Дело об ожившем мертвеце

               
               
          Поначалу, когда весть об их блистательном раскрытии дела о пропаже голубого парика разнеслась по посёлку, многие его жители, по одному и группами, с независимым видом дефилировали по улице Лесной. Останавливались у дома №8, негромко переговаривались и внимательно рассматривали прикреплённую к нему вывеску. Но стоило появиться на крылечке этого дома кому-нибудь из его обитателей (жили в нём, как не трудно догадаться, инспектор Мегрень и капитан Шуть), все эти граждане и гражданки поспешно уходили прочь. Постепенно весь этот ажиотаж сошёл «на нет». Уже неделю инспектор Мегрень и капитан Шуть вели свой привычный образ жизни. Не показывая друг другу вида, они мучились от того, что их, так блистательно начавшаяся сыщицкая карьера, подвергается такому долгому простою и забвенью. Особенно нервировало это более эмоционального и впечатлительного инспектора. Он: то капризничал по любому мало-мальски приемлемому поводу, то замыкался в себе и избегал общения с капитаном. Однажды Мегрень даже отказался от лёгкого ужина, чем доставил Шутю, заопасавшемуся, что тот снова хочет объявить голодовку, пару часов смутной тревоги и тревожного беспокойства.
Позабыв о своей просьбе, не приходила к ним в гости и девочка Алла. Как-то инспектор Мегрень случайно встретил её у магазинчика «Ветерок». И почти силой оттащил в ближайшие заросли акации и клёна. «Палыч! Ты чего? – Очутившись в сумраке пыльной густой листвы, и даже немного испугавшись, с тревогой спросила девочка. – Я и царапаться буду, и визжать».
          - Алла! Почему Вы не заходите к нам в гости? – Даже не извинившись, с явной угрозой в голосе, спросил инспектор Шуть. – Нам с Григорием Васильевичем очень неприятна Ваша забывчивость.
          - Чего заходить – то бестолку? Да и некогда мне было. К тётке двоюродной в Смеловку  ездила. Типа, погостить. Ох, и скукотища там. Одно слово – деревня, - пояснила Алла.
          - И давно Вы вернулись?
          - Вчера в обед. Пока отоспалась, пока то, да сё…
          - Неужели за это время в посёлке не случилось ни одного преступления? Я в это не верю! – Ещё более угрожающе воскликнул инспектор Мегрень и потряс девочку за плечо.
          - Эй, дядя, поосторожнее! – Возмутилась девочка. – Как за работу расплачиваться, так ты в кусты! А преступление тебе вынь да положь. Сказано, нет, значит – нет.
          - Алла, поймите… Не только я… Григорий Васильевич тоже… Нам нужно новое дело… А эти походили, но так и не зашли…, - стушевавшись и потускнев лицом, промямлил Мегрень.
          - Палыч! Ты русский язык понимаешь? У нас здесь не Питер, и не Москва. Нет ни киллеров, ни олигархов, ни светских львиц в соболях и брильянтах. Может, ты хочешь, чтобы я опять чего-нибудь слямзила? – Теперь уже ожесточилась Алла. – Ты так прямо и скажи!
          - Ах! Нет! Вы меня не правильно поняли! Разумеется, нет! – Поспешно не согласился с этими обвинениями инспектор, который в действительности хотел просить её о чем-то подобном, но признаться в этом, он не смог бы даже самому себе. – Мы, я и Григорий Васильевич, интеллигентные люди…
          - Да правильно я всё поняла! А чё, я могу! Вся родня судимая, нам не привыкать! Говори, Палыч, чего спиз… надо? За мной не заржавеет! Раньше сяду, раньше выйду! – Окончательно разнервничалась и раскричалась девочка. – Ой, люди добрые! Да чего же это делается!
          - Это… вот… тебе… возьми, - окончательно смутился инспектор и словно молодой лось рванулся  к дороге прямиком через кусты.
          - Давно бы так, - со смехом сказала девочка Алла, разглаживая помятую сотенную купюру. – Чудак! Совсем шуток не понимает.
