Вася

Плед такой мягкий, с длинным жестковатым ворсом. похож на твои волосы. Я и думала, что трогаю их: водила, водила рукой по пледу, уже в полусне, в далёкой дреме – поверила вдруг, что это ты и от неожиданности проснулась. Нет, всего лишь покрывало, подаренное папой на день рождения… Было поздно, около 11, но я всё-таки встала и, может еще не проснулась или какая-то мистическая дурь в голову ударила, набрала твой номер. Гудки…
- Аллё! – голос у тебя настоящий, мужской, даже немного прокуренный, хотя не курил ты никогда.
- Привет. – Я молчу: не знаю, что сказать.
- Привет… - и ты озадачен. – Что-то случилось?
- Нет, просто решила позвонить, узнать, как ты там… - пытаюсь казаться оживленной, подражая подругам на ранних стадиях их умелого заигрывания. (Тут уместно сказать, что автор данного текста крайне пренебрежительно относится к своим друзьям такого толка и, возможно, соизволил бы даже набить им ****ьники, если бы ни его сомнительные физические способности). – Как дела?
В трубке – твоё дыхание. Почему-то кажется, что пахнет оно перегаром.
- Отлично, как всегда! – и правда: всегда отлично!
- Какой ты… - что же сказать?! Так странно: люблю человека, а сказать нечего.
- Как ты? – нашелся!
- Нормально. Пока жива, как видишь. Точнее, как слышишь.
- Ага, и в вечном негативе.
- Жизнь не делает сюрпризов… - превращаюсь в зануду.
- Сама делай! – почему-то кажется, что ты пьян.
- Пьешь?
- Почему ты так решила? – что-то выдает, выдает-таки.
- Слышу, что пьешь… - опять напускная беззаботность.
- Пью, подруга. – Ненавижу, когда ты называешь меня вот так. Как банально!
- Ну и дурак! – стандартно, в моём стиле.
- Зря ты так, подруга… - твой философский лад меня настораживает. Что-то… что-то такое…
- Где ты хоть есть? – смелею, однако!
- А чё, тоже захотелось?
- Ну, может быть…
- На нашей улице.
А-а-а, на Нашей – тогда всё понятно. Наша пустая никогда не бывает… Заколдованное место или мёдом там намазано, но всегда кто-то есть.
- Я хочу прийти.
- Приходи. На Нашу никто никому запретить ходить не может… - ему не нравиться что ли?!?
- Ты не хочешь?
- Чё?
- Чтоб я приходила.
- Почему?
- Ну сказал так: никто никому запретить – как будто не хочешь, а не разрешить не можешь…
- Выдумываешь черти-чё, подруга, поверь. Приходи давай, а то мы всё выпьем.
- О… - ироничное «О…», моё коронное. – А с кем вы там?
- Я, - он, т.е. Вася, - Жека -, Жека, т.е. Клинт, - и Борька, - и Борька, т.е. У.Б.
- Ты, Клинт и Уб?
- Ага. и девушка с нами еще. хех, - смеется, зараза.
- Какая? – типа мне всё равно.
- Беленькая! – и смеется, на заднем плане слышу – Уб вообще ржет.
- Чё там с Борькой? Заржется до смерти – с улыбкой хоронить будем! – Меня типа бесит его поведение. На самом деле ничто, связанное с ним не может раздражать меня, даже тупой юмор.
- Девушка ему нравится! – весело там.
- Слушай, давай нормально, а?!
- Да приходииии! Люка-люлюка, приходииии, - ведет себя как маленький, ей Богу!
- Вась, ненавижу, когда меня так называют.
- Всё тебе не так, и подругой не хочешь быть, и… - зная, что будет дальше, перебиваю:
- Люка – вполне достаточно.
- Лааадно уж. Ну приходи.
- Уговорил. Приду.
- О, ждём! – и кладет трубку, мол, нахер деньги тратить, договорились же. Логика!
Иду собираться на Нашу. Кстати, что это такое? Прошу: самая длинная улица города, пересекает почти его весь, представляет из себя бульвар с деревьями по краям и примыкающие дворы жилых домов. В одном из них освоились мы. Улица носит гордое название Красноармейская и в незапамятные времена называлась Армейкой, но потом парня там побили ВДВшники, и улица стала просто Красной. Не понравилось… А с нашим приходом ее стали именовать просто Наша. Или как поэтически выразился интеллектуально подкованный и поэтичный Борька Уб: улица имени нас.

