До тысячи

Случилась эта история в семидесятые годы прошлого века, в стране, которая называлась – Советский Союз, в одной из областей центра России, или, как тогда было принято говорить – РСФСР - Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

Андрей Васильков, юный житель одного из районных городов, любил искусство. И, поэтому, после окончания восьмого класса, поступил в культурно-просветительное училище, которое находилось в областном центре – чтобы сначала самому познать искусство во всем его многообразии, а потом продвигать его в широкие молодежные массы.

Годы учебы пролетели быстро. Кареглазый спортивный паренек среднего роста, веселый и общительный в соответствующей компании, а иногда – замкнутый и серьезный, начавший учебу весьма легкомысленно, к последнему курсу заметно прибавил и закончил училище с хорошими отметками. Андрея «распределили» заведующим клубом в поселок, являвшийся одновременно железнодорожной станцией далеко не самого главного направления. Тогда всех, заканчивавших училище, техникум или ВУЗ, именно распределяли, то есть, направляли работать не туда, где хочет проявить свои способности выпускник, а туда, где  он востребован.

Поселок встретил Василькова ярким солнцем и по-августовски чистым голубым небом. С жильем здесь были проблемы, и первые недели Андрею пришлось жить, в том числе и ночевать,  в клубе, в одной из комнат. После суетного общежития его это вполне устраивало.

В клубе, действительно, не было заведующего, заправлял же делами, а, фактически, исполнял обязанности заведующего клубом Дмитрий Иванович, невысокий пожилой мужчина со слегка тронутыми сединой волосами, спокойно дожидавшийся пенсии, занимавший должность то ли баяниста, то ли массовика – затейника, то ли киномеханика, называвший себя администратором и исправно получавший заработную плату сразу по всем вышеперечисленным ставкам. Завклубом его не назначали – образования соответствующего не имел. Понятно, что свалившийся, как снег на голову, Васильков своим появлением особой радости у администратора – многостаночника не вызвал.

Первые дни новоявленный завклубом еще не вполне понял, чем же он должен конкретно заниматься и то пытался поближе познакомиться с Дмитрием Ивановичем и «въехать» в его, а, фактически, в свою работу, то общался с бухгалтером Ниной Серафимовной, пожилой полной женщиной, изнывавшей от одиночества в маленькой комнатушке, громко именуемой «Бухгалтерией», то просто слонялся по зданию, изучая место своего дальнейшего пребывания.

Но на третий день все изменилось. Андрей увидел Тоню. Пятнадцатилетняя девятиклассница, внучка Дмитрия Ивановича, высокая, стройная, немного даже худощавая, русая и сероглазая часто после школы приходила к дедушке на работу, то есть, в клуб и пыталась помочь ему, чем могла, а дед рассказывал ей разные истории, которых знал немало. Вот и в этот день Тоня, как обычно, вприпрыжку прискакала в клуб и… в вестибюле столкнулась с Васильковым.

- Здравствуйте! – громко поздоровалась она с Андреем и поскакала по коридору в сторону комнаты, где обычно находился дедушка. Андрей отправился следом. В таких случаях говорят: «Ноги сами понесли».

Когда Андрей вошел в комнату, девочка что-то торопливо говорила Дмитрию Ивановичу про уроки, которых задали совсем немного, и что это не проблема.

- А это моя Антошка, внучка, - сказал Дмитрий Иванович вошедшему Андрею.

- Тоня! – укоризненно поправила его девочка.

Андрей растерялся: что говорить: «Андрей» или «Андрей Викторович»? Но паузы не получилось.

- А я знаю, вас зовут Андрей! Вы новый завклубом. Будем работать вместе, - и Тоня уверенно положила руку на дедушкино плечо. И посмотрела на Андрея открытым, нарочито серьезным взглядом.

Через день Тоня вновь появилась в клубе, и так вышло, что общалась она больше не с дедушкой, а с Андреем. Он рассказывал ей  об учебе в училище, а Тоня внимательно слушала. Затем разговор перешел к другим темам, и заканчивать его не хотелось обоим.

