Дорога, горы и любовь. гл. 4

11. На пятой точке.

   Катя старалась всем показывать свое ко мне безразличие так же усердно, как настойчиво искала моего взгляда. Я нет-нет глядел в ее сторону, даже чмокнул незаметно от всех, когда расходились по палаткам.

   После завтрака, который делали уже не мы со Степой,  отправились на озеро, конечную цель нашего похода. Путь лежал через перевал, который казалось, никогда не закончится. Обычно, когда идешь по перевалу, то видишь его гребень, к которому и стремишься дойти, чтобы, забравшись на него, полюбоваться горными видами  и идти дальше по равнине или вниз  до следующего перевала.

   Этому перевалу, казалось, края нет: только мы подходили к его гребню, как за ним открывался новый и так раз от разу. Такого нудного перевала   у нас не было. К тому же погода совсем испортилась: повалил снег, его огромные хлопья приятно таяли на лице, но идти почему-то стало труднее. У слабого пола отобрали из рюкзаков все продукты, оставив там только личные вещи  и спальные мешки, мой рюкзак едва только начавший уменьшаться, вновь приобрел свой изначальный вес, как и  в первый день похода. Ко мне перекочевали все банки-склянки из рюкзака Кати, Степа, само собой отобрал все у Веснушки, они совсем не отходили друг от дружки.

   Не зря говорят, что все кончается. Настал конец и этому нудному, выматывающему нас перевалу; мы вышли на очередной и последний его гребень. Это была наивысшая и наихолоднейшая точка похода,   не случайно нас даже снегом   притрусило.  Это был последний перевал на нашем пути, на нем заканчивалось восхождение и теперь мы должны были идти вниз к озеру и дальше в лагерь.

   Как и следовало замыкающему, я последним подошел к гребню перевала,  группа уже была здесь,   все чем-то были озабочены .  Когда я вышел на гребень и глянул вниз – в направлении, куда нам предстояло идти, то  увидел, что весь склон был белым от снега.  Это на нас летели пушинки, а здесь, на северном  склоне  лежал   вполне приличный снежный покров. Склон был крутым , совершенно без растений – только снег да кое-где из под него торчали камни.   «Сколько мороженого» - воскликнула Веснушка.
 
   Спуск предстоял   сложный, плохо представляемый и было ясно - будет нелегко.   Федя наш инструктор был джентльмен.  Он  распорядился, чтобы  мужская часть группы  помогала в спуске женской. Ну, а так как женщин было больше, многим мужчинам, в том числе и мне, выпало помогать двум дамам, Катя в их число не попала, она продолжала прилюдно меня сторониться, чтобы, видно, чего не подумали.

   Я присмотрел на спуске с гребня точку опоры. Это был торчащий из под снега камень и стал на него. Потом подал руку одной из спутниц и помог спуститься ей, потом  также помог спуститься второй своей подопечной. После этого мне надо было самому спуститься ниже, чтобы потом снова помочь  своим спутницам.  Так предполагалось дойти до самого низа, где заканчивался склон.
   Предполагалось …но…камень, на который я стал, спускаясь ниже, оказался не частью скалы, как я, сквозь залепленные снегом очки, был уверен, а ее осколком и, он был словно лыжа на склоне, и, едва став на него, я тут же сорвался вниз.

   «Падать надо ногами вниз и на животе» - мелькнула в мозгу инструкция по падениям с гор. Я тотчас перевернулся на живот, но вместо того чтобы падать ногами вниз, как это было положено по правилам, я на объективе фотоаппарата, который висел у меня на животе,  как на ножке циркуля развернулся вниз головой.
   Мгновение -  и я,  как летел головой вниз, так и  вонзился головой в толщу снега.  Совершенно ошалевший и абсолютно не понимающий своего состояния, казалось бы   исключенный из земного бытия, я, как был развернут вниз головой, так и  зарылся в снег, тем самым полет мой был остановлен. 
Высовываясь из сугроба, продолжая ничего не понимать,  я  первым делом проверил на месте ли очки.  К моему удивлению и радости очки были на месте. Я снял их и сгреб  снег, толстым слоем залепивший стекла. Посмотрел вверх, увидел , брошенных мною дам, и   тут мне стало неловко за то, что оставил их без своей поддержки.  Тоже еще джентльмен! 

   Дамы замерли, они с ужасом смотрели на меня, да не только они – смотрели и ничего не могли понять все, кто собрался форсировать спуск, и кто   уже пробирался по снежному склону, в глазах у многих застыл  ужас, - полет мой был таким неожиданным и стремительным, что свидетели его не успевали осознать, что все уже кончилось и притом благополучно.

