Аутсайдеры

Обычное утро. Так же обычно сияло солнце и шелестели прямо под окном зеленые листья…
- Началось в колхозе утро! – в зевке проговорила Мэл, потягиваясь. На это Лари, сидящий за компьютером ничего не ответил: он не спал почти сутки, поэтому окружающий мир почти перестал существовать для него.
- Эй, Ларго! – возмущенно крикнула Мэл, - Оторви задницу от стула, пошли хоть чаю выпьем! все равно жрать нечего…
О, эта горькая правда! В квартире уже неделю не было вообще никакой еды. НИ-КА-КОЙ! Никто не работал… никто ничего не приносил. за исключением сигарет и алкоголя, разумеется.
- Ларго! – бодро крикнула девушка. – Пошли!
Кое-как разогнув спину, парень сонно поплелся на кухню…

На диване, у самой стенки осталась мирно посапывать молоденькая девочка. Катя Никитина, более известная как Хиппи. мирный ребенок 17 лет, дышащий в стенку ароматом разнообразных перегаров. на левой руке татуировка пацифик, септум и светлые волосы до плеч… Катя Никитина. Хиппи.

На кухне Лари трахал Мэл на столе, сметая тарелки…
- Сука, Ларго, аккуратнее! – вопила она. Большую часть своей жизни Мэл либо было под завязку обдолбана,  неважно чем, либо истошно орала.

От шума у Кати заболела голова.
- Прекратите! – звонко бросила она в дверной проем, озолоченный солнцем.
- Давай! – было ей ответом. – Ну же! НУ!!!
Катя села на постели. простыня в крови и тут, кажеться, немного блевотины. понюхала: своя ли, Мэл… может, Лари? да он всю ночь провел у компьютера…
Катя любила чистоту. и кровь, пожалуй…
ее ладони были в мелких глубоких порезах, которые пересекали под в определенных местах Линию Жизни, Линию Ума, Линию Сердца и Линию Солнца… ей нравилось думать, что жизнь полностью принадлежит ей. ведь она ей принадлежит, да?
Катя считала так уже около пары месяцев, после того, как ушла из дома. у нее была странная, даже для семнадцатилетней девочки мечта, - отрубить себе мизинец.
Наступила тишина, и Катя счастливо улыбнулась.

В проеме появилась Мэл, как всегда в это время, в трусах и майке-алкашке, непременно свисающей с одного плеча. синие дрэды выглядели слегка растрепанными…
- Он совсем не в форме… - сердито и как-то между делом произнесла она. о Лари, конечно. они уже два года вместе. сначала, кажется так она говорила, все было очень красиво и бешено, полный трэш с сексом во всевозможных местах, шумные тусовки с запрещенными веществами и лица, лица, лица… сейчас, кажется, мало что изменилось…
…но Мэл уже не та. и Лари ей не так подходит.
- Я опять видела Зеленого человека! – радостно сообщает Хиппи.
- Ну и что ж? – отмахивается девушка. Зеленый человек – это миф их квартиры, сочетание отражения стекла двери комнаты и масляного пятна на окне., вместе напоминающее фигуру человека.
- Говорят, это к счастью… - робеет Катя.
- Кто говорит-то? – усмехнулась старшая подруга. – Я? Или этот дебил?
Что правда, то правда: Лари был дебилом…

Мэл села за компьютер, поклацала мышью и начала дробно стучать по клавишам. она частенько писала стихи… вирши, по ее собственным словам.
- Что на этот раз? – спросила Катя.
- …ты больше не мой апполон, и говорить тут нечего. даже пива баллон ни прибавит тебе человеческого… - зачитала та.
- Ммм, неплохо! – бодро заметила Катя, кое-как разбирающаяся в поэзии.
Мыл повернулась от компа и долго, выжидательно и тяжело глядела на нее.
- Че, выебнуться решила, тварь? – наконец, спросила она. – По-твоему, я не вижу, какое это гавно собачье?
- Нет… - Катя безмерно удивилась.
- Ну так с *** ли «неплохо»? – тихо спросила Мэл. Ссоры не были у них в обычае, но сегодня злобно-тоскливое настроение девушки грозило такую традицию начать.
- Я же хотела подбодрить просто… - так же тихо ответила Хиппи.
Тут в комнату вошел сонный и по-особому очумевший Лари. так было всегда. Лицо Лари, или, в миру Григория Коростецкого, являло все признаки его умственного развития. как и отсутствия чувства юмора… и явное недогоняние некоторых прописных истин. Но, несмотря на это, Мэл нежно его любила.
использовала
оскорбляла
…но по-своему любила. На этот раз вся энергия ее чувства вылилась в гнев:
- Че, приперся?! – гневно заорала она. – Лари! Хуле эта тупая мразь выступает!
Катя ошарашено вертела головой.
- Лари! – взывала Мэл. – Эй!
- Ты че? – мирно спросил он.
- Она нихера не понимает, понимаешь?! Не видит разницы между говном и неговном!..
Он слегка очумел. скандалы подруги были привычным делом, ведь из когда-то нежно любимой доченьки Мэл привратилась сначала в позор семьи, а затем в полную отщепенку. Самую что ни на есть отщепенку.
…Хиппи видела сундучок Мэл с украшениями: разноцветные бусы, серьги, маленькие и большие, кольца, заколки и прочее бабье барахлишко.
- Да, я раньше любила, - улыбалась та, снова примеряя бижутерию или камни.
Раньше-то она любила…