Утро начинается где-то между пол шестым и пятью пятнадцатью. Первое, что вижу, когда просыпаюсь – чью-то зелёную футболку около подушки. Настороженно оглядываю комнату: вроде, всё в порядке – и со спокойной душой отворачиваюсь к стенке. Оба-на! …и тут меня поджидает сюрприз: вольготно раскинувшись, рядышком спит Вася! Тааак… что вчера было? Мозг поднапрягается: вот я пришла, Уб от счастья налил мне слишком много «Беленькой» (вы же поняли, что это за девушка?) и мало сока, потом еще чуть-чуть… Так. Вася был уже очень хороший, ОЧЕНЬ, начал выдавать тирады философского содержания и даже вступил в спор с Борькой, по трезвости он такого никогда не сделает. Потом я тоже влезла в их спор… о чем же говорили… о, о семье и детях! Вася громче всех орал, что хочет семью, а Борька указывал ему на очевидную невозможность:
- Вася, не на ком пока жениться! – пьяно возражал он. – На ком? Девчонки нам подруги. На Люке ты, что ли женишься, а? – это вроде иронии у него такой. Вася не понял. Он посмотрел на меня, активно его поддерживающую, и заявил:
- А и на Люке можно! Чё, хорошая… - после этих слов он аккуратно убрал прядь моих черных волос за ухо. – Красивая. И умная, Борька. Почти как ты!
Надо тут заметить, что Борька небезосновательно считался самым умным парнишей в нашей компании: он, единственный из них, учился в университете, знал действительно много. Он был прирожденным добывателем знаний – просто кайф от этого получал. Однажды он выдал гениальную фразу: «Наш способ существования не является порочным. Так мы оправдываем условность бытия» - всё, после этого, кроме как Условность Бытия, его не называли. У.Б., по-короткому.
Идея взять меня в жены Васю почему-то необыкновенно увлекла. И поэтому, когда его оппонент пошел будить Клинта, задремавшего на лавочке, он спросил:
- А ты бы за меня вышла? – как-то серьезно у него получилось.
- Ой, конечно! – пьяно заулыбалась я. – Вася, я ж тебя люблю!.. – и обнимаю его при этом (в одной руке стаканчик с водкой на донышке, в другой – дымящаяся сигарета).
- Люка! – не нравиться что-то. – Я серьезно спрашиваю!
И тут наступает судьбоносный момент. Люблю я Васю, правда. Очень сильно, долго и искренне.
- Я тоже, Вась, серьезно. Я тебя люблю. – М-да, девушкам такое поведение вовсе не пристало. Приличным, по крайней мере. Но надо было видеть его лицо: такого удивления, вроде, и в природе не бывает.
- Ты?! Меня?!? Люка, ты меня ненавидишь! – это Вася выдает. Я возражаю:
- Значит, я хорошо маскируюсь.
- Правда что ли?
- Да. Дважды повторять не буду.
Молчит. Смотрит сосредоточенно перед собой. Потом поворачивается ко мне, убирает стаканчик из одной руки, тушит окурок из другой, заправляет другую прядь за ухо и сосредоточенно целует.
- Так лучше?
- Даа… - а я пока еще не опомнилась: всегда было интересно, как Вася целуется. Оказывается, не очень. Его соленковатый вкус… Говорят же, что поцелуи бывают ванильными и далее в таком роде; никогда не верила, а тут… бывают, оказывается. Бывают поцелуи со вкусом малосольного огурца – Васины.
Видать, не хило он поднобрался, потому что потом ни Клинта, ни Уба я уже не помню. Единственное, Борькино: «Смотрите прямо тут не потрахайтесь!» - когда мы на минуту оторвались друг от друга. Я трезвела – Вася пьянел. Часа в 3 стало ясно, что домой, а живет он в жопе цивилизации, ему идти не вариант. Борька открещивался, мол, мама и сестра дома; Клинт вообще в общаге живёт.
Так Вася попал на мой диван, где прямо сейчас спал, одной рукой приобнимая меня, и тихонько посапывал. Как трогательно… Я засмотрелась: его волосы, такие мягкие, пушистые… и он так тихооонечко сопит, совсем как маленький. Захотелось погладить его по голове или одеялом прикрыть потеплее, - в общем, хорошее что-нибудь сделать, но я лежала и глядела, не могла оторваться. А потом как вспомнила! Он же работает! И ему к восьми! И далеко! А уже шесть… (стало шесть, пока я размазывала свои мыслечувства).
