Жанночка

…зимняя ночь. я вышла на снежно-белую улицу. ощущение было такое, будто идешь по конфетному городу: все казалось залитым глазурью – белая дорога, белые машины, белые деревья – и полное отсутствие людей. еще бы! – 25.
Дошла до поворота, потом – мимо овощного киоска – прямо, к магазину. Ты меня там уже ждала. помню даже: ты была в своей ярко-оранжевой курточке и совершенно к ней не подходящем синем клетчатом шарфе.
- Ну где ты ходишь! – бросила ты нетерпеливо и ,вместе с тем, радостно. еще бы: мы не виделись почти неделю.
- Тут как тут! – парировала я. мы буднично чмокнулись в губы и скорее побежали.
Странные у нас с тобой отношения… были, по крайней мере. вот мне все говорят: ты гребанная пессимистка, тупая истеричка, на публику играешь и тыры-пыры. а про тебя, наоборот: звонят, нежным голосом спрашивают; ВСЕ, повально ВСЕ хотят тебя видеть.
иногда я думаю, что наши типа общие друзья интересуются:
- Жанна, ну че ты в ней нашла, а? таскаешься, ****ь, как с писанной торбой. она тебя портит!
Даа… эти диалоги, бывает, вечерами не выходят из головы… а еще… еще иногда я вижу вас с ним: вы, такие милые, сидите на твоем таком старом, но таком уютном диванчике, в твоей такой непрезентабельной, но такой уютной комнате – и пытаетесь выучить на гитаре новые аккорды. а потом – хоп! – и получится, что он тебя поцелует. самое смешное, Жанночка, - тебе понравиться. даже очень! а потом ты, не долго думая, разденешься и полезешь в кровать… на улице будет так холодно – а вам так хорошо вдвоем…
- Эй, ты че завтыкала?! – мы все еще быстро идем по морозной улице. – Холодно!
- Ну да, не лето на дворе…
- О чем ты думала? – как всегда: моя заботливо-любопытная подружка, всеобщая любимица Жанночка.
- О своем, Жан…
- Нууу! опять какие-то депрессивные мысли? – да, и тебе тоже не нравиться мой образ мышления (и почему мы вместе?!?).
- Жан… а ты бы с ним переспала?
Не ожидала… ты даже остановилась.
- С кем?!
- С ним.
- Ты че! Нет, конечно! – мы снова начинаем идти. уткнув лицо в шарф, и поэтому утробным голосом, я говорю:
- А я бы на твоем месте переспала.
Сейчас, милая, ты остановишься. Скажешь: ТАК! – именно со своей непередаваемой интонацией, скажешь: хватит! – и, наконец, скажешь: че такое? – и мне ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно ответить, потому что на фразы типа «все в порядке» и недоуменные взгляды ты не введешься. даже если все реально в порядке.