На следующий день Тоня обращалась к Андрею уже на «Ты». Они поиграли на спортивной площадке, что располагалась за клубом, в бадминтон, причем не на счет, а на количество ударов: сколько ударов ракеткой волан будет находиться в воздухе, не касаясь земли. В этот, первый раз они добрались до ста. Расстались неохотно.

- В следующий раз пойдем на сто пятьдесят, - предложил Андрей. А Тоня… А что Тоня?! Девчонка посмотрела на своего партнера широко открытыми глазами и храбро ответила:
- Дойдем… Еще как дойдем!

Но следующая игра не пошла – даже до ста не дотянули. Такое бывает. Прощаясь, поговорили о звездах.

- Когда я ложусь спать, в окно смотрит яркая звезда. Это Венера? – спросила Тоня.

Андрей, уже знавший, где живет Тоня, а жила она с родителями и дедом и бабушкой недалеко от клуба, прикинул, где находятся стороны света и уверенно заявил:
- Это Арктур, главная звезда созвездия Волопаса. А еще его зовут сторожем Большой Медведицы.

- Ты знаешь звезды? - спросила Тоня.
- В Северном полушарии – почти все звезды и созвездия!
- Покажешь когда-нибудь…
На том и расстались.

Неделя заканчивалась. Время подошло к субботе. А суббота – это танцы. Васильков был в предвкушении того, что они с Тоней и пообщаются и потанцуют, а потом он проводит ее до дома. Но  не тут-то было! На танцы Тоню родители не пускали – мала еще!

И случилось непредвиденное. В двадцать – ноль-ноль, когда Андрей, проинструктированный Дмитрием Ивановичем, поставил на магнитофон, находившийся в кинобудке, кассету с магнитной лентой и вышел в зал, чтобы посмотреть – не пришла ли Тоня, а, заодно, убедиться, что трансляция идет, к нему подошла, скромно потупив глазки, невысокая черноглазая, но, тем не менее, светловолосая девушка и, симпатично улыбнувшись, сказала:
- Белый танец… И положила руки ему на плечи. Андрей было задергался – все таки, «при исполнении», но тут же сдался – танец состоялся. Тем более, что Тони в зале не было. Танцевали молча. Девушка то и дело достаточно смело заглядывала Андрею в глаза и загадочно улыбалась. Надо было что-то говорить!

Девушка, а как вас зовут? – решился, наконец, Васильков.
- Катя… - растягивая каждую букву, ответила девушка, неотрывно глядя в глаза партнера.

- А сколько вам лет, - неожиданно для самого себя спросил Андрей.
- Восемнадцать! – многозначительно проговорила Катя.
- Да! – искренне удивился Васильков, - Сразу-то и не дашь, - продолжил он, внимательно осмотрев партнершу, – Шестнадцать, от силы – подумал он, но не успел закончить до конца течение своей мысли…

- Дам! – широко открыв глаза и резко приблизив свое лицо к лицу Василькова, выпалила девица.

Васильков почувствовал, что стремительно краснеет, щеки его запылали огнем. Подруги по училищу такого себе не позволяли!... В этот момент музыка закончилась, и Андрей, облегченно вздохнув и кивнув Кате головой, отправился назад, в кинобудку, но не тут-то было - Катя…  двинулась следом. И даже проникла, вслед за Андреем, в кинобудку, где, с места в карьер, начала разговор, так и не начатый во время танца. Разговор, в основном, состоял из ее вопросов, касающихся различных сторон жизни Василькова. Странно, но ответы Катя недослушивала и тут же задавала новый вопрос, с которым происходило то же самое. Затем, прервав очередную попытку Василькова что-то произнести, Катя долго и сбивчиво стала рассказывать про местных девчонок, открывая их далеко не лучшие стороны. И это очень не понравилось не привыкшему, как к фамильярному обращению, так и к досужей болтовне, Василькову. Между тем, уже после третьего вопроса Катя назвала его «Андрюшей», да так и продолжала, пока Андрей не заторопился обратно в зал, пытаясь «оторваться» от назойливой новоявленной знакомой.

