового лифта!...  Поздоровавшись в приёмной со своей секретаршей Эммой, которая увлечённо разглядывала свежий номер журнала Cosmopolitan, она влетела в офис и, поспешно закрыв за собой дверь, больше не могла и не желала сдерживать жгучих слёз. Почти в ту же секунду телефон зазвонил, и Дженни бросилась к нему, как к вожделенному спасителю, тайно надеясь, что на том конце трубки услышит родной голос Адама, решившего помириться.
 
-       Эмма, что случилось? Вы что – опять повздорили? Малыш Блэйн рассказал, что поднимался с тобой в лифте, и на тебе лица не было!... – Маргарет тараторила без умолку. Этой чернокожей бизнес-леди под силу было своей болтовнёй поднять из могилы возмущённого мертвеца, заставить камень разговаривать и вступать в полемику и даже сделать так, чтобы монах, давший обет молчания, вдруг покраснел и разразился громом заковыристых ругательств! Джейн любила её отчасти из-за этой удивительной способности никогда не сдерживать стремительного потока слов и вечно погружать свой нос в дела, его лично не касающиеся.
 
-       Нет, Маргарет, - всхлипнула в трубку Дженни, - Блэйн ошибся, я в порядке.
 
       -    Значит, точно повздорили. И что вам спокойно не живётся? Так, я сейчас            
             разберусь с этими чудовищно массивными кипами бумаг, улажу дела со      
             своими поставщиками, задам взбучку недотёпам-продавцам, и мы с      
             тобой отправимся обедать. Ты меня поняла, тыковка?
 
    Дженни вымученно улыбнулась и ответила:
 
-        Да, мой капитан…
      
      -     Вот и славно! Всё, целую, до встречи!
 
    Маргарет повесила трубку, а Дженни ещё некоторое время прислушивалась к коротким гудкам.  Ослепительное солнце во всём своём великолепии врывалось в её офис и оставляло тонкую золотую пыль на каждом предмете. А внутри у Дженни всё взрывалось и рушилось на части.
 
    Тонированное окно ярко жёлтой малолитражки опустилось, и на Адама взглянула, подмигнув, симпатичная блондинка. Он сначала растерялся, но потом расплылся в довольной ухмылке и приветственно поднял правую руку. На ней красовалось обручальное кольцо. Блондинка резко изменилась в лице, подняла окно и ударила по газам. Сзади Адама раздались нетерпеливые, требовательные сигналы других автомобилистов. Призывно горел зелёный свет.
 
    «Да чтоб тебе!...», - подумал Адам и нажал педаль газа. Он вдруг представил, что в его постели, на месте Дженни, могла бы лежать эта привлекательная блондинка. Но тут же ему отчего-то стало противно и гнусно. Зачем ему эта хищница вместо его жены?... Ни к чему… Теперь Адам был зол и на себя, и на всё вокруг. Бросил мельком взгляд на свой телефон-книжку - тот молчал. А Адам размышлял: когда же Дженни сломается и позвонит ему, когда извинится за своё поведение, и снова всё будет как раньше? Подумал, не стоит ли ему самому позвонить? Взял телефон в ладонь, открыл, посмотрел на время - было 8:20 утра.  Нет, он не станет ей звонить первым, он не слабак. Пусть сама идёт на попятную, если захочет.
 
     Дженни в течение 15 минут смотрела в отверстие телефонной трубки, не в силах сосредоточиться на работе. Думала: позвонить или нет? Она всегда делала это первая, понимала, что только она и может всё исправить. Адам ведь не станет сам мириться и под дулом пистолета, пытай его хоть «итальянским сапогом». А ведь он всё-таки любит её, она это знала наверняка. Просто чрезмерно горд. Дженни приближалась внутренне к той точке безысходности, когда хочется, наплевав на самолюбие, вырваться из заключения собственной гордости и спасти отношения, которые так легко рушатся… Словно карточный домик, от неверного дыхания. Встряхнула головой и решила: если до полудня он не позвонит, снова сделает это сама. Как делала всегда.
 
    День стоял волшебный, один из самых красивых в этом году. Пешеходы выглядели счастливыми и беззаботными, много смеялись, кто-то даже пританцовывал на ходу. И всё это так контрастировало с душевными бурями Адама, так не шло к его теперешнему состоянию, что от очередного улыбающегося лица его начинало мутить. У здания бизнес-центра он остановился и решил выкурить сигарету. Включил радио, чтобы хоть как-то заглушить назойливые мысли о Дженни. Из колонок раздались завывания известной в восьмидесятых британской группы Def Leppard. Они пели свою знаменитую «Too late for love». «Ты не можешь понять, что это так поздно? Слишком поздно!», - надрывались рок-музыканты. Адама передёрнуло от этих воплей и содержания песни, и он поспешил найти что-нибудь получше. Поймал не известную ему волну, сделал звук погромче и жадно затянулся сигаретой. Нарочито радостный голос диджея здоровался с аудиторией: «Привет-привет! А я напоминаю, что сегодня 11 сентября! Чудная выдалась погодка, не правда ли?» Часы мобильника показывали 8:40 утра…