Мы заходим в подъезд.
Праздник жизни в полном разгаре! Еще бы: на подоконнике стоят 3 пустые полутора литровых бутылки портвейна. Ого-го, живем, товарищи!
Жанна, румяная с мороза, издает радостный вскрик при виде армии ее поклонников. М-да… по ходу, тут сегодня одни мужики. неудивительно, что мы пришли так поздно – раньше и ловить нечего было.
Половину этих людей я даже не знаю по трезвости. и вряд ли найду, о чем с ними поговорить. но пьянство укрепляет узы духовного родства и даже тот, кто далек от тебя, как Москва от Камчатки, кажется в доску своим.
Вот Саша.
- Привет, Саша! – обнимаю его. это тело вообще никогда трезвым не бывает… и меня, честно говоря, берет смутное беспокойство за его будущее.
Вот еще тело.
- Привет! – обнимаемся.
Ага, дальше – интереснее: незнакомое тело! протягиваю руку:
- Люка. – Тело ведет себя нетипично: вместе снисходительного легкого пожатия оно целует мою руку и, улыбаясь ротельником с выбитым передним зубом, выдает:
- Очень приятно! Михаил.
Еееебаный насос! тут мне просто не удержаться: Михаил – а сквозь внушительную дырку вся пасть просвечивает. мило улыбаясь, выхожу из подъезда, чтобы покурить и поржать.
На пороге еще тело. Недавно знакомое, а значит – интересное. Ваня, кажется.
- Слушай, ты – Ваня? – смотрит на меня с равнодушием, кажется, потом выдавливает подобие улыбки.
- Нет, Анастасия, блин.
- Настя, значит? – что-то мальчик зарвался. – Очень приятно, Люка. – И, как дружеский жест, протянутая рука.
- Иди ты! – смеется.
- Неее. я курить хочу. сиги есть?
- Есть. давай покурим.
- Давай.
Стоим с Ваней на пороге и курим. молчим. Вот Жанночка бы не молчала – она бы непременно нашла тему разговора! она бы ее и с чукчей нашла. на его, естественно, чучмекском языке.
Жанночка. вся она такая идеальная.
- Ваня…
- Че?
- А тебе Жанна нравиться?
- Жанна? В оранжевой куртке?
- Ага. и в синем шарфе.
- Да вообще, похуй, если честно.
- Значит, не нравиться… - как-то слишком грустно подытоживаю я.
- А че такое?
Так. оживился. Значит, все таки не вообще похуй. Хах… я просто гуру проницательности!
- Просто интересно.
Вообще, Ваня – это вариант на сегодняшний вечер… помутить можно… а потом, в принципе, если будет где, то и переспать.
- На, - протягивает мне тлеющую сигарету, - кури.
- Спасибо! ты иди в подъезд, не мерзни. – Вообще, это мой хитрый ход, которым проверяется, выйдет ли с объектом что-нибудь. Если свалит – даже переживать не буду.
- Да не, я подожду… - видно, что ему холодно. улыбаюсь про себя.

Для того, чтобы жить, человеку необходимо иметь свой лагерь. Великое дело! Плечи людей, о которые всегда можно опереться, спины, за которые можно спрятаться.  даже если тебя оплевали где-то… даже если тебя измазали дерьмом и обоссали… всегда есть они. Может статься, вы и не сходитесь в каких-то принципиальных вопросах, кто-то из вас еврей – а кто-то нацист, у вас, может быть, разный материальный достаток, но вы вместе проводите время, даже много времени. всегда есть о чем поговорить. и ценности! они, не все, но общие.
Впрочем, на земле хватает отщепенчев.
Фанфары! я один из них.
одним я не нравился потому, что был слишком, по их мнению, социально низок. о да! ведь постоять в подъезде зимой и побухать дешевого пива с компанией – это все равно, что взять в рот у бомжа. бесплатно! ха… дабы не шокировать их нежную психику, я стал все реже рассказывать о своих похождениях, а истории, услышанные там, вовсе забывал. потому что они бы их… испугали, наверное.
Уютный красивый хорошо пахнущий мир! он мне не нужен.
- Куда ты катишься!
- Твои друзья – просто очаровашки!
- Ну, конечно: побухать пиво в подъезде важнее, чем провести вечер с мамой.
- Что, опять бухать пошла?
Да, ребят, если бы вам это так же часто повторяли - не удивлюсь – мы бы оказались на одной ступенечке. Впрочем, великодушие – бальзам для слабых. и пинки под жопу мне никогда не вредили…

На другом фронте дела обстояли хуже.
Недвусмысленность отношений…
чьи-то явные симпатии и антипатии. неоднозначность.
приходилось общаться с людьми, одновременно ужасаясь и жалея их за прожитое.
Что это может дать? Господи, я и сам до конца не разобрался…
Жанночка… там была Жанночка. была моя к ней ненависть и любовь.
Да, кстати, когда наши случайные пересыпы с Ваней перешли в разряд более-менее регулярных, он, глядя в пол сказал:
- Прости, Люка. мы больше не будим спать.
я даже не спросила: почему? – он бы ответил: да похуй. и ушел искать большой любви.

…в моей комнате. Все раскидано по кровати, в неописуемом беспорядке стоят ноутбук на стопке книг, цветок в полуперевернувшемся горшке, куча игрушек на подоконнике… Бардак, одним словом.
так и живу.
и вся жизнь – бардак.
застойный воздух, в которых выдыхали множество ртов, округляя губы… вонь и запах чужой жизни.
пастель тоже уже давно не пахнет мной. она пахнет чужими телами. и мне совсем не так горько смотреть на то, во что превращается быт, как комкается, подобно пожелтевшему тетрадному листу, существование. я превращаюсь в ничто. в тень… и даже не в сущность.
день два три… торчу в затхлой комнате, дышу чужими парами… телефон отключен. сотовый сел… домофон болтается на проводе.
плевать!
если при жизни ты так никому не нужен – что же изменится после смерти?
ПЛЕВАТЬ!