- Вася! – начинаю трясти. – Вася, просыпайся!
Пошевелился. Моргнул, еще разок.
- Люда… пять минуточек еще… - вроде бы дальше спать собрался.
 - Вася, на работу опоздаешь! ****юлей огребешь!
- Ага… Чё?!? – дошло! – А сколько времени вообще?!? Ой, Людка, а чё ты тут делаешь? – это его занимает больше. Что ж, приятно!
- Во-первых, шесть часов. Во-вторых, это ты у меня что-то делаешь.
- Серьёзно? – он оглядывается. Вообще, Вася пару раз у меня бывал на вписках, однажды даже пару дней зависал, так что комната ему знакома. – Правда… Ой, Людка, ***ня какая-то.
- Почему это ***ня? – сердит меня такое.
- День вчера ***ня был, - потягивается. – Чё мы натворили?
- Тебе честно или без грязных подробностей? – я сохраняю спокойствие, хотя хочется ляпнуть: ты че не помнишь, что я люблю тебя?
- Оо, а они были?
- А как же! Ты на мне жениться собирался и детей завести… - гляжу вверх, припоминаю. – Мальчика мы Юрой назвали, а девочку Людой. Вот…
- Нихуя ты, подруга, всё помнишь! Слушай, а можно чаю где-нить попить?
М-да, ну и вопросец, Вася, ты мне задал! Чаю ему! Когда в зале спит мама, которая, если узнает, что у меня спит мужик, пусть даже друг и чуть ли не муж, даст мне смачных люлей.
- Давай ты здесь посидишь, соберешься пока, а я тебе чаю схожу сделаю.
- Лады! Спасибо, Люка!
На кухне всё по-старому, мир не перевернулся от моей любви. Этого и следовало ожидать. Ведь если бы он каждый раз переворачивался, когда кто-то любит, мы бы… не знаю… наверное, улетели бы в космос уже. И чайник кипит также, чай такой же чёрный и я помню, что Вася по-прежнему любит две ложки сахара… Осторожно несу чашку по коридору. Мама пока еще спит, не подозревая о присутствии третьего лица в квартире…
- Спасииибо, подруга! – радуется Вася. – Ммм, горячий и сахара, как я люблю! Откуда ты всё помнишь?
- Я ж не ты. Ты хоть вчера-то помнишь?
- Агаа, - Вася хлебает чай, сидя по-турецки на разложенном диване в футболке и забавных семейниках. – Мы с тобой чё-то поднатупили…
- Поднатупили?!? – нехило, дорогой! - И что теперь?
- Ой, Людка, чё ты всё усложняешь! Как обычно: сделали – забыли. А то ведешь себя, как Уб, тот тоже паникер: снимет бабу по синьке, а потом охуевает.
- Вася! Ты от меня детей хотел! – тут до меня доходит, что я явно плету лишнее. И правда:
- А ты чё, серьезно так решила? – лыбится, зараза. И чай попивает. – Люююда, я думал ты тоже прикалываешься, а ты… Эх, нельзя с вами, бабами, так прикалываться – ведетесь.
- Вась… - я понимаю, что в глазах стоят слёзы. – Ты правда?... Да?.. Забыл, да, что я тебе говорила?.. Да?.. – почти плачу.
- Нее!.. – кажись, дошло. Наконец-то! – Об этом мы с тобой еще подумаем, окей, подруга? Мне щас на работу пора. – Он спокойно и быстро собирается, я тихо провожаю его. На пороге мы буднично обнимаемся, будто бы и не было ничего. Потом, когда он уходит, правда, будто бы и не было… Только пустая чашка на столе.

Я иду под дождем. Вечер совсем не радует. день совсем не радует. завтра совсем не радует. будущее… ничего совсем не радует. И я не знаю, где он, чем занят, с кем… Зато знаю наверняка, что нужно позвонить, какие слова нужно сказать.