Но там ему вновь пришлось танцевать с Катей. Только после третьего танца, когда та отвлеклась, заговорив с одной из подруг, обескураженный таким напором завклубом попытался улизнуть на улицу. В дверях несколько парней преградили ему дорогу. Андрей приготовился к худшему, но обошлось.
- Ты слишком часто с Катькой танцуешь, но не бойся… Мы тебя не тронем! – сказал один из парней, обладатель рыжей кудрявой шевелюры.
Васильков не нашел, что ответить, подавленный непонятной ему логикой, пожал плечами и вышел на свежий воздух.

Небо на западе отливало красным. Неподвижные силуэты берез угрюмо нависали над площадкой перед клубом. В вышине засветились первые звезды.
- Вега, Денеб, Арктур, - быстро сосчитал про себя Андрей, - Капелла, - добавил он, посмотрев в противоположную сторону. Звезды казались какими-то потерянными и обиженными судьбой. От них веяло одиночеством и тревогой…  Пора было возвращаться на рабочее место. Он быстро прошел через вестибюль, успев заметить, как Катя висла в медленном танце на том самом рыжем парне, который преградил ему дорогу десятью минутами ранее. Андрей быстро миновал коридор, заскочил  в кинобудку, запер дверь и в зал больше не показывался.

Ближе к одиннадцати в кинобудке появился Дмитрий Иванович, и ровно в одиннадцать выключил магнитофон. Танцы закончились. Народ быстро разошелся. Васильков осторожно выглянул наружу. Зал был пуст. И главное – в нем не просматривалась Катя.

Слава Богу, - обрадовался Андрей. Он запер за Дмитрием Ивановичем дверь и отправился на ставший за несколько дней привычным, диван. Рабочий день закончился.

Через десять минут Андрей уже лежал и смотрел в окно, в которое, постепенно скатываясь к горизонту, с любопытством заглядывала звезда Арктур. Он смотрел на звезду, думал о Тоне и погружался в сон. Ему снился клуб, танцы еще продолжались, но музыка казалась какой-то странной, как будто барабанщик бил очередями по своему барабану, а остальные инструменты молчали. И в этой барабанной музыке не прослушивалась какая-либо мелодия.

В какой-то момент Андрей понял, что просыпается. Стук продолжался. Кто-то барабанил по входной двери клуба. Васильков сел на диване, натянул  брюки, вставил ноги в тапки, резко оттолкнулся и, не включая электричества, побрел по коридору к вестибюлю.
- Кто там? – спросил он с напускным безразличием, приблизившись к двери.
- Андрюша, открой… Это Катя!

Васильков замер в растерянности. Вот только этого ему и не хватало! За мгновение в его голове пронеслись образы Катьки, кудрявого рыжего парня и… Тони. Что делать? Но Васильков, как правило, не терялся в пиковых ситуациях, что ему, кстати, неоднократно помогало во время учебы, и ответ нашелся почти мгновенно.
- Не могу! Ключа нет. Меня Дмитрий Иванович запирает вечером своим ключом, а утром отпирает…

- Ничего себе! – Катька в растерянности молчала несколько секунд, - Что, и сделать ничего нельзя?
- А что тут сделаешь, - торжествовал про себя Васильков.
Катька опять помолчала и неожиданно произнесла:
- Врешь ты все!...

Послышались постепенно затихающие шаги. Васильков облегченно вздохнул, и направился назад, к своему дивану. Но заснул не сразу. Легко объяснимое волнение долго не покидало юношу.

Все воскресенье Васильков провел в клубе, помогал Дмитрию Ивановичу «крутить кино» и с нетерпением ждал понедельника. Но Тоня в понедельник не пришла. И во вторник тоже. Появилась она только в среду, однако повела себя необъяснимо: молча промелькнула мимо Андрея, отвернув голову в сторону и не ответив на его: «Здравствуй, Тоня!».  И очень быстро ушла назад. Но Андрей успел заметить многое: фигура Тани казалась слишком напряженной, лицо - отрешенно серьезным, а в глазах, похоже, стояли слезы. Хотя насчет слез полной уверенности не было.

Конечно, Васильков понял, что влюбился.  Но что делать дальше? Как восстановить так непонятно прерванные отношения? Андрей попытался подъехать с наводящими вопросами к Дмитрию Ивановичу, но и тот изменился! Натянутые отношения первых дней по сравнению с теперешними казались чуть ли не дружбой! Дмитрий Иванович смотрел на завклубом сурово, отвечал на вопросы односложно и только тогда, когда это было уж совсем необходимо. А чаще просто делал свою работу, не обращая на коллегу никакого внимания. И бухгалтерша, Нина Серафимовна, тоже туда же: поглядывала на Василькова пытливо и, вроде бы, как-то осуждающе.