…небо было таким синим-синим, или, скорее, сине-голубым. оно совсем по-мультяшному контрастировало с белым снегом марципанового города. как же я его люблю! и свой подъезд… бело-зеленые стены, серые затертые полы, гулкие звуки…
вон там, на девятом этаже, возле лестницы на чердак, мы с Жанной впервые нажрались вместе…
а там, на пролет выше моего седьмого, та, другая подруга из другого измерения, впервые, с моей подачи попробовала курить…
надпись на стене: ЗДЕСЬ БЫЛИ МЫ! – ей Богу, всегда хотела своим сказать, что подобным занимаются подростки. ээх…
когда хочется еще чуть-чуть подождать – сигареты тлеют на удивление быстро.
Честно, я очень ждал, что кто-нибудь придет.
Если до этого я играл на публику, то сегодня был по истине великий спектакль! я написал в ебучем контакте: ребята, помните, я вас люблю.
позвонил Жанне.
- Привет!
- Привет… - она чем-то отвлечена.
- Че делаешь?
- Да вот, жду Васю. мы сегодня хотели песню новую на гитаре учить… бутеры делаю.
- Аааа… - идеально, правда?
- А ты че?
- Курю…
- Понятно… - все, разговор исчерпан.
- Жанна, как у вас с Васей?
- с Васей? а как должно быть?
- Ну… он к тебе не клеиться там, не пристает?..
- Нееет, глупая! мы же просто друзья!
Да-да.
- Ахах… - как это приятно, оказывается, вот так легко верить в чужие иллюзии. – Точно, друзья! – и без сарказма вышло, без иронии. - Жанночка, ты же помнишь, что я тебя очень сильно люблю?
- Помню, Людочка! Слушай, а приходи сегодня ко мне, а? Посидим втроем, потрещим!
- Хах… конечно!
и я пошел по своей унылой лестнице на восьмой этаж. воткнул в уши плеер с любимой песней («а без музыки и на миру смерть не красна…»)… торчал там, как дурак. ждал… хоть кого-то. а потом сам себя перестал уважать за глупое позерство! В конце-концов, будь мужиком уже! открыл окно. залез на подоконник…
ммм, зимний воздух…
такой свежий…
жизнь, все-таки, прекрасна. несмотря ни на что.

…-Ээ, ****ь, хило дело, если дальше так пойдет… - думал я о собственной меланхолии позже. Дни шли друг за другом, однообразные, скучные.
Ничего оригинального.
Ничего нового.
Больше нечем оправдывать своё существование.
В полдень четверга я созерцал двор дома из окошка: на улице был дубак и, поэтому количество людей было немногочисленно. Ну… нормальные члены общества в это время трудятся на работе, в школе, вузе и т.п. – нормальные члены общества строят свою жизнь. а ненормальные, типа нас с Жанночкой, тухнут дома, не зная, чем заняться…
Самое странное, что если Жанка никуда не выйдет вечером – мне нет смысла идти. я никому там не нужен…
Хм.
За что боролись на то и напоролись. у меня больше нет друзей.

