Ибо порой побеждает тьма

В её взгляде как всегда читалось желание. Пухлые приоткрытые губы, на которых красовалась лукавая и даже немного пошлая улыбка, были влажными от только что выпитого вина. Из уголка рта стекала тёмно-алая капля винного напитка, которую она эротично слизала кончиком языка. На них же была нанесена и ярко-красная помада, которая уже начинала стираться. Такого же огненного, алого цвета длинные волосы, приходившиеся ей до самого копчика. Прямые, длинные, идеальные, как и она сама. Лёгкая белая туника, из-под которой просвечивалось гибкое стройное тело; бретелька этого убранства уже давно свисала с плеча, отчего правая грудь была оголённой, но она не придавала этому значения. Ей нравилась нагота, она считала её соблазнительной, она любила пошлость. Путана. Так он её называл, так звала себя и она сама. Она уже давно не называла своего настоящего имени, хоть он и помнил его – Джоанна. Простое, человеческое имя. Демоница не любила его называть, как и не любила вспоминать своё прошлое, свою мирскую жизнь. Она была ей противна в сравнении с тем, что она получила после, продав свою душу Дьяволу и угодив в гнездо разврата Асмодея. А вот он прекрасно помнил, кем она была и кем стала теперь. Она всегда была склонна к греховным помыслам, а позже перешла и к действиям. Пошлость и гордыня – вот две её главных слабости, а с переходом на сторону демонов – два её козыря. Когда-то она была паршивой ведьмой, увлёкшейся оккультизмом. Всё началось с пары заклинаний на латыни – не более чем интерес, губительный, неправильный, но всё это завлекло её. Эта девушка жаждала власти, поклонения. Тщеславная, как и большинство людей. А в итоге она продала свою душу Сатане, но когда пришёл час расплаты, до болезненного стала бояться адской лавы, в которой ей и предстояло гореть, стала страшиться пыток сподручных чертей, острых клыков адских псов, отчего и продалась ему, Асмодею. И вот уже девять сотен лет она, Путана – его любовница, его страсть и похоть, его сподручная. Он видел её настоящее лицо за этой маской искусственной, наколдованной красоты – старая, морщинистая; её кожа была неприятного коричнево-жёлтого цвета; глаза были серыми, тусклыми, пустыми; волосы редкими, серыми, даже немного пушистыми на высохшем черепе. Старуха, которая живёт только благодаря магии, тёмной магии. Но какова её сущность с этой маской! Скольких она соблазнила, переманив на тёмную сторону за счёт этой фальшивой внешности? Сотни, если не тысячи. Он и сам часто принимал облик молодого человека или красивого мужчины. Скольких соблазнил он сам, самый злобный демон Сатаны не мог и припомнить – тысячи, десятки тысяч. И ведь на что ведутся эти слабые, глупые людишки? На красоту, на пару красивых слов и банальных комплиментов. Стоит только сказать, что он богат и успешен, как у молодых барышень тут же просыпается к нему интерес, а в большинстве случаев, за редким исключением, всё заканчивается ночью, когда они отдаются ему, тем самым, сами того не подозревая, заключая сделку с Дьяволом. Кто-то из-за чрезмерной пошлости, своего желания, кто-то из-за симпатии, которую он умело вызывал в отношении к себе у тех, с кем имел «честь» общаться, а кто-то из-за безысходности. Сколько же семей он разрушил, сколько же женщин по собственной воле проводили с ним ночи, наплевав на свои клятвы, которые однажды произносили супругам перед алтарём. Брак, семейные ценности – не более чем слова. Единицы сумели устоять перед ним, а что до остальных – слабые и подверженные греховным желаниям людишки. Он никогда не уважал их. Опять же, за редким исключением тех, кто сумел противостоять ему – такие люди вызывали в нём уважение, пробуждали интерес. Тогда он изучал их, наблюдал, выискивая в них склонности к другим грехам. И ведь находил. Он не видывал за свою долгую жизнь ещё ни единого абсолютно чистого человека, в котором не было бы склонности хотя бы к одному из грехов. Все они им подвластны, одержимы. У каждого свои слабости, потому в итоге слаб и их род. Если бы не их Создатель, они бы уже дружной миллиардной толпой горели в адской пучине, огненной, прожигающей тело дотла, плавящей даже кости. Но нет, их Отец благосклонен к ним, умеет прощать, а они практически не ценят этого. Только с годами, с возрастом, набираются ума, предаются религиозности. Смешные. Как там они любят говорить? «Пока гром не грянет - мужик не перекрестится»? Интересная, простая и верная пословица. Очень точные, подходящие к описанию большинства представителей рода человеческого слова. Как только их небесный Отец может прощать им всё это? Вот уж и впрямь милостив Господь. И ведь они этого не ценят.

