Огради нас

Чувство страха  не отпускало. Особенно обострилось оно после смерти мамы.
Днём, среди людей, она не  переживала ничего подобного. Была весёлой, как будто забывала о том тревожном, что возвращалось к ночи.
Страшилась не реального, конкретного. Жил в ней мистический ужас. Казалось, что рядом  притаилось что-то жуткое.
Замужем была первый год, Ей было девятнадцать лет.
 Не верилось, что скоро родится ребёнок, ещё не ощущала себя совсем взрослой.
- Вот так всё просто? – удивлялась про себя.
Роды были трудными. Родился мальчик на вторые сутки, когда сил уже не было. Не кричал, шейку трижды обмотала пуповина.
- Асфиксия, - коротко бросила акушер. Сделали какой-то укол, ребёнок закричал. Что-то горячее почувствовала  в животе – отрезали пуповину.
- Ну вот, посмотрите - ваш ребёнок.
Он был красный, на лбу синело пятно в виде латинской буквы «v», сплющенный нос, припухлые глаза.
- Я так и знала, - подумала устало, - кто ещё мог родиться у меня!
Потом, когда всё было сделано: подшито, смазано, она  какое-то время лежала на столе. Рядом в кроватке копошился, чихал ребёнок. она его не видела. Думала с удивлением:
- Почему я не чувствую к нему ничего?
Потом, уже в палате, рассмотрела ребенка получше. И опять пришла к неутешительному выводу  -  ни умиления, ни восторга. Некоторые мамаши распеленали своих младенцев, рассматривали их. она не умела и не хотела этого.
 Ребёнок взял грудь сразу, засосал. И опять удивилась про себя: « неужели это я – мамаша, и это мой ребёнок»!?
Через четыре дня его перестали приносить на кормление, объясняя тем, что заболел молочницей.
На девятый день, выписывая из роддома, ребёнка распеленали и  показали.  Она не представляла, что он такой маленький и жалкий. К тому же, он всё время плакал. Весь   рот был в белом налёте. Пяточки протёрты до крови, попка подопревшая, с тремя ранами.
Странно всё это показалось, но подумала, что так  бывает, ведь раньше никогда не видела новорожденных.
Когда вышла во двор и оглянулась, в окне торчали головы врача и медсестры. И ей не понравились эти наблюдающие взгляды.
Приехали с мужем домой. Свекровь засуетилась, приготовила ванночку. Стали ребёнка купать.
- Да что же это такое, - запричитала свекровь, - он горячий весь!
- Слушай, Рая, мой сын от первой жены вот так же плакал, когда умирал, -  заметил свёкор.
Вызвали скорую помощь.
- Состояние крайней тяжести, - констатировала врач и отвезла их в больницу.
Она почувствовала страх, жуткий страх смерти. Все ужасы сошлись в этом страхе. Ей чудилось, что смерть наблюдает и только ждёт момента, чтобы накинуться, сграбастать этого маленького ребёнка.
- Ну, вот ещё один!- воскликнула врач в приёмной. -  Это же эпидемия! Положите туда, где все.
В палате оказалось около десятка детских коечек. Суетились мамаши. Сцеживали молоко, пеленали детей. Теснились около единственного окна, просовывая к свежему воздуху кулёчки с детьми.
- Ещё один с токсико-септической инфекцией, сказала медсестра, делая ребёнку укол.
Ребёнок жалобно пищал, изо рта пахло плесенью. Он без конца пачкал пелёнки, а пеленать она не умела. Кулёк разваливался, разбрасывались ручки-ножки.
 Не хватало пелёнок. Мамаши бегали в ванную, стирали. Сушили на батареях, на спинках кроватей.
Гладили тут же, в палате. Спать в материнскую палату никто не уходил. 
Она тоже стирала, гладила, когда ребёнок ненадолго засыпал.
Ночью состояние детей ухудшилось. Дежурный врач металась от одной матери к другой, делала искусственные дыхания, медсестра ставила уколы.
То одна, то другая мать испуганно восклицала:
- Доктор, доктор, посмотрите моего, что с ним?
Врач подходила, смотрела.
В какой-то момент подошла к матери, которая звала её от окна, глянула на ребёнка и повела  из палаты. Больше мать не возвратилась.
И тогда она догадалась:
- Умер!
И показалось, что страшные, паутинистые  руки тянутся к её ребёнку, хватают его.