Блаженная пустота в голове.
Никаких мыслей. Наконец-то! Больше не надо переживать, любит ли тебя кто, беспокоиться ли… важен ли ты вообще кому-то…
ПЛЕВАТЬ. это суетное людишиское беспокойство отошло, наконец, на второй план.
Какая разница – любит ли?
Какая разница – важен… или нет.
Ради чего такие потуги быть в ладу со всеми? с человечеством в общем…
Ведь я просто отброс! Просто огрызок великого человеческого рода! Так к чему эта самокритика, пустое критиканство, дешевые выебоны и игра на публику?
Если ты столь никчемен – сделай самое простое – будь собой.
Я провел руками по обострившимся скулам и приятно почувствовал под ними тепло кожи…
- Ты такая холодная…
- Ну ты и ледышка!
- Что, замерзла? и правда, совсем холодная. Маленькая!..
ВОТ. это я всегда слышал… холоднаяхолоднаяхолодная… как камень? как лед? и сейчас тепло собственного тела убеждало в обратном.
я взял трубку.
натыкал автоматически одиннадцатизначный номер.
- Алло, Жанночка…
- Нет, это не Жанна, - и голос мужской…- Это Ваня. Люка, ты что ли?
- Ага, - произношу отрешенно: все мысли о Жанне, надо ей сказать, сказать!
- Думала, что Жанке звонишь? – усмехается. веселый человек.
- Ага, прикинь…
- Да ладно, бывает! Рассказывай, как ты там сама? Че творится? Где пропадаешь?
- Я? пропадаю? – и совсем из головы выпало, что виделись мы последний раз месяц назад, в памятный день, когда он сказал «все». – Оо, где я пропадаю? Ты же сам, кажется, не хотел видеться.
- Да, нет, Людка… - брррр! ненавижу Людку.
- Не называй меня так.
- Да, Люка… я даже скучал… - видно, что я сама по себе выбиваю его из колеи. не будь моего присутствия на том конце трубки – он бы охотно рассказал о том, что скучал, «но звонить было как-то стремно…» - рассказал бы всю правду.
- Мог бы позвонить, в принципе. Или написать…
- Да, я как-то не подумал…
Тут меня разобрала лютая злость: не подумал он! – а о Жанночке, поди-ка, каждый раз думаешь, когда дрочишь!!!
- Бывает… Ладно, не буду отвлекать от раздумий. Пока. – Ложу трубку: надо – сам.

Тщательней набираю цифры.
- Але, Жанна?
- Да, привет, Люка! Слушай, я тут… - в ухо мне несется сплошное бла-бла-бла. не вслушиваюсь в смысл фраз: в общем, он и так понятен. Как всегда, отличился кто-то из армии ее поклонников! Ну наааадо же, правда: вечно пьяное тело Саша на этот раз завладело вниманием Жанночки – были и долгие, как всегда, дружеские объятия, и симпатия, и, наконец, первый поцелуй… Да-да, они так романтично стояли в подъезде, на улице ебашил дубак под тридцатку, и он, рыцарь в спортивном костюме, согласился сходить с ней за баллоном для толпы. а когда они спустились на первый, он, даже не дожидаясь пока закроются двери лифта, поцеловал ее… и пели диснеевские птички, и скакали полоумные бурундучки!..
- Ну, что ты думаешь? – выдает она смущенным голосом со смешком. Представляю сейчас ее огромные глаза – в них море детской беззащитности, смотрят они совсем наивно.
- ***ня война, Жанка.
- Думаешь, я дура?
- Ну да…
- Мы же с ним толком не замутили! Так, поцеловались пару раз, пока никто не палил…
- Пока никто не палил – ключевая фраза, - не о том хотела поговорить, не о том!
- И что теперь делать? – ВОТ. вот что меня действительно бесит! Если бы она захотела, имела бы опыт в тысячу раз больше моего! Но нет, ей, всегда действующей правильно по наитию, зачем-то нужны мои дурацкие неуклюжие советы босоногого сапожника.
- Не знаю…
- Ну!
- Знаешь, ЧЕ?! Ты! Ты, чертова скотина, Жанна! Чертова моральная потаскуха!
- Люда? – бедняга, наверное, думает: смеяться или возмущаться.
- Тебе твой Саша нравиться?
Видимо, девочка решила, что все ок – это я так, подшутила:
- Ну даа…
- А мне Вася нравился! И ты об этом знала! ЗНАЛА, ЗНАЛА! И, нихуя, когда он начал шастать к тебе с гитарой, учить всякие песенки играть – ты с распростертыми объятиями!
- Он же мой друг! – перебивает возмущенно.
ИДИ НА ***.
- …когда он начал собачьими глазами на тебя смотреть – ты пожалуйста! когда начал вести себя как дурак, когда сказал тебе прямым текстом, почему – ты только удивилась! Как будто, ****ь, ничего не замечала! – о, я орала от души.
- Люка! я не виновата, что у нас с ним хорошие отношения! Он мой друг! И, вообще, я не виновата в том, что лучше с ними общаюсь, чем ты! Если бы ты была поменьше эгоисткой – все было бы по другому.
- Да мне насрать, как все было бы! Ты, ****ая ****ина, забрала у меня то, что я так любила! Я тебе говорила, что готова за него жизнь отдать – ТЕБЕ. потому что доверяла… - тут я выдохлась. и злость неожиданно закончилась… осталась только давешняя пустота и немного усталость. – И ты спрашиваешь меня, что делать… - я тупо рассмеялся: подавленно и глухо, смехом человека без всего, смехом отброса.
- Люда? – тихо позвала подруга.
- Иди на ***, - мирно ответила я, клядя трубку.