 Переведя взгляд на Путану, он сделал большой глоток из своего кубка. Вино. Полусладкое, совсем свежее. В отличие от многих он не любил вино с выдержкой - любил свежий вкус, отчего распивать с ним его напитки любили единицы. Чёртовы гурманы. Не более чем пафос и показуха: на самом деле всё решает не выдержка, а способ приготовления. Его виноделом сейчас был один из помещиков, владелец огромной виноградной плантации на юге Италии. Такой же глупец, как и большинство: хотел богатств, за что и продал свою душу. Благо, хоть его вино радовало, было приятным на вкус, в остальном же этот человек был настоящим профаном. Профаном, получившим своё богатство взамен за свою душу. При этой мысли Асмодей усмехнулся. Знали бы они, какую огромную цену платят за какие мелочи. Что это богатство в сравнении с тем, что их ждёт по истечении срока. Пять, десять, двадцать, пятьдесят лет, может и всю жизнь – сколько им выделит приспешник Сатаны? Конкретно этому виноделу Асмодей даровал возможность прожить долгую, полноценную жизнь: ему нравилась винная продукция этого человека. Дьявол милостив и, как истинный джентльмен, никогда не приходит без приглашения. Сами зовут, сами продаются, а потом обвиняют их, тёмные силы, во всех смертных грехах. Комично даже.

 Немного отстранив сидевшую на подлокотнике Путану, Асмодей поднялся со своего трона и вышел на балкон. Солнце уже садилось, медленно опускаясь за горизонт, отчего небо было красочным: розовые, оранжевые расцветки на фоне редких белых облаков. Как ни крути, а все мы ходим под одним небом. Люди, демоны, Дьявол. Казалось бы, это не стоит лишнего внимания, но он любил рассуждать. Несмотря на свою силу и могущество, они были ниже тех же ангелов – им был закрыт доступ к небесам. Демоны не имели даже права появляться на их территории: их тут же гнали прочь. Асмодей уважал себя, и ни разу с тех пор, как его погнали с небес ещё восемь тысяч лет тому назад, не пытался больше появиться на запретной территории. Ангелы сами спускались к нему, если им что-то требовалось от демона. Спустился и он.

 - Лахабиэль, - с усмешкой обернувшись, произнёс демон, - ангел защиты и страж Господень.

 - Асмодей, - коротко кивнув, поздоровался гость. Уверенный взгляд тёмно-синих, как ночное небо, глаз, поджатые губы, гордо поднятая голова.

 - И какими судьбами защитника небес занесло в замок демона разврата? – с усмешкой произнесла Путана, окинув мускулистое, рельефное тело полуобнажённого ангела внимательным взглядом, после чего только посмотрела в лицо незваному гостю.

 - Думаю, Асмодей и сам знает, зачем я здесь, - коротко ответил ангел, краем глаз кинув взгляд на полуобнажённую демоницу, после чего опять посмотрел на последователя Сатаны.

 - Ради спасения жнеца, которого я осмелился похитить, – приподняв бровь, беззвучно рассмеялся Асмодей, после чего вильнул хвостом, который походил на хвост быка, - Ангелу-защитнику дали задание спасти жнеца и восстановить вселенское равновесие.