- Лари, черт, ты скажешь что-нибудь или так и будешь ****ом щелкать, мудак ебаный?! – орала Мэл. опять орет. Лари молчал: либо не знал, либо, скорее всего, не хотел ничего говорить. – Какого хера эта засранка ебло раскрывает, а?! Какого, ****ь, мудацкого хера? – он продолжал стоять в дверях. – *****! – матюкнулась Мэл и, резко сорвавшись, ринулась в проем.
Через некоторое время из кухни донеслись всхлипы.
Истеричка. ну, Хиппи так думала: Мэл натуральная истеричка.
у нее покоцанные руки и дурацкая привычка все время орать.
Всхлипы не прекращались.
Ну что с ней сделаешь? Кате стало страшно… алко-угар только в самом начале так хорош, пока к нему нет привычки и каждое похмелье – набор радужных бусин и радостных открытий. Судя по всему, у нее этот сезон уже прошел, иначе, почему так болела с утра голова?
…вой не прекращался. глухие похныкивания отпизженной собаки, выкинутой на обочину жизни.
У Мэл тоже все шикарно начиналось: такая любимая всеми, такая оригинальная… почти первый в городе фрик с голубыми дрэдами. красивое лицо, красивая фигура… она умела хвастануть умом, где надо, не заботилась о мнении других и редко приходила домой. Жизнь тусовки настолько захватила Мэл, что универ, подработка и все правила-приличия отправились на ***… Родители терпели. терпели… и терпели. До появления Лари. Просто еще одного ненормального они вынести не могли…
Тишина.
шаги босых ног по линолеуму.
хлопнула дверь в ванную.
и опять тишина.

«Слава Богу!» - подумала Хиппи.
Лари сидел молча. так прошло минуты две…
- Гриш, а че она там делает?
- Не знаю, - он устраивался на постели.
- Ммм. А с ней ниче не будет? – взволнованно спросила Катя.
- *** знает. она ж ****утая, заебла меня за два года, - Гришка открыл один глаз и как-то оживился. впрочем, он всегда оживлялся, когда говорил об отношения. – Прикинь, мы уже два года вместе и все эти ее выебоны.
- Да ладно… - нерешительно произнесла Катя. – Ты же ее все равно любишь.
- Не-а, - пробурчал из-под одеяла парень. – Мне, честно, уже похуй.
Хиппи стало неприятно. неприятно сидеть с этим человеком на одной постели. В принципе, за прошедшее время она успела полюбить Лари, привыкнуть к нему. даже испытывала какие-то чувства, наподобие материнских. особенно, когда он в прошлом месяце работал в авторемонте и приходил домой грязный, пропахший маслом и прочей херней. Но это ведь как-то перебор, да? – думала она. Нельзя же так.
Хиппи встала и отправилась в ванную комнату, дверь которой оказалась заперта.
- Мэл, - позвала она. – Мээл! – тишина в ответ. Катя подолбила кулаком: ни ответа, ни привета.
Из автосервиса Лари выгнали за пьянку. и за поломанную чью-то там машину.
Мэл выгнали из бара.
тоже за пьянку. за трясущиеся с похмелюги руки и разбитые, в связи с этим, стаканы.
Ей было 22.
Ему 23.
- Мэл, открой! Ну, прости, Мэл! – Хиппи не знала, что делать. она волновалась, но где-то, в глубине души, ей было тоже насрать.
- Пожалуйста! – Катя подергала дверь. рядом как-то образовался Лари с ножом и через пару ковырков в замке, та поддалась. Катя зашла в тесную ванную. Гриша не зашел с ней.
Мэл сидела на полу, рисуя на кровью на белых стенках ванной. просто ничего не значащие узоры, лабуда.
- Мэл, - Катя потрясла ее за плечо - девушка обернулась. – Прости. я не знала, что ты так на все реагируешь.
кровь была не то, чтобы повсюду, но кое-где была. у Мэл было разрезано запястье в разумном расстоянии от вен. очередной акт бессмысленного кровопускания, бессмысленно-белая полоса неудач на руке…
она улыбнулась.
она херачила с толком, для зрителей, для публики.
и Катя это знала.
- Иди к черту! – с тихой злобой сказала она.
Встала.
шаги босых ног по линолеуму.
хлопнула входная дверь.
и опять тишина.