- Вася, - сказала бы я, - пойми, что всё, сказанное мной – абсолютно искренне. – А он в ответ бы только молчал. Именно её, гнетущей тишины его молчания я боюсь. – Вася? – проверяя, здесь ли он. Но что говорить? Он всё равно бы молчал. Или сказал бы:
- Люда, мы ведь просто друзья. Даже не хорошие и не близкие. По сути, ты мне просто знакомая и всё. Зачем ты хочешь большего?! – и (о, я уверена!) он сердился бы, потому что не любит, когда кто-то влезает в его дела. – Ты понимаешь, что мы совсем не подходим друг другу, мы разные! И жизни у нас разные! Люка, подруга, ты никчемна и некрасива – зачем ты мне? Твоя чертова забота уже всех достала! Зачем мне сдалась в девушки такая назойливая зануда? – он говорил бы откровенно то, что в душе боится услышать каждый. Я замирала бы, холодела, покрывалась потом, но Вася продолжил бы. - Ты отвратительна. Ты всех достала! У тебя отвратительная фигура и лицо, хоть порядочно нарисованное, но страшное. Отвратительные мешки под глазами, толстые ноги… Кому ты такая нужна, а?!? Уж точно не мне.
Вот так я фантазировала. Ведь когда переживаешь в мыслях самое страшное, в реальности оно блекнет. Я уверена, скажи мне Вася теперь такое – было бы, конечно, больно, однако не так глубоко. Вряд ли он может сказать подобное… а подумать?! Подумать можно всё! Но, Господи, что от меня требуется: всего один телефонный звонок, точки над и, - всё! Однако, я сижу здесь, слушаю Joy Division вперемешку с ГрОбом, презирая себя за беспричинно-паралитический страх, за нежелание с ним бороться. Я кусок оттаявшей протухшей свинины – словно мухи ползают по коже, зеленые падальные мухи, - так я противна себе. и ненавижу, ненавижу! СЕБЯ. ЗА СТРАХ.
Что такого в том, что мне нравишься ты? твои пушистые волосы? твоё простое имя Вася? что в этом, ****ь, такого? Почему остальные девушки из компании просто сделали бы то, что хотели – были с тобой! А я всего лишь жалкая мозгоебка, которая даже подружиться по-настоящему ни с кем так и не смогла почти за полтора года! В общем, хватит нытья…

Потянулись длинные серые дождливые дни. Лето!.. Как будто период муссонов в Африке. Небо плачет или писает. Раздолбанный двор, который вдруг решили подчинить именно в этом году – Наша выглядит неважно. Лавочки, обычно стоящие в самом центре детской площадки, теперь жмутся у подъезда. Там кричать нельзя: соседи сразу вызовут ментов – да и гулять по такой погоде никто особо не хочет. и не ходит. Странно! Я, кажись, говорила, что здесь всегда кто-то есть - врунья. В неприветливую погоду народ засел на хатах, шумные квартирники с бухлом и накуркой, на которых мне места нет: девченки-подруги, к которым можно присоседиться, разъехались по отпускам, а кроме них у меня друзей нету. И где-то там Вася…
Говорят, пути Господни неисповедимы, и всё-таки однажды я попала на подобный праздник жизни.
Как ни странно, но с Борькой Убом меня связывали всё-таки какие-то отношения  на подобие дружеских. Как ни странно, я позвонила ему: у Уба висела хата; пришла – попала на пьянку. Куча народу, знакомые, незнакомые, парни, девчонки… кураж-бомбей! Захожу на кухню: за столом кучка парней внимательно слушает – Вася играет на гитаре, тихонько напевая всем нам знакомую песню… Голос его я тоже обожаю. может, он вовсе не великолепный, даже наоборот – как будто стесняется – но это его голос, его пальцы перебирают струны. Да! и пальцы у него красивые, и твердые мозолистые от работы ладони… всё нравиться…

Первый душевный порыв – вскрыться. Жалкое эмо-нытьё! Ничего не могу поделать. Хочется расслоиться на муху и давящий, смешивающий её с пылью сапог. Только, чур в мухе будет моя душа, а в сапоге – трезвый ум. Нахуй чувства – дохните! Надоело!!!