Потом сидел на восьмом этаже…
Как всегда, на подоконнике.
Блаженная пустота, пришедшая, как теперь казалось, навсегда, заполняла доверху.
Нет друзей.
Нет любимого человека.
Нет желания что-либо делать…
Все обламывается, за что бы ни взялся. И бьется – под каким бы углом не посмотрел.
В каждой мелочи, в каждой бытовой ситуации – мир словно специально решил доказать тебе, КАКОЕ ТЫ ДЕРЬМО.
Звонила Жанне – попала к Ване. Скучает он, как же!..
Хотела порадовать – навсегда поссорилась.
Хотела сделать что-то хорошее – и опять все испортила! Господи, этому не будет конца!..
Я опять «включаю эмо», как говорит один мой друг. вернее, друг Жанки.
Все «мои» друзья – ее друзья, а мои, в действительности, просто знакомые. люди, чей мозг так легко видит она, кого она понимает с полуслова – с ними я бьюсь по полгода, году – и не могу, не могу, НЕ МОГУ понять!.. даже те, кого я знаю дольше, лет по пять, сходясь с ней устанавливают более близкие отношения.
Но если я не годен даже для обыкновенных человеческих связей – зачем тогда? для чего?
Как последний жалкий уебок, я сидел, сгорбившись на подоконнике. Любой человек, увидевший это, испытал бы жалость… чувство, которое я ненавижу больше всего. и, вероятно, чаще всего вызываю.
да, именно! я жалкий. жалкий и никчемный.
-…и даже если есть друг, он не увидит всех бед на ладонях твоих рук, он за тебя не станет смелым, если ты оторопел и за тебя сказать не сможет то, что ты сказать хотел… - шептал я. и творчество Дельфина зависало где-то между беспорядочными прядями и слезно-соплевым потоком.
Да, эту сцену стоило бы сделать более красивой: девушка, одна, сидя на подоконнике, заливается слезами по потерянной любви, друзьям и проч.
Но если ноет жалкий уебок -  что тут попишешь?
-…он может только помочь, если что-то не так, когда глаза твои застелет безысходности мрак, когда слезы ровно делят… - дальше опять понесся слезно-соплевой поток.
Я плакал, плакал и плакал. И готов был проплакать еще вечность…
- Все будет хорошо. Я тебя понимаю. – На плечи легли чьи-то руки. – Все будет хорошо.
Оторвался от каленей, поднял лицо вверх – не поверил.
Жанна.
Стояла, заслоняя тусклый плафон.
- Все в порядке, - сказала она совсем по-матерински. – Все в порядке, Люд. Это бывает. Это у тебя просто накопилось за последнее время.
Ее слова были такими мудрыми и родными… а руки – такими теплыми. ведь я и правду холодный… как пластиковая бесчувственная посудина.
- Прости, Жанночка. Прости… - я заливался теперь слезами раскаяния. тупой уебок раскаялся.
- Ты что! прости меня… я не хотела, чтобы так вышло с Васей… ты должна меня теперь ненавидеть…
- Нет, Жанночка, нет! Ты мой самый близкий и родной человек! Ты самая хорошая, самая добрая, самая-самая!
- Неправда, - сказала она и улыбнулась.
Я уже успокоился, даже вытер рукавом слезы напополам с тушью.
- Ну и ладно! Все равно, я тебя люблю.

Знаете, есть такая категория людей, которых любят все.
Абсолютно все.
Включая беременных женщин, животных и детей.
Самые черствые и недоверчивые люди проникаются к ним искренней симпатией.
Они обычно очень активные, такие зажигалочки. Всегда веселые, позитивные, разговорчивые…
Всегда или болтает с кем-то, или смеется.
Душа компании.
Даже не душа. Сердце, пожалуй.
Вот такая и Жанна. моя подруга.
ЕЕ ЛЮБЯТ ВСЕ.
и я ее тоже ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ.