А, как же все-таки хотелось

                Десятилитровое ведро чистого никотина,
                Упав с высоты шестого этажа,
                Максимум со второго раза,
                Убивает взрослую лошадь.
                Не зависимо от ее породы...

                Обратное пока не доказано.

   Сергуня, будучи еще совсем маленьким, с необычайным восторгом и интересом смотрел на взрослых дядек, красиво куривших папиросы.
   Они сосредоточенно-небрежно щелчком пальца выбивали из пачки белое бумажное чудо, начиненное душистым табаком. Затем, привычно чиркув спичкой по коробку, добывали огонь и поднеся ее к кончику папиросы, делали глубокую затяжку. Некоторые при этом закатывали глаза к небу, наверное от невероятного удовольствия.
    При необходимости угощали куревом друг друга и даже не знакомых людей.
   Когда весь табак выгорал, окурок тщательно гасили в пепельнице и оставляли его там. В доме приятеля Сергея для этой цели служила  большущая, почти с голову ребенка половинка толстостенной морской раковины. Приятель ее с трудом поднимал своей рукой.
   Некоторые курящие элегантным и сильным щелчком посылали свой дымящийся окурок куда-нибудь в укромное место. Скажем в кусты. Такой полет ночью из окна дома смотрелся особенно красиво. Прямо, как падающая звезда. Даже можно было успеть желание загадать. А, оно у Сергуни было одно - научиться курить. Собственно, на первый взгляд ничего сложного в этом деле не было. Дыми себе и дыми. Да не забывай часто, смачно сплевывать на землю и для большей солидности покашливать.
   Соседка баба Михалина, по ее словам, проведшая много лет в каких-то там лагерях, курила прямо на лежанке огромной русской печи. Ее полностью догоревшая смятая папироса внезапно  пулей выныривала из плотного облака сизого табачного дыма и пролетев по пологой траектории всю комнату, плюхалась прямо в помойное ведро. Где после непродолжительного шипения испускала последние кольца своего сладостного фимиама. Все это баба  делала с закрытыми глазам, в условиях нулевой видимости и ни разу не промахнулась.
    Какие чудесные папиросы покупали местные мужики в сельмаге! Там были  «Кременчуг», «Беломор канал», «Шахтерские», «Север», «Прибой». И почти никогда «Казбек» и «Дю бек».
   А, редкие приезжие из города щеголяли сигаретами в красивых блестящих упаковках «Стюардесса», «Опал», «Космос», «Б.Т.», «Лайка», «Солнце» и даже «Спорт» ! 
   Правда, в них уже был фильтр и потому дыма они давали маловато, а значит фасону от из курения было не так много, как от папирос с картонным мундштуком…
   Все эти марки курева Сергуня знал очень хорошо и даже собрал из их пачек целую коллекцию.
   Особенно ему нравились папиросы марки «Шахтерские». На большой желто-коричневатой шершавой пачке был изображен лихой, довольный шахтер в необычной каске с фонарем и с какой-то штукой, взятой им на плечо. От него так и веяло мужской силой, да невероятным здоровьем. По всему было видно, что он герой, на которого нужно было равняться всем и во всем, особенно мальчишкам.
   Сереге и самому захотелось пойти работать в шахту с такими вот мужиками и свободно дымить папиросами, посвященными доблестным подземным труженикам.
  Поэтому для подростков в курении была своя привлекательность и романтика. А, как же иначе? Ведь все хотят стать взрослыми.
   В те давние времена достать курево было сложно, подросткам его просто не продавали. То ли законы такие были, то ли люди другие.
Не то, что сейчас - полное раздолье.
Тогда даже водку продавали с десяти часов утра и до десяти вечера. А, в другое время мужики прямо волком выли. Спасал только самогон. А, о пиве и говорить нечего, его даже днем тяжело было купить. Дефицит! То ли им заправляли космические и военные ракеты, то ли по газопроводу «Дружба» за границу все перегоняли. Сейчас в космос почти не летаем, вот и пива хоть завались, любой марки.
   Корче, наблюдаемые с самого детства картины из жизни взрослых, олицетворяли для мальчика зрелость, полную свободу и красоту. Он мечтал научиться курить, как бы это тяжело для него не было. Главное, по его разумению, было не обжечь нос при прикуривании и губы во время самого процесса вдыхания горячего душистого дыма.