Васильков загрустил, теряясь в догадках, но через несколько дней в его жизнь влилась свежая струя, частично отвлекшая его от так неожиданно зацепившей его проблемы: ему дали койку в общежитии! Деревянный дом, почти барак, комната – на два человека, сосед – рабочий с ремонтного заводика, молодой и, кажется, не пьяница… Жить можно!

И потекли одинаковые, как бадминтонные воланчики, дни. В следующую субботу в клубе опять были танцы. Катька пришла, но на Василькова не обращали никакого внимания, что снова озадачило Андрея. Однако он сумел рассмотреть под ее правым глазом явный синяк.

Закончился сентябрь, солнечный и теплый. С начала октября резко похолодало, посыпали дожди. Даже золотая листва на мокрых  березах не радовала взгляд. Все было плохо и беспросветно. А в конце октября, в довершение ко всему, принесли повестку из районного военкомата. Васильков оформил расчет, получил деньги, собрал вещи и, перед тем, как идти на железнодорожную станцию, зашел в клуб – попрощаться.

Дмитрия Ивановича он обнаружил в бухгалтерии. Нина Серафимовна сидела тут же, склонив голову над бумагами.
- Уезжаю… - сказал Васильков, встав в нерешительности у двери, - Тоне привет передайте… Пожалуйста!
Дмитрий Иванович в ответ только вскинул брови и, одновременно удивленно, возмущенно и укоризненно покачал головой. А бухгалтерша подняла голову и посмотрела на Василькова осуждающим и даже негодующим взглядом.

- Но почему?! – Андрей в растерянности развел руками,  - Дмитрий Иванович, я понимаю, что что-то случилось, но не понимаю – что!... В чем я виноват!? Нина Серафимовна!?... Бухгалтерша,  поджав губы, демонстративно отвернулась к окну.

Дмитрий Иванович, сидевший до этого к Андрею спиной, повернулся и внимательно посмотрел на обескураженного юношу. И, видимо, увидел в глазах Андрея нечто такое, что его заинтересовало и озадачило.
_ Девчонка два месяца сама на своя… Влюбилась, а ты такой финт выкинул!
- Какой финт!? – Андрей в растерянности развел руки.

Дмитрий Иванович несколько секунд помолчал, видимо, решал, отвечать ему или проигнорировать вопрос. Наконец, решение было принято:
- Весь поселок знает, что в начале сентября, после танцев, Катька Крутова у тебя в клубе ночевала.
- Откуда!?
- Она с подругой поделилась, а та… раззвонила, - вступила неожиданно в разговор Нина Серафимовна.

Теперь уже Васильков сделал паузу. Но это была пауза вынужденная – слишком неожиданным для него оказался ответ.

- Вот… - Андрей хотел сказать нехорошее слово, но сдержался, - Не было этого! Не ночевала она у меня!... – В душе юноши засветился лучик надежды. Дмитрий Иванович смотрел на него внимательным, оценивающим взглядом. Нина Серафимовна также повернула  голову и посмотрела на Андрея с нескрываемым интересом.

- Приходить  приходила, - продолжил Андрей, - Стучала. Но я не открыл! Сказал, что Вы меня заперли снаружи, а изнутри я открыть замок не могу!
- И все? – поинтересовался Дмитрий Иванович.
- И все! – выпалил Андрей, - И все! Ушла и больше не возвращалась!... Последние слова Андрей произнес с торжеством и даже некоторым злорадством и с видом победителя остановил взгляд на явно обескураженной бухгалтерше.

Помолчали…

- Пойду я, пожалуй, - Андрей взялся за ручку двери, - Не поминайте лихом!
- Не будем, - успокоил его Дмитрий Иванович, - Вернешься?...
- Посмотрим. Но не исключено.
- Возвращайся. Будем ждать…

У Андрея екнуло сердце. Множественное число слова «будем…» - это случайность или неспроста?

