Лишение

                3 января 2011 г.
   
В диагнозе крупозная пневмония IV сегмента. А я -  в сырой холодной и вечно серой палате, где малейший шум вызвал боль, а осыпающаяся штукатурка изрядно надоела своим унылым видом.. Не удается ни спать, ни сидеть, ни лежать. А самое главное дышать. Нет аппетита, но нужно есть, чтобы были силы. Лекарства не лечат, а помогают организму бороться и тем самым вылечиться. Жар, от которого горели глаза, готовые будто вырваться  из орбит, сбивали жаропонижающим. Теперь, кажется, я тут надолго. Как бы там не было: солдат спит, служба идет.
    Здесь больше размеренности, чем в казарме, однако, не смотря на все это, ты лишён той свободы, тех повседневных и повсеместных благ, которые не замечались и даже зачастую, казались должным. И теперь начинаешь ощущать каково это – быть лишённым. Это то же самое, что и дыхание – ты не ощущаешь воздух до тех пор, пока не познаешь мучения её нехватки, лёжа на койке с нестерпимой болью в груди учащённо дыша, как немецкая овчарка. Ты не слышишь воздух до тех самых пор, пока не прислушаешься к бутылке, в которой будет нескончаемый монотонный шум. Ты не познаешь вкус воды до тех пор, пока не узнаешь каково болезненное ощущение жажды, сухости и жара.
Лишения – это, однако, своего рода милость Судьбы, которая даст возможность ценить каждую невзрачную мелочь жизни, каждое мгновение. Каждый вдох. Но лишение без терпения - заставят идти чёрную полосу вдоль,  а не поперёк. Так незаметно жизнь сделается самим же собой невыносимой. Так он сломляется и, в конце концов, смиряется тому, что должно было быть. Ограничение воздуха будто напоминает о том, как было недооцениваемо всю жизнь. И вот, теперь, когда приходится сталкиваться со многими  лишениями и ограничениями, отсутствием привычных вещей, оно требует свои права. И, учащённо дыша, теперь понимаешь, ропча и жалуясь ничего не изменится. Только лишний раз признаешь свою слабость и беспомощность. Поэтому куда лучше осознать действительность, проявить терпение и стойкость. Несомненно, мир на следующее утро не станет иным: за окном вместо белого покрывала не будут ковры зеленой травы, вместо астраханских степей не будут возвышаться горы с седыми вершинами, а Ахтуба и Волга не поменяют своего русла. Но меняя отношение к окружающему, меняешься сам...
    В эти дни у меня нет сил и желания говорить. Я больше сплю, а просыпаясь в холодной палате, смотрю в окно. Тоска по дому пробирает меня. Мне не хватает моих книг, рисунков, рассказов и стихов, ноутбука и возможности сказать «хочу» - «не хочу». Мне не хватает бежевых стен и темно-шоколадных столов кафе «Чай-ку?», в котором всегда витает аромат крепкого кофе и картофеля-фри. Я принёс из дома очень мало: всё что можно потрогать украли бы, а мысли украсть труднее, потому что им тяжелее присвоить цену… Это армия и этим всё объясняется. Мне тут не хорошо и не плохо – просто быстрее бы это всё кончилось и вернуться к домашним делам. Что нужно, так это терпение, чтобы остаться человеком, старание, чтобы быть вовлечённым в работу и одиннадцать месяцев на это, чтобы всё кончилось.
Смотря через железобетонную ограду на ночной ЗНАМЕНСК, мир можно увидеть совершенно иными глазами: по-другому словно светят фонарные столбы, о которых я люблю упоминать в рассказах и стихах, совершенно иной асфальт, иные колёса, которые движутся по ним. По-другому за окном выглядит пара, которая идёт с коляской. Они обнялись и радостно идут в темноте под светом фонарных столбов. Она что-то радостно и весело рассказала ему, отчего он посмотрев на неё засмеялся и обнял её крепче. По другому выглядят жёлтые квадратики окон заставляя задаваться вопросами: «о чём говорят люди в своих домах?», «может, они сейчас пьют чай, как у меня дома», «усталые ли они?», «Может она шутит, а может волосы скрывают как ивовые ветви её лицо, которые она обхватила руками и слезы сочатся сквозь пальцы в ту самую минуту, когда он успокаивает её».
Можно услышать, как раздаётся салют, но ты не видишь его. Люди грустят, радуются, ссорятся и мирятся за железобетонным забором который оградил тебя от них, а их – от тебя. Как бы я не хотел убедить себя, что не грустно, однако это так. Лишение это тоже испытание и что не убьет меня, то сделает сильнее. И грусть – это плата за преподаваемый урок по тому, как ценно то, что тебя окружает. Однако, не стоит так всё близко принимать к сердцу и зацикливаться на этом, иначе, это угнетет тебя.