 - Именно. Где он? – строго произнёс в ответ Лахабиэль.

 - Не он - она! – Лукаво улыбнувшись, уточнил Асмодей, - Прекрасная женщина жнец. Сегодня она правда не в форме: пытки взяли своё и отняли немало жизненных сил. Ещё вчера воинственная дева сегодня в полдень сотрясалась от беззвучных рыданий. А ведь всё так хорошо начиналось, - договорив, демон допил остатки вина, после чего задумчиво стал рассматривать драгоценные камни, украшавшие золотой кубок. Когда-то из него потчевали цари, а теперь пьёт он. – Налить тебе вина, друг мой? – спокойный, вежливые тон. Он даже не удивил ангела: Асмодей всегда был учтив.

 - Благодарю, нет. Лучше перейдём к делу, - сухой ответ, не интересный демону заставил того глубоко вздохнуть и вновь посмотреть на гостя.

 - Я не стану с тобой драться, Лахабиэль. Хоть бой и будет равным, отчего исход мне интересен, но я не стану. Не сегодня. Как и не отдам тебе жнеца. Не забывай, что сейчас ты на моей территории и ты гость в моём замке.

 - Дьявол учтив? - впервые с момента появления в замке усмехнулся страж Небес.

 - А ангел высокомерен? – в тон ему ответил Асмодей.

 - Я не склонен к греховным мыслям или поступкам. Ты и сам знаешь это.

 - Много лишаешься! – громко произнёс Асмодей, рукой, в которой держал кубок, ткнув в грудь гостя, после чего обернувшись и вновь кинув взгляд на небо, - Ты даже не можешь себе представить, насколько сладостны грехи, сколько наслаждения приносят, если позволить себе поддаться им. Я живу во грехе, купаюсь и наслаждаюсь им вот уже десять тысяч лет. Моя жизнь хотя бы приносит мне удовольствие, а что до твоей? Слепое повиновение Отцу? Не надоело быть пешкой и мальчиком на побегушках?

 - Ты пытаешься склонить ангела к искушению? – в очередной раз усмехнувшись, произнёс Лахабиэль, - Пустое занятие. Я верен Отцу.

 - Ты да, а что до них? – кивком головы указав вниз, на улицу, по которой расхаживали люди, произнёс Асмодей, - Стоит только пальцем повести, сказать пару ласковых слов, как они уже готовы погрязнуть в разврате, чревоугодии, пьянстве. Готовы убивать и грызть глотки, если им посулить сладкую и беспечную жизнь…

 - Не все, - прервав речь того, сказал ангел.

 - Не все, но многие.

 - У них есть возможность выбора, они сами решают свою судьбу. В этом суть их жизни: борьба – поддаться искушению или предпочесть ему праведное бытие. Не забывай, что даже грешники из глубин ада, раскаявшись и искупив свои грехи, могут оказаться на небесах и нежиться в райском саду.

 - Райские дебри, семь десятков девственниц и абсолютный покой. Оставь эти небылицы для людей, я в них не верю! - снова повернувшись к гостю, высокомерно проговорил демон.

 - Где жнец? – снова жёстко произнёс Лахабиэль, вернувшись к главной теме их разговора.

 - Открой вон ту дверь - увидишь, - как-то отстранённо ответил Асмодей, встретившись взглядом с наблюдавшей за ними, развалившейся на его троне и положившей ногу на ногу Путаной.

 Недоверчивым взглядом посмотрев на демона, защитник Небес прошёл и взялся за золотую ручку высокой двери, находившейся в стене по левую сторону от трона. Открыв её, он на мгновение замер. В одной из двух клеток, что стояли посреди большого зала, со скованными в цепях руками и ногами, на полу лежала девушка. Её ноги были широко раздвинуты и сжаты в коленях, грудь беспорядочно вздымалась, а изо рта темноволосой красавица срывались стоны. Её глаза были расширены, а на лице отражалось удовольствие.