- А к родителям? – поинтересовалась, как-то сразу подобревшая Нина Серафимовна.
- А-а-а-! – Андрей махнул рукой, - Двухкомнатная квартира, в одной комнате – папа с мамой, в другой – брат с семьей… Как жить?
Женщина  понимающе кивнула.

 - Пожалуй, надо до дома сходить, - сказал Дмитрий Иванович, поднимаясь со стула.

На улице они обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны: Андрей, вдоль мокрых берез - к вокзалу, Дмитрий Иванович – в сторону дома.

        Клуб находился недалеко от вокзала: через десять минут Андрей уже купил билет на электропоезд до районного города, и вскоре сидел в вагоне и смотрел из окна на крохотное здание вокзала, немногочисленных пассажиров, спешащих к вагонам, на липы, склоняющие свои, уже почти голые, ветки к асфальту вокзальной площади, как бы провожающие его в дальний путь, и думал о Тоне… Он представил ее стоящей на перроне и машущей ему рукой – на прощание, и сердце его защемило от боли.

Поезд тронулся, здание вокзала стало уплывать в сторону… Но в последнее мгновение Андрей успел увидеть, как двери вокзала распахнулись, и на перрон выскочила девушка, очень похожая на Тоню. Она дернулась было вслед уходящему поезду, но тут же застыла на месте и подняла руку в прощальном жесте. В это время железнодорожная колея слегка изменила направление, и в рамке окна остались только деревья и кустарники, все быстрее и быстрее уносящиеся в направлении, противоположном движению.

Сердце юноши билось учащенно. Неужели это была Тоня? Расстояние – немалое, эпизод длился мгновения, он не разобрал не то, что лица, даже одежды, и терзался в сомнениях. А поезд шел и шел, унося его все дальше от поселка, клуба, берез, лип и акаций по обочинам дорог и улиц и скромной девочки Тони, так неожиданно и ярко возникшей в его судьбе. Впереди маячили два года воинской службы и жизни – по совершенно новым, незнакомым правилам.

Васильков быстро приспособился к новым обстоятельствам. После серии переездов в вагонах поездов и даже перелета на огромном лайнере через две границы, Васильков оказался на севере Германской Демократической Республики в составе ГСВГ – группы Советских войск в Германии. Два года ему предстояло прослужить в разведывательном батальоне при танковой дивизии. Служба была, как служба и не она является темой данного повествования. Письма он писал только родителям. А кому еще? Не Дмитрию же Ивановичу! Или Тоне, с которой все осталось непонятным и загадочным… Но почти через год, осенью, когда, после отбоя, в окно казармы заглянула звезда Арктур, воспоминания годовой давности нахлынули на Андрея, и он отчетливо понял, что Тоня не покинула его сердце, и чувство к ней, немного потускневшее в армейской суете, вспыхнуло с новой силой. После «свидания» с Арктуром Андрей думал о Тоне постоянно: когда стоял дневальным «у тумбочки», на строевой подготовке, чеканя шаг под въедливый голос старшего сержанта Юдина, во время маршброска с полной выкладкой, тупо глядя в спину бегущего впереди рядового Гичибекова, уроженца солнечного Дагестана и во все другие моменты непростой солдатской жизни. Служил Васильков неплохо: через год на его погонах появились ефрейторские нашивки, а через полтора он стал младшим сержантом. Впереди засветился «дембель».

Огромный ИЛ-62 монотонно гудел в ночном небе. Васильков сидел около иллюминатора и смотрел вниз. Перед вылетом было сказано, что самолет приземлится в городе Горьком. Васильков надеялся, что маршрут пройдет над Москвой и очень хотел увидеть столицу с высоты далеко не «птичьего полета». Андрей загадал: если он увидит Москву, значит, он потом увидит и Тоню. И Москва открылась ему в сиянии тысяч и тысяч огней. А в центре столицы ясно просматривался светящийся пятиугольник Кремля.

Наутро следующего дня Андрей был в родном городе. В семье ничего не изменилось, только племянник заметно подрос, родители же стали как будто немного ниже. Посидели за столом, выпили по рюмашке.

- Что дальше? - спросила мама.
- Съезжу в поселок, попробую поработать в клубе. Хочется, чтобы получилось… - говоря последние слова, Андрей больше думал не о клубе, а о Тоне, но мама этого, конечно, не поняла.