Шарюсь в забытой аптечной коробке дома, обычно набитой транками и антидепрессантами. За неё я ненавижу свою мать: хоть бы объяснила по-человечески, нахер дома такие таблетки. Так нет же, у нас всё великолепно, всё супер, всё заебись! И коробочка от конфет «Nestle» с кучей транков. Нахуя?! смелости, как сами понимаете, спросить у меня не хватает. а вот смелости употреблять – вполне! И, бингооо(!), на дне коробки завалялся полупустой просроченный матрас Фенозепама. Нямка, мой любимый антидепрессант – обдолбаться можно на славу + день на редкость ***вого отходняка, когда хочется всех и вся слать на хуй. Подожди же, милый… Второй порыв: нажравшись таблов, вскрыться в ванной. О да, милый, не из-за тебя конечно, но почему бы нет? Плюс ты. Жизнь и так редкое дерьмо для подобных мне трагладитистических личностей. То, что я - говно, Люда - говно, Люка - говно усвоили все. Кстати, многих интересует странное прозвище. Ведь когда-то я была Злюкой, но это так по-детски… Люка, конечно, звучит кудаааа лучше! Фу! Матрасик в руке… нужен день. Всего лишь день, который я хочу провести в меру неадекватно. и в меру счастливо. Очень хочется покурить. Но нельзя – я бросила вроде как. для отмазки. хотя первые три недели считала что взаправду. но это нельзя бросить – сигареты держат меня сильнее, чем желание жить долгой и счастливой жизнью. Вообще же я тайно надеюсь откинуться лет в тридцать от туберкулеза или остановки сердца во сне… от подобного никто не выиграет и не проиграет: когда такое ничтожество сдыхает в тридцать – это даже смешно. Я вроде как уподобляюсь рок-звездам, всяким модным знаковым фигурам, ничего при этом из себя не представляя.

…рядом с ним на этой самой кухне, на угловом совковом кухонном диванчике сидит Багира. Как всегда, милая, своя в доску деваха. Красивая черноволосая Багира, с длинными черными ресницами, темными тенями вокруг глаз, черной водолазке, облегающей узкую круглую талию… непринужденная. Вроде бы, моя подруга.
- Привет, Багира!
- Оо, Люка! – приветственно машет из-за Васиной спины. – Иди сюда, дорогая!
Ненавижу я этих дорогих, Солнц/Солнышек, зай, роднулек и т.п. Её тоже – в данный момент.

Снова вышло. В маленькой квартире Уба, где всего две комнаты, когда все сидят на кухне, мы с Васей валяемся в Борькиной комнате на маленьком жарком диване; жарком от нас двоих. Вася снова целует меня, кажется, не в полную силу, а я, обдолбанная Феназипамом, пытаюсь говорить серьезно:
- Ты делал вид, что ничего не случилось! И опять сделаешь!
- Люка, я не такой ужасный! – говорит он, тяжело дыша. Вот урод! Чувства обострены до предела, правда рвется на язык, как проститутка на амбразуру.
- Ужасный, Вася! Нажрешься – говоришь одно, а потом типа этого не было!
- Люка, хватит… Ты такая красивая, такая хорошая… - хотелось бы верить, что весь этот бред – правда, но ведь все мужики в подобных ситуациях говорят подобное.
- Ты просто хочешь меня трахнуть. потому что Багира стопудово не даст. – Злые правдивые слова. И как финальная пощечина: - Да, Вася? – сама начинаю нервно смеяться.
- Ты перепила, подруга. – так спокоен?! – Ложись-ка, поспи. – Он осторожно встает с дивана, попутно вытаскивая из-под меня плед. – Вот так… Ложись, Люка. – Накрывает. – Давай… - такой милый, заботливый.
- Подожди, Вась. Прости. Не хотела обидеть. – Вижу, он застыл в ожидании. – Полежи со мной немножко… - жалобно, как ребёнок. – Мне страшно одной.
- А со мной – нет? – улыбается зараза. Опять придуривается – в героя играет. Уж очень любит Вася в героя играть.
- Нет! А если бы ты не забывал, что тебе говорят, даже понял бы, почему.
Он залазит под плед, обнимает. Потом чуть-чуть приподнимается, как бы разглядывая моё лицо:
- У тебя такие красивые глаза, Люда. И сама ты такая красивая… - наклоняется и тихонечко нежно целует. – Моя мышка.
- Нееет, не хочу мышку! – реализую новоприобретенное право на капризы. – Не люблю мышей.
- Всё равно мышка. Моя.
Его волосы, мягкие, пушистые, слегка отрощенные… теперь можно запускать в них руки, гладить, наблюдая, как он спит. Спит Вася… мой. И, хотя я под бухлом с транками одновременно, он заснул скорее. Надо придумать, как выбраться, чтобы пойти покурить. Вспоминаю былую гибкость (до начала своих алкопохождений я была достаточно гибкой девушкой), вывёртываюсь из объятий. На фоне бледно-розового рассвета на балконе курит сонный Клинт.