   А, когда еще он увидел, как десятиклассник красиво курил, выпуская вверх и в сторону сразу несколько колец клубящегося дыма, то был сражен окончательно. Он хотел и себе научиться такому удивительного, просто магическому искусству.               
   Соседского мальчишку, уличенного своим отцом в курении родительских папирос, тот стегал крапивой по известным местам, приговаривая:
  - Курить, паршивец, будешь, когда станешь взрослым, да получишь паспорт!
   Сережа сразу же намотал себе на ус, что курить ему все-таки будет можно. Со временем. Надо будет на всякий случай  проследить, что-бы и в его будущем паспорте была сделана запись, что ему уже можно будет предаться этом волшебному занятию. С таким документом будет все-таки надежнее. Ни кто из взрослых, даже  его отец уже не придерется. Хотя откуда деньги брать на курево? Разве что воровать табак у деда Антона, который тот сам выращивает и делает из него самосад. Тот это благородное растение собирает, сушит в тени, режет, даже сбрызгивает медом для духу. Мужики  говорят, что табак у него ядреный, пробирает до самой души... Вот бы Сереньке попробовать, он мед очень любит...
   Сам то он еще ни когда в своей шестилетней жизни не выкурил ни одной папироски.
   И вот как-то в отсутствие родителей, пока бабуля ковырялась в огороде, мальчик спер из отцовского праздничного костюма начатую пачку папирос. Взял коробку спичек на кухне и с комфортом расположился на завалинке своего родного дома. Заложив, как это часто делают взрослые мужики, нога за ногу, неумелыми пальцами с трудом достал желанную папиросу. Затем смял бумажный мундштук гармошкой, с третьего разу приладил ее в уголок мальчишеского рта, так, что бы она висела, как приклеенная.
    В это самое время из-за соседского плетня послышался лай пса по кличке Перегар, а за тем голоса, бабы Ольги и деда Кирилла:
   - Ты, старый черт, так много пьешь да куришь, что скоро вон и свои носки будешь путать.
   - Это, старая, ни в жисть... У меня на правом одна дырка имеется, а на левом целых две. Так что в этом ошибки не будет никогда, разве что новые прорехи появятся.
    Слушая привычную перебранку соседей, Сергуня фасонно поместил папиросу между двумя растопыренными пальцами, чиркнул спичкой и поднес огонь. По-мужицки солидно и глубоко затянулся. И его дыхание сразу остановилось, как-будто он проглотил ежа. Мигом на глаза навернулись слезы, голову охватил обруч, сердце бешено заколотилось, в глазах и голове появился туман… Затем страшный кашель рванулся из горла и его начало тошнить. Теряя равновесие, он завалился на бок...
   Чьи-то сильные знакомые руки легко подхватили ослабевшее мальчишеское тельце и с трудом поставили на совсем ватные ноги.
   Перед глазами малыша показалось большое загорелое расстроенно лицо его отца, совсем не вовремя зашедшего зачем-то домой.
  Глядя на позеленевшего сына, тот грозно спросил:
 -  Курил?
   В ответ получил только отрицательное покачивание головой.
   - А, чьи это папиросы у тебя?
   - Твои, папа, - еле выдавил из себя наследник…
   - Я говорил тебе не курить?
  Вихрастая голова малыша пристыжено опустилась.
   - Я обещал тебя за такое наказать?
   В ответ был лишь безнадежный кивок.
Отец взял шестилетнего сына за руку и повел за сарай.
   Там стоял пень от старого тополя, на котором обычно кололи дрова, да еще оттяпывали курам и уткам головы.
   Поставив ребенка на колени перед этой жутковатой деревяшкой, мужчина пошел в сарай, где хранился всяческий инструмент.
   Погремев металлом, снова вышел на улицу, держа в руках огромный топор в засохшей куриной крови и перьях.
    - Сейчас будем рубить тебе голову.
     Говоря это, левой ногой подвинул корыто, в которое обычно стекала кровь убитых домашних птиц...
   Мальчишка просто оторопел. Отец наклонил голову сына до самого щербатого пня и грозно спросил его:
   - Так ты будешь еще курить?
   Сергуня, дрожа от страха, смог только отрицательно замотать очумевшей головой.
   Мужчина вернул топор в сарай и молча пошел в дом. Малыш с большим трудом встал с коленей и неуверенной походкой побрел за ним.
   Конечно, по достижению возраста шестнадцати лет, он, как и положено получил свой первый паспорт. Естественно, ни какой записи, касающейся разрешения курить, там не было. Но, теперь такого желания у него совсем не осталось. Ведь есть же в жизни  другие полноценные радости и в любом возрасте...