Через сутки Андрей собрал вещи и, попрощавшись с родителями и братом, направился на вокзал. До поселка, где два с лишним года назад он исполнял обязанности завклубом, ходили по одноколейке попеременно два поезда. В народе их прозвали «Тарзан» и «Голубая стрела». В каждом – от четырех до шести вагонов с жесткими скамейками, исписанными и изрезанными несознательными пассажирами за долгие годы эксплуатации. Народу в вагоне «Голубой стелы» оказалось немного. Андрей невольно вглядывался в лица, и ему думалось, что кто-то из этих людей, возможно, совсем недавно видел Тоню…

Поселок встретил Василькова мелким холодным ноябрьским дождем, березы и липы стояли голые и какие-то неприкаянные, покорно ожидая скорого снега.

Андрей быстрым шагом, чтобы по пути меньше промокнуть, поспешил к клубу. Здесь ничего не изменилось за два года: то же объявление о танцах в субботу, та же афиша с, казалось, теми же названиями кинофильмов, та же деревянная дверь с еще больше потемневшими, мокрыми от дождя, досками и тот же лозунг «Слава КПСС», незыблемо возвышающийся над фасадом здания.

Дмитрия Ивановича Андрей нашел, как и рассчитывал, в  кинобудке. Администратор – «многостаночник» немного пополнел и заметно поседел. Увидев Андрея, Дмитрий Иванович явно обрадовался:
- Приехал – таки… Отслужил?
- По полной программе!
- А сюда – как: на разведку или сразу за работу?
- Будем работать, - вспомнил Андрей Тонину фразу, сказанную ею при первой встрече, - если не возражаете…
Какой тут возражать!? На пенсию пора! – грустно улыбнулся Дмитрий Иванович, - Молодым – дорогу…

Неожиданно дверь кинобудки отворилась, и в дверном проеме появилась Тоня. Конечно это было случайностью, но кто возразит, что иногда причиной случайности является цепь закономерностей? По синему плащу стекали дождевые капли, из-под аккуратного беретика выбивались мокрые волосы. Девочка за два года повзрослела, стала еще чуть выше, и, кажется, еще стройней… Два серых глаза в смятении метнулись в сторону, затем девушка потупила взор и тихо сказала:
- Здравствуйте…
- Здравствуй, Тоня!
Девушка вздохнула и, пронзительно посмотрев на Андрея, спросила:
- Проездом или как?...
- Это зависит не только от меня…
- Если есть желание остаться – оставайтесь…
- Вообще-то, мы были на «ты», - напомнил Андрей.
- Ну, значит, оставайся, - согласилась Тоня, отчаянно махнув рукой.

Много разных слов планировал произнести Васильков при такой встрече, но сказал неожиданное для самого себя:
- Время года уже не летнее, но в бадминтон играть можно. Мы, помнится, хотели дойти до ста пятидесяти. Не вышло… Может, попробуем еще? Не сейчас, конечно. Мне еще в район надо съездить, оформиться в отделе культуры…
- А почему до ста пятидесяти, - с показным недоумением спросила Тоня, - Может, до тысячи? – И она, чуть качнувшись в сторону Андрея, с хитрецой посмотрела ему в глаза.
- Это долгая история, - Андрей с сомнением покачал головой.
- А мы, что, ограничены во времени?
- Не-е-е-т! – восторженно улыбнулся Андрей и сделал небольшое движение вперед.

Тоня в ответ едва заметно шагнула к нему…

- Пойду-ка я посмотрю – что там поделывает Нина Серафимовна, - тяжело поднялся со стула Дмитрий Иванович, - Как бы не ошиблась в своих бухгалтерских расчетах!
Закрывая дверь, он успел услышать, как Тоня спросила Андрея:
- Когда вернешься, покажешь мне все звезды, какие знаешь?

На улице моросил холодный дождь, но в тесной кинобудке стало так жарко, что щеки молодых людей покраснели, как спелые яблоки…

А высоко-высоко за свинцовыми тучами, в недосягаемой дали, строго и, одновременно, ласково смотрела на голубую планету Земля неугасимая звезда Арктур.