В этот момент он запищал жалобно и тихо. Она взяла его быстренько и, глядя в темноту за окно, прочла про себя молитву, которой научила в детстве мама:
-  «Огради нас, Господи, силою честнаго и животворящего Твоего Креста, и сохрани нас от всякого зла»!
Прошла ночь. Утром она заглянула в ординаторскую. Там высились три кучки, укрытые простынями.
- Умерли!- догадалась.
И побежала в палату, схватила ребёнка на руки, как будто только на её руках он был в безопасности.
 Потянулись дни и ночи, почти без сна. Тело ребёнка покрылось фурункулами, их вскрывали. Из ушей текло.
Слышала краем уха, что роддом закрыли, устроив там стационар для заболевших детей. Что под конец, желая скрыть масштабы  беды, выписывали всех подряд.
Что причиной заболевания являлась недоброкачественная прививка.
Что при вскрытии у детей обнаруживали гной в лёгких, в ушах, - везде.
Проходило время. Кого-то выписали, кто-то умер. Её ребёнок боролся за жизнь.
 Однажды врач сказала:
- Мамаша, похоже, что ваш ребёнок не видит и не слышит.
Смотрела – не верила. Догадывалась  – он просто очень слабый,  у него нет сил на реакции.
Сама она всё время недомогала. То на одном, то на другом глазу вскакивали «ячмени». Выглядела плохо. Не подтянула живот, он так и остался отвисшим. Ссутулилась,  перекосилась на одну сторону, оттого, что постоянно держала сына  на руках, смазывая пяточки и ранки,  чтобы всё это подсушивалось и заживало, не раздражаясь в мокрых пелёнках.
У неё завелись вши, от которых пыталась избавиться, вычёсывая их гребнем в туалете ночью, когда там никого не было. А потом отстригла свои длинные волосы. К тому же они выпадали прядями.
В три месяца её ребёнок весил меньше своего веса при рождении. Давно уже исчезли признаки первоначального диагноза, но он всё так же часто пачкал пелёнки и ползунки, не набирал веса.
Зато врач убедилась в правоте матери – он видел и слышал. Как-то она сказала на обходе:
- Не часто встретишь такую самоотверженную мамашу, ребёнок выживает благодаря ей.
Она уже спала по ночам. Приходила в материнскую палату к часу ночи, засыпала мёртвым сном. Просыпалась, как от толчка в пятом часу и мчалась вниз на первый этаж. Каждый раз удивляла санитарок, как это она «слышит» в другом крыле здания, что ребёнок заворочался.
Ребёнку вводили плазму в вену на виске. Слышала его особенный крик, отличающийся от обычного плача. Понимала, что  его спасают, но тряслась вся не то плача, не то смеясь, принимая его с забинтованной головкой  из рук процедурной медсестры.
 Наступил момент, когда ребёнок прибавил в весе, и их выписали из больницы.
Ему было уже полгода. Он улыбался, тянулся к игрушкам.
Дома он быстро начал поправляться.  К десяти месяцам стал кругленьким, светловолосым ангелочком с живыми, светлыми глазками.
Она любила его исступлённо, не спускала с рук. И боялась. Боялась инфекции, радиации, природных катаклизмов. Боялась представлять себе, каким он вырастет, чтоб не «сглазить»
 А он рос жизнерадостным и красивым. И больше никогда не болел.
Закончил медицинский институт, играл на фортепиано, сочинял музыку.
Стал  знатоком и ценителем художественной литературы. Сам писал  книги. Женился.  Всё как у всех. А потом был Афганистан,  контузия, переломы позвоночника.
Распалась семья, он находил утешение в алкоголе.
Она мучительно ищет пути для его исцеления.
И каждый раз взлетает на высокие волны надежды.
И сокрушительно свергается вниз, страдая от разочарования и безысходности.
И снова поднимается, и снова верит, надеется.
  Из всех страхов у неё остался один, страх его срывов. Все её ужасы сошлись в этом страхе.
Как  заклинание повторяет она по ночам, глядя в тёмный проём окна:
-  «Огради нас, Господи, силою честнаго и животворящего Твоего Креста и сохрани нас от всякого зла»!

Её сын сумел справиться со своей слабостью.  Сам, без посторонней помощи. Ещё долго она замирала от тревоги и страха за него. А потом успокоилась, поверила в его силу.