- Утро доброе, Женькян! – всё радует. А вот Женьку, кажется, не очень: сонное опухшее лицо с синяками от двухдневной непрекращающейся синьки.
- Ага, доброе… - тянется, - как же!..
- Женькян, ты чё, не спал?
- Дура, я уже двое суток не сплю… - обзывается как всегда. Это у Клинта такой особый ласковый юмор.
- Ой-ой, бедненький! Алкашить надо меньше.
- Не ****и, сама алкашка.
Всё-таки мне его жалковато: Женьке всего семнадцать лет, пьет он как бык, причем все, при этом принципиально не накуривается, но от таблов не откажется никогда. Плюс проблемы в семье, не наличие работы, образования и постепенная деградация.
- Иди, там рядом с Васей место есть.
- Ага, буду я с Васей спать!
- Как хочешь. Я буду! – выкидываю бычок в окно.
В Борькиной комнате так же темно, а теперь еще пахнет особым Васиным запахом, нежно мной любимым… давненько заприметила его, мы даже здоровались так: обнимаемся:
- Привет, Люка!
- Привет, Вася! Ммм, ты опять пахнешь…
Теперь это запах МОЕГО Васи. Ха…

И вот в моей жизни наступили, можно сказать, лучшие времена: все до единой подруги разъехались, исключительно общество парней напрягало, да и не ждал меня там никто особо, длинные одинокие вечера плавно переходили в белые ночи… Спасали только колёса и Вася. Причем, учитывая изменившиеся отношения с последним, всё должно было быть радужно. Ан нет! Видимо, счастье и я – две параллельные линии… Мы целовались, обнимались – да, но той интимности, которая есть в каждой хорошей паре, своих приколов, уютной доверительности у нас не было. Как будто кто-то сверху приказал: будьте вместе! – и Васины сухие губы ответили: ок! пока не найду получше.
Впрочем, что толку в таких отношениях? Неделя ***ни, типа мы как бэ встречаемся, при этом он говорит подруге, приехавшей на пару деньков, что до сих пор втюханный в Багиру, что всё между нами потому, что хочу я… короче, история не оригинальна. А потом плавно, как по маслу на горячем, всё сходит на нет… так несерьезно. такой несерьезности я еще не видела. либо не нужна до той степени, что не просто похуй, а похуй на похуй, что похуй. либо такой вот  человек он… странный… много раз говорила: странный ты, не могу понять. А он: и не надо. И вся история эта «и не надо».

Мы сидим в подъезде. я и он. Остались вдвоем. Между нами бутылка пива на десяти сантиметрах подоконника и целая пропасть. Я пьяная до степени полного отключения самоконтроля. Вася сидит, перебирая список номеров в телефоне: кому бы позвонить… Индюку понятно, что со мной ему никак, просто скучно. и весь такой внимательный, весь такой ТАМ.
- Вась…
- Чё? – не отрываясь от телефона.
- Посмотри на меня, пожалуйста. – Я спокойна, даже язык не заплетается. Лучше сейчас спросить и не ****ь себе мозг. Любая правда лучше иллюзий. Он поднимает голову:
- Ну чё? – и глаза такие желтые. реально, у него желтоватые радужки… ну наааадо же… самой смешно с такой своей трогательности: сидит в падике, бухая в ****у, курит дешёвую «Яву» - а туда же: глаза, мол, губы. Про пальцы еще осталось добавить!
- Нахуя ты меня трахал, если просто так?
- Люка, это не я, честное слово! – выражение на лице: кто с****ил? Я С****ИЛ?!? НЕЕЕЕЕ!
- Вась, давай серьёзно… - устало тушу бычок о светлую стенку.
- Так я серьёзно! Вообще не я.
- Ну, шути-шути, хоть тебе весело будет. – Глоток пива. Он опять погружается туда. Я молчу. Всё, сказать просто нечего. Интересно, он будет обсуждать это с друзьями и ржать над моей тупостью? Вряд ли: похуй же. А мне похуй, произойдет ли это… Ну, вроде как. Почему-то отчаянно хочется зареветь, но даже слезы не то, что не текут: не выжимаются. Молодец, Вась, молодец.