   И вдруг, будто озарение снизошло на всю мою группу - на тех, кто уже начал и тех, кто только собирался начать спуск, – один за другим они стали садиться на пятую точку (так замечательно туристы называли задницу)  и слетать вниз - несколько мгновений и вся группа у подножия склона. Ничего более веселого за все время похода не было. Мы смеялись и делились друг с другом впечатлениями от этого бешеного, внезапного и   дьявольски захватывающего спуска.

   Преодолев крутой склон горы на пятой точке, дальше мы двинулись обычным способом. Закончилась снежная долина и стала появляться растительность: сначала кусты, потом к ним прибавились отдельные корявые деревья и вот мы уже в настоящем лесу, сквозь стволы и ветви деревьев  мы  увидели озеро – Большое Алмаатинское.

   Любое озеро – это  всегда красиво. Озеро в горах – красиво ошеломляюще, замираешь сразу, как только увидишь его, красота его настолько совершенна и  действует так сильно, что   перестаешь   себя ощущать – всем своим существом отдаваясь этому абсолютному великолепию и, казалось, сливаясь с ним.    Смотришь, боясь двинуться с места, и молчишь.

   Мы много раз за время нашего без малого недельного похода  были сражены великолепием горных ландшафтов, их одновременно  незыблемой и такой хрупкой красотой, но то, что открылось сейчас при виде на озеро, казалось  невероятным воплощением  самой фантастической и потому не реальной  идеи прекрасного. 

   Резкие стоны вывели всех из оцепенения.    Доцент из Питера сидел на земле и, держась за низ живота, корчился от боли, сквозь скрежет зубов вырывались глухие стоны. Все мы застыли в растерянном удивлении, невозможно было представить, что здесь, в окружении такой в самом прямом смысле поднебесной красоты, когда надо быть только   здоровым и сильным, может случиться какая – то болезнь или приступ, ну, сломать ногу было бы не удивительно, но вот так – кататься от боли непонятного происхождения, да еще кто – самый сильный и опытный, кандидат наук, из Ленинграда … Невозможно представить, что такое может быть и ни с кем - нибудь, а именно с ним. Но, тем не менее, полюбившийся всем   за помощь и советы и особенно за рассказы и песни у костра Геннадий Федорович был сражен невидимой болезнью и не мог даже пошевелиться. Боль  будто играла с ним – она то отпускала, то снова хватала за низ живота.

    Решили, что это аппендицит. Но что бы это ни было, как бы не называлась болезнь, проявлением которой были дикие боли, надо было двигаться дальше и надо спасать товарища. Это хорошо, что случилась беда не в горах, а здесь, совсем рядом с озером и возможностью отправить нашего теперь заболевшего  товарища в город. Но до озера, где видны были люди, надо было как-то добраться и дотащить туда стонущего при каждом шевелении Геннадия Федоровича.

   Просто поразительно, как в стрессовых ситуациях мы не способны доставать из хранилищ памяти нужную информацию, мы теряемся и лишь, когда все остается в прошлом, вспоминаем, как надо было действовать в той неожиданной ситуации. Вот так и теперь: все изучали правила транспортировки больного  на занятиях ПВО, но сейчас, когда надо было применить те знания, ни один человек о них не вспомнил.  Вместо того, чтобы сделать самые элементарные носилки    (вокруг был лес с множеством кустарников с готовыми жердями),   мы схватили за края спальный мешок, на котором лежал больной, и потащили его спотыкаясь и надрываясь не столько от тяжести, сколько от неудобства – мешок выскальзывал из рук, ноги подворачивались, попадая на камушки, больной стонал и скрипел зубами – при такой транспортировке его все время корчило от боли.

   Худо-бедно дотащили мы Геннадия Федоровича до озера, с обратной стороны приплыла лодка и мы отправили его с двумя сопровождающими  в город, в больницу. Все были уверены, что у него аппендицит.
Бешеный спуск и стоны больного полностью заняли мое внимание. Я и Степа были в числе тех, кто тащил на мешке больного к озеру. Потом мы вернулись к группе, обессиленной сегодняшним  тяжелым и нудным, не считая, конечно, спуска, переходом.  Обессиленные  тела наших друзей туристов были разбросаны по траве, от которой за всего неделю мы успели отвыкнуть, тела набирались сил.

   Ничего не хотелось больше, чем рухнуть и задрать ноги кверху. Выбрав место возле большого камня, на который   положу ноги, я  приготовился уже распластать свое измученное тело, как встретился глазами с глазами Кати. Её глаза светились.

08.04.2014 Далі буде.