          Капитан Шуть переносил вынужденный простой на новом поприще гораздо легче. Ежедневная работа по дому и вокруг него оставляли ему гораздо меньше времени на переживания по поводу их затянувшегося детективного бездействия. Да и выпиваемая Григорием Васильевичем водка оказывала на него своё положительное антидепрессантное влияние. Было и ещё одно, быть может, самое главное. Капитан Шуть, к большому неудовольствию инспектора Мегреня, ещё три раза посещал  вечерние «чаепития» на 2-й Садовой. Особенно возмущён был инспектор одним из них, затянувшимся почти на сутки. Не смотря на то, что капитан весьма убедительно и обстоятельно объяснил причину своего столь длительного отсутствия обычным ремонтом крыши сарая у лишившейся голубого парика, и, «не до конца оправившейся от этого потрясения, глубоко несчастной женщины», инспектор ему почему-то не поверил. Он трижды (!) обозвал своего сожителя и напарника «сладострастным Калигулой». Этот же случай буквально вынудил Антона Павловича отказался от лёгкого ужина. Впрочем, зная трудолюбие и целеустремленность Григория Васильевича, нельзя со стопроцентной уверенностью исключить и то, что он действительно занимался ремонтом крыши в течение всей той ночи.  Как бы там не было, но на следующее утро инспектор Мегрень потребовал на завтрак сладкий «гоголь-моголь» из трёх яиц и гренки из белого хлеба. Капитан Мегрень с обычной радостью всё это приготовил и подал к столу. После чего хрупкий мир между ними был восстановлен в очередной раз. Но длительное отсутствие нового запутанного дела грозило ещё большими неприятностями и осложнениями.
          В ночь с субботы на воскресенье, на изнывающий от зноя посёлок пролился долгожданный для его жителей дождь. Поначалу, бурный и неистовый, с грозой и шквалистым ветром. Но постепенно успокоившийся: тихий, почти неслышный и какой-то по-домашнему уютный. Инспектор и капитан одновременно вышли в коридор из своих спален в начале третьего часа ночи. Они, молча, прошли на крылечко. Капитан курил незапланированную ночную трубку. Инспектор подставлял ладони под тёплые струйки текущий с крыши дождевой воды и задумчиво улыбался. Уже в коридоре, прежде чем разойтись по своим спальням, капитан Шуть доверительно тронул инспектора Мегреня за локоть и сказал: «Антон Павлович, этот дождь – добрый знак. Запомните мои слова, недолго нам осталось сидеть без нового запутанного дела». «Знаете, и мне кажется тоже самое». – Согласился с ним тот.

          Предчувствия не обманули сыщиков. Григорий Васильевич занимался приготовлением завтрака. Он обжаривал оладьи из перетёртых  кабачков и баклажанов, щедро посыпал их мелко нарезанным чесноком и внимательно наблюдал за тем, чтобы из кастрюльки не «убежала» ячневая каша. Антон Павлович всё ещё нежился в тёплой постели, но уже начинал подумывать о том, что пора продвигаться в сторону обеденного стола и лежащей на подоконнике газеты «Жизнь». Несмотря на своё хладнокровие, капитан Шуть вздрогнул от резкого неожиданного стука, раздавшегося у него за спиной. «Ох, и задам я этой Алле взбучку. То целую неделю, носа не кажет, то ломится с утра и до завтрака». – Подумал он, вытер руки полотенцем, прошёл к двери и решительно её распахнул. К его изумлению за дверью стояла не девочка Алла.  Стояла там незнакомая пожилая старушка в чёрном, туго завязанном под подбородком платочке; в чёрной, с огромными костяными пуговицами, кофте; в чёрной, с оборками, юбке; в чёрных, новых и блестящих, калошах на босую ногу. В руке старушки была толстая суковатая палка. На плече, холщовая котомка, называемая некоторыми людьми «сидором». Поправив большие, в неожиданной для её остального имиджа розовой оправе, очки на сморщенном носу и рассыпав по морщинкам лица неожиданно добрую и ласковую улыбку, старушка в чёрном заговорила хрипловатым, и вместе с этим напевным и тягучим, баском: «Здрав будешь, мил человек! Не обессудь на старую, не гневись, что без спроса припёрлась, от дел важных оторвала. Одно скажи, не обозналась ли? Те ли вы, про которых на посёлке судачили, все языки пообтрепали?»
          - Капитан Шуть, Григорий Васильевич. Это, смотря по какому делу, Вы к нам, бабушка, пришли, - как всегда вежливо ответил капитан, но про себя подумал: «Ну и бабка, вся в чёрном, точно ведьма из сказки. С такой  подозрительной особой надо настороже держаться».
          - Значит те, не обшиблась. И дело у меня к вам, то самое. А я, мил человек, ведьма. Кликать меня можешь Анной Ильиничной. Или просто Ильинишной. Меня все так кличут, - с достоинством пояснила старушка и подумала: «Ишь ты, весь в чёрном. То ли монах-чернец, то ли гробовщик, то ли ушуйник. Одним словом, лихой человек, опасный».
          - То есть как это ведьма? Вы что, в самом деле, колдовством занимаетесь? И на помеле на шабаш летаете? – С подкупающей простотой спросил капитан Шуть.
          - Ох, мил человек, насмешил, - отсмеявшись дробным тренькающим смешком, сказала старушка. – На помеле я отродясь не летала. Выдумки это всё и ненаучные враки. А колдовать да, было время, колдовала. Но теперь ни-ни, так что не боись, порчу не наведу.
          - А я и не боюсь. Это Антон Павлович всем мракобесиям верит, а я материалист, - ответил ей капитан Шуть и, отстраняясь, сделал приглашающий жест рукой. – Прошу, проходите. – И всё же поинтересовался. – А почему же ремесло своё бросили? На пенсию ушли?
          - Нам пензия не положена, - пройдя к столу, и со вздохом облегчения опустившись на табурет, пояснила старушка. – Устала. Далече до вас топать. От того и не колдую, что старая, разумом шибко поглупела. И память подводит. Иногда начисто отшибает,  как себя звать вспомнить не могу. А колдовство, это дело сурьёзное. Там обшибаться нельзя. Неправильно словечко скажешь да и загубишь невинного человечка. Сама я от этих дел отказалась.
          - Понятно. Не прошли своей внутренней аттестации, - с умным видом сказал капитан, и старушка, наконец, осознала, что попала к человеку сведущему и грамотному. – Что же, я весь во внимании. Расскажите мне причину Вашего визита. – Попросил он, перевернул на сковородке едва не подгоревшие оладьи и вовремя успел выключить огонь газовой горелки под поползшей из кастрюльки ячневой кашей. Только после этого он опустился на табурет и внимательно посмотрел в огромные, из-за линз очков, чёрные глаза старушки – ведьмы.
          - Ловкай,  - одобрила его расторопность старушка. – А я ведь к тебе спозаранку пошла. Даже чая не успела попить… Сама – то я на другом краю посёлка…
          - Вам какого, чёрного или зелёного? Или может кофе? Есть отличный, натуральный. Есть лечебный, из цикория, - мгновенно сообразил и предложил ей капитан.
          - Ловкай, - ещё более одобрительно сказала старушка, прислонила к столу свою палку и положила на колени снятую с плеча котомку. – Чёрный, два пакетика, две ложечки сахара. Коли мята в доме водится, не пожалей, добавь щепотку.
          - И мята есть, - сказал капитан и повернулся к старушке спиной, доставая баночку с мятой с верхней полки шкафчика. – Вы, наверное, голодны? Попробуйте мои оладьи…
          - Уже пробую, - прошамкала старушка. Достав мяту, капитан повернулся и увидел, что в каждой своей руке старушка держит сразу по две оладьи. – Вкусныи…. Ловкай ты, капитан.
- Спасибо. Приятного Вам аппетита,  Ильинишна!

          Разговор возобновился только после чаепития. Поначалу Григорий Васильевич намеревался позвать к столу своего напарника. «Нам лишние уши ни к чему». - Ласково пробасила Ильинишна и воткнула два чёрных дула своих глаз, как показалось капитану, прямо ему в мозг. «Прямо чертовщина какая-то!» - С возмущением подумал Шуть, но встать и позвать к столу инспектора Мегреня ему почему-то расхотелось. В это самое время, как выяснилось позднее, неожиданно охватившая его сонливость буквально приковала к кровати уже собиравшегося вставать инспектора. Доев последнюю оладью и снова похвалив капитана, старушка промокнула свои промасленные губы кончиками головного платка и приступила к пересказу цели своего прихода в дом сыщиков.
          - Вот теперь и посмотрим, милок, брешут люди или нет. Беда меня к тебе привела. Лежали у меня в заветной шкатулке, с лазоревым стёклышком с картинкой морской, и с ракушками по окаёмочке, десять тыщ денег. Спрятана была та шкатулочка от посторонних глаз, никто про неё не ведал. Кроме мужа моего, Григория Никитича. А я, нет-нет, да и заглядывала в неё, денежки те пересчитывала. Полезла и пять дён назад. Всё чин-чинарём, только денежки того, тю-тю.  Будто и не было их. Вот какая меня к тебе, мил человек, беда привела. Раньше бы я сама этого охальника сыскала. И наказала примерно, - от последних её слов повеяло на капитана Шутя таким холодом, что он даже невольно подался назад. Но старушка этого, то  ли не заметила, то ли не подала виду, и закончила свой рассказ миролюбиво, даже жалостно. – Только ослабла я, нету во мне былой силушки. Так что вся надежда у меня на тебя, касатик. Возьмёсся али нет?
          - Может это он, Григорий Никитович? – Сразу ухватился за нить расследования капитан.
          - Нет, Григорий Никитич эти денежки взять не мог! - Резким голосом выкрикнула старушка и Шуть, то ли забоялся, то ли постеснялся спросить у неё, почему не мог.
          - А шкатулочка эта у Вас откуда? – Спросил Шуть намереваясь подойти к этому делу с другого конца. – Вы её сами покупали, или подарил кто?
          - Молодец, дотошный, - одобрила его вопросы старушка. – Только и она здесь не при делах. Давно она у меня, с самого Черного моря собственноручно привезённая. – Лицо капитана не смогло скрыть его удивления. И это она заметила. – Да, милок, не всегда Ильинишна была колдуньей. Была она в молодости передовой дояркой. И премиями, и грамотами, и путёвками к морю избалованная. Ох, давние дела, греховные, - она поднесла руку со сложенными щепотью пальцами ко лбу, но, пошарив взглядом по углам, опустила руку и с явным укором сказала капитану. – Как же так? Почему без икон живёшь?
          - Потому что материалист. И в Вашего Бога не верю, - с достоинством пояснил Шуть.
          - В Бога можешь не верить, а икону повесь! – Прикрикнула, притопнув о пол галошей, неожиданно набожная ведьма. -  Вреда тебе от них не будет. А будет подмога и святость.
          - Повешу, - неожиданно легко согласился насквозь проаттеизированный капитан.
          - Вот и ладно, вот и хорошо, - одобрила его намеренье старушка и спросила. – Чего ты теперь делать, мил человек, будешь? С какого края за мою беду уцепишься?
          - У Вас есть кто-нибудь на подозрении? – Спросил Шуть.
          - Ни единой души. Ведь никто про шкатулочку эту не ведал, никто не видел…
          - Тогда мне придётся осмотреть Ваш дом в поисках возможных улик, - решительно сказал капитан, но сказать старушке о возможной причастности к пропаже денег её мужа ему этой самой решительности почему-то не хватило. – Улики – это такие…
          - Не мельтеши, - прервала его Ильинишна. – Не люблю я, когда чужие в доме. А про улики не хуже тебя знаю, грамотная. И «Ментовские войны» и «Улицы разбитых фонарей»  как по расписанию смотрю. – С этими словами она распутала узел на « сидоре» и вытащила из него несколько целлофановых пакетиков с вложенными в них белыми листами ученических тетрадей. И ещё с какими-то предметами. Положив их на стол, она с ехидной усмешкой сказала. – Вот они, все на месте. Смотри.
          В первом пакете, который взял в руки капитан Шуть, был листок с цифрой «один» и десяток фотографий. На фотографиях, с разного расстояния и пол разным ракурсом, была запечатлена, сначала на грязном, с лужами, дворе, затем на огороде, среди кустов картофеля, цепочка следов босых человеческих ног. Капитан Шуть сразу отметил про себя, что следы эти явно мужские и очень большого размера. «Сорок седьмой, как у моего Никитича. Не поленилась, линейкой измерила». – Словно прочитав его мысли, пояснила Шутю старушка. Последняя фотография была отпечатком  ноги обутой, скорее всего в тупоносый ботинок. Половина этого отпечатка, большая часть носка, отсутствовала из-за того что приходилась на лежащую посреди грязи доску. «По досточкам прыгал, да видать оскользнулся». – Тут же пояснила капитану старушка, заставив снова вздрогнуть капитана Шутя. – Фотографировала сама. Внук «мыльницу» подарил. Ждала, пока на почте проявят да напечатают. Поэтому и пришла к тебе тока на шестой день. – Добавила старушка и в корне пресекла ещё не сформировавшиеся вопросы капитана. Во втором пакетике, с листком с цифрой «два», был окурок сигареты «Прима». Судя по тому, что одна половинка окурка была грязной и мокрой, подобран он с земли и после дождя. «И сигарета его. Всю жизнь «Приму» смолил. Видишь, слюны на конце нет? – Шуть машинально кивнул головой. – Так и должно быть. Потому, что через мундштук». – Сказала старушка. В последнем пакетике, с листком с цифрой «три» лежала курительная трубка. « Не очень дорогая, неудобная и, кажется, ни разу не использовавшаяся по назначению». – Тщательно осмотрев и обнюхав трубку, подумал капитан Шуть. «Не понравилась она ему. Мол, мне сигареты привычнее. Но я всё-таки сунула её ему в карман пинжака в энтот самый день. Чтобы меня не забывал. А нонче подобрала её возле сундука. Того самого, в котором шкатулочка заветная была спрятана». – Сказала старушка. «Кому, ему? – Спросил капитан Шуть. «Кому же другому, ему, Григорию Никитичу». – Ответила она.

          «Или я чего-то не понимаю, или она немного сумасшедшая. Дело не стоит и выведенного яйца, - изредка посматривая на заскучавшую старушку и продолжая повторно поочерёдно рассматривать улики, размышлял капитан Шуть. – Говорит, что колдунья, а за старичком своим не углядела. Спутался тот с какой-нибудь молодкой, да и задал из дома дёру. И деньги из шкатулки прихватил. Не с пустыми же руками ему к любовнице на житьё приходить. И она не отрицает, что он про них знал. Но старушка что-то темнит. Улика к улике, любому профану всё будет с первого взгляда ясно. Неужели не может поверить, что старичок её ей под самую старость такую каверзу устроил? Нет, не должна. Прагматичная, даже фотографии догадалась сделать. Хотя кто её знает, сама признавалась, что иногда теряет память. Может он от неё уже давно ушёл, а она только заметила? Нет, не то, все улики свежие. Капитан Шуть, не забивай себя голову пустяками и не усложняй простого. – В конце концов, приказал себе он. – Единственное, что для меня не ясно, почему босиком? На это есть два ответа. Сошёл с ума. Или специально, чтобы не услышала старушка. Впрочем, есть и третий. Может этот Григорий Никитович, как и я, всё лето любит ходить босиком!»
          - Скажите, Ильинишна, Ваш муж обычно ходил обутым или разутым? – Вслух спросил капитан старушку, так и не дождавшись от неё ответов на свои мысли.
          - Так по-разному ходил, когда босой, а когда и обувши, - ответила та.
          - А сегодня, когда он решил уйти к другой женщине, он был обутым? – Усилив голос металлом, неожиданно спросил капитан Шуть. – Ведь Вы знаете, что у него есть другая?
          - Не мог он к ней пойти, она сама приходит…
          - Сама? Неужели она такая наглая и беспардонная? Вот так, в чужой дом…
          - Унесли Никитича моего…
          - Куда унесли? Зачем? Кто? Этот босоногий? Ильинишна, Вы не заговариваетесь?
          - Сам ты, милок, говоришь всякую околесицу, - с осуждением сказала старушка. – Мужики наши унесли. В гробу. На кладбище. Почитай, три года назад.
          - Ильинишна, это правда? Ты ничего не перепутала? Я не слышал, чтобы мёртвые мужья вставали из гробов и воровали деньги у своих живых жён? – После пяти минут молчанья и невнятного подёргивания шеей и кадыком, наконец, заговорил капитан Шуть. – Может, он не умер? Может, это всё Вам показалось или приснилось?
          - Милок, может я и старая, но, слава Господи, не дура мякиной набитая. Мне не веришь, у любого поселкового спроси. Всяк подтвердит, - ответила старушка с тяжёлым вздохом.