 - Что ты с ней сделал?! – медленно проговорил ангел, попытавшись войти в комнату, но так и не сумев пройти через заколдованный проход. Невидимая взору преграда не пропустила его.

 - Не пытайся войти. На дверь наложено мощное заклятие, - подойдя к столу, взяв бутылку и снова наполнив свой кубок вином, сухо ответил Асмодей. – Я овладел ею. Поначалу она даже сопротивлялась, кричала, молила не трогать. А после сдалась. Результат моих действий ты можешь видеть и сейчас.

 - Ты заколдовал её, заставив испытывать дарованное ей наслаждение снова и снова? – поморщившись, высказал своё предположение Лахабиэль.

 - Именно, друг мой. – Неспешно демон подошёл и стал рядом с ним, слегка сощуренными глазами посмотрев на свою пленницу, - Казалось бы, нейтральная сторона. Жнецы не относятся ни к Богу, ни к Дьяволу. Некая золотая середина, а ведь также подвластна искушению, - на этих словах Асмодей усмехнулся. – Но суть её похищения была в другом.

 - В чём? – повернувшись и встретившись взглядом с яркими карими глазами демона, с презрением спросил Лахабиэль.

 - В тебе.

 Немного удивлённо ангел приподнял брови, после чего покачал головой, задавая тем немой вопрос. Ответа не последовало. Уже спустя пару секунд последовала боль. Маленькие чертята, чёрные, как ночь, с рожками и хвостом, ростом ему всего до пояса - прислужники высшего демона, шесть из которых схватили ангела и, повалив того на пол, заставив встать на колени, начали обрезать тому крылья. Слуга Небес попытался подняться, отмахнуться от адских созданий, но Путана, читавшая при этом заклинание, не позволила ему этого сделать. Асмодей спокойно наблюдал за тем, как извивается от боли ангел, первое, левое крыло которого упало на пол; как лилась из его лопатки, на которой находилось основание крыла, алая кровь, заливавшая его идеально чистый пол; как Лахабиэль корчился от боли. Очередной вскрик, и второе крыло также валится на пол, который продолжает наполняться расширявшейся в своих размерах кровавой лужицей.

 Резво подняв ангела на ноги и заломив его руки за спину, чертята поволокли нового пленника в зал, в котором находилась жнец, ко второй, пустующей клетке.

 - А вот теперь можешь войти, друг мой, - беспристрастно наблюдая за ними, произнёс Асмодей, - Вторая клетка по праву принадлежит тебе. Ты будешь соседом нашей прекрасной девушки-жнеца. Вот только она будет испытывать постоянное, непрерывное и неконтролируемое наслаждение, а ты - боль. Такую же постоянную, мучительную и острую, которую испытал, когда тебя лишили благодати, обрезав твои пушистые крылья. Наслаждение и боль, - задумчиво произнёс Асмодей, когда его гость уже оказался в клетке, также закованный в цепи. Медленно подойдя к валявшимся на полу, огромным светлым, напоминавшим птичьи, крыльям, демон отщипнул от одного из них перо и стал медленно покручивать его в пальцах. Мельком он заметил, как с гримасой ужаса на лице, и без того исковерканном болью, Лахабиэль дёрнулся, словно бы ощутив, как из его крыла, из частицы его тела, вырвали это перо. Взмахом руки Путана захлопнула дверь, после чего игриво улыбнулась, глядя на своего господина.

 - Попался, - с улыбкой произнесла та, а затем слегка наклонила голову и закусила нижнюю губу. Переведя взгляд и посмотрев на неё, Асмодей улыбнулся уголками губ, а затем снова взглянул на перышко. Лёгкое, почти невесомое и идеально белое. Чистое, ангельское. Усмешка искривила губы демона от новой, пришедшей в его голову мысли, которую спустя пару секунд он негромко и задумчиво озвучил, продолжая разглядывать свой трофей:

 - Ибо порой побеждает тьма.