          - Но почему он умер? От чего? Врачи делали вскрытие?
          - Дохтор сказал, что от старости. Поверила я ему. Девяносто седьмой годок шёл моему Григорию Никитичу. Трёх месяцев, сердешный, до них не дотянул. Хворал в последний месяц сильно. Даже от самогонки нос воротил. А курить курил, по пачке в день скуривал, И резать я его не дозволила, не по людскому это, -  с какой-то странной гордостью поведала старушка.
          - Нет, это какая-то бессмыслица! Средневековье! Абсурд! – Привычное спокойствие окончательно покинуло капитана. – Забодай меня комар! Неужели Вы, бывшая ведьма, действительно верите в то, что он умерший Григорий Никитович, сам вылез из могилы, пришёл в ваш дом и украл Ваши деньги из Вашей курортной шкатулки? – Громко кричал он.
          - Нет, не верю. Нет у меня этим уликам веры, - сообщила капитану Ильинишна, и тот с облегчением вытер вспотевший лоб. – Его заставили…
          - Что? Заставили? Кто? – Неуверенно  проблеял Шуть голосом Антона Павловича.
          - Так я откуда знаю? Знала бы, не пришла к тебе, милок. Только нет во мне прежней силы, память шибко подводит, - ответила ему бывшая ведьма. – Я думаю, черти его заставили?
          - Черти? – Прохрипел материалист, капитан Шуть, медленно сползая с табурета на пол.
          - Должно он им в карты проигрался. Вот и отправили они его на землю за должком…
          - В карты? – Еле слышно прошептал капитан уже лёжа на блестящем линолеуме.
          - Был за ним такой грешок. Коли сядет с мужиками в «очко», может и день, и два, и три из-за стола не вставать. Бывало, пока я не приду, да за шкирку его не встряхну.
          - Черти? Откуда там черти? – уже совсем бессвязно бормотал переутомившийся сыщик.
          - Милок, ты чего, заболел? – Только сейчас заметила неадекватное состояние капитана Шутя предавшаяся воспоминаниям старушка. – Где же им быть, чертям, как не в аду? И Никитич мой всегда повторял, что в рай его не возьмут. Что ему в  аду сподручнее будет. – Прежде чем окончательно потерять сознание, капитан Шуть со страхом почувствовал как волосы, вздыбившиеся на его макушке, ласково приглаживает её холодная  костлявая ладонь.

          Очнулся капитан Шуть лёжа на кровати в своей спальне. Рядом, на стульях сидели инспектор Мегрень и… девочка Алла. «Мне всё это приснилось. Скорее всего, это странное антинаучное воздействие ночной грозы. Нет никакой Ильинишны и её воскресшего мужа – вора. Бред, это просто сонный бред. Странно другое, почему Антон Павлович и Алла зашли в мою спальню без моего приглашения? Ведь я их сюда не приглашал? Конечно, нет. Да и зачем мне их сода приглашать? Я лежу и даже не могу вылезти из-под одеяла. Я не могу демонстрировать свои трусы, пусть и стиранные, этой почти взрослой девочке. Но Антон Павлович, неужели он не понимает вся стеснительность моего положения? А что если я совсем голый? Нет, этого не может быть»! – С ужасом подумал капитан и осторожно ощупал свою ногу. Нога была в брючине. Ещё мгновением позже он осознал и то, что грудь его туго стянута узким казённым кителем. Отбросив одеяло, он выпрыгнул из кровати в любимой манере инспектора Мегре. Девочка и инспектор упали от неожиданности со стульев. «Где эта Ильинишна? И почему я здесь»? – Хриплым испуганным шёпотом спросил он,  склонившись над сидящими у его ног мужчиной и девочкой. «Потому, что мы с Палычем тебя сюда перетащили, - первой прошла в себя девочка Алла. – Тяжёлый ты, Василич, я чуть пупок не надорвала. Когда пришла, ты на полу в кухне валялся. А Ильинишна над тобой причитала: «Милок, ты чего это удумал! Кто же мне теперь мои деньги вернёт!»
          - Деньги? Какие деньги? Григорий Васильевич, эта женщина дала Вам какие-то деньги? И Вы не поставили в известность меня? – Проворно вскочив на ноги, засуетился инспектор.
          - Принесите мне водки. Закуски не надо, - присев на край кровати, попросил капитан Шуть и инспектор Мегрень проворно выскочил из спальни.
          - Василич, а она как сюда попала? Только зря ты с этой ведьмой связался. Она весь Собачий в могилы свела, - тревожно блестя глазами, шёпотом сказала девочка Алла.
          - Собачий? Какой собачий? Питомник? – Машинально поинтересовался капитан Шуть.
          - Сам ты питомник! Хутор такой был, назывался Собачьим. Все, кто вовремя оттуда не сбежал, померли. Она, Ильинишна, последней в посёлок переехала, - объяснила девочка.
          В комнату вкатился инспектор Мегрень. Пробежав к кровати, он протянул своему напарнику графинчик. Водки в нём было немного, граммов двести. Капитан выпил её всего двумя мощными глотками. Затем с сожалением посмотрел сквозь опустевший сосуд на окошко. И поставил его рядом с кроватью. Опускаться до того, чтобы вытрясать в рот последние капли он считал ниже своего достоинства. «Душно, пойдёмте на воздух, - сказал Шуть заметно окрепшим голосом. – Там я вам всё и расскажу». И действительно, закурив трубку и усевшись на ступеньке крылечка, он лаконично поведал Мегреню и Шутю о событиях сегодняшнего утра. «Пришла эта старушка. Сказала, что ведьма. Но можно и Ильинишна. Попила чай с мятой. Скушала оладьи из кабачков и баклажанов. Сказала, что пришла по делу. У неё из курортной шкатулки пропали десять тысяч рублей. Хотел произвести осмотр. Сказала, что принесла улики с собой. Не обманула. Были фотографии с отпечатком огромной босой мужской ноги. И ещё одна, ноги обутой. Был свежий окурок сигареты «Прима», грязный с одного бока. Была новая, не использовавшаяся, керамическая курительная трубка. Все улики, по её словам, принадлежат её мужу, Григорию Никитовичу….».
          - Кому? Никитичу? – С изумлением перебила его девочка Алла.
          - Тогда всё ясно. Эти деньги украл её муж! - С победоносным видом первооткрывателя Америки, воскликнул проницательный инспектор Мегрень.
          - Да ему. Человеку, который по её словам, умер почти три года назад. Дальше я помню смутно. Алла, это действительно так?
          - Точно, помер. Поминки богатые были. Я на них окорочков куриных облопалась. Даже стошнило. Василич, да брехня всё это! Склероз у неё, не приведи Господи! Сама куда-нибудь их переложила и забыла. Сама себя иногда не помнит. И колдовать уже не колдует. Ну, подумай сам. Зачем покойнику деньги? – Ответила девочка Алла.
          - Он не сам. Его черти заставили. В карты он им проигрался, - видя по выражениям лиц слушателей, что их испугали эти его слова, механическим голосом вещал капитан. – Любил он, покойник, в очко перекинуться. Азартным был непозволительно.  Сутками играл….
          - Ах! Это просто невероятно! Григорий Васильевич! Вспомните, как Вы всегда насмехались над моими религиозными чувствами! – Инспектор Мегрень торопливо перекрестился. – Вот видите, видите! Я Вас не обманывал! Всё это есть! И загробный мир! И черти! И ангелы! Ах! Даже оживающие покойники, и те есть! - Ликуя, приплясывал он.
          - Алла, что скажешь ты? – Спросил капитан у девочки.
          - Я скажу, что Вы оба сбрендили! Взрослые дядечки, а такую ху…ю несёте. Даже похлеще моей мамаши в запое! Палыч! Василич! Тук-тук, - девочка со злостью постучала себе кулачком по лбу. – Кто там? Заходите! У вас все дома? – Под конец Алла почти сбилась на истерику.
          - Молокососка! Да как ты смеешь? Григорий Васильевич! Я требую у Вас освободить меня от присутствия этой грубой вульгарной девчонки! – Буквально взвился Мегрень.
          - Алла! Антон Павлович! Прошу Вас, тише! Пожалуйста, тише! – Попросил их капитан Шуть. – Девочка, я сам себя спрашиваю, не сошёл ли я с ума? И не могу дать ясного и чёткого ответа. Принесённые ей улики не дают мне покоя. Принеси их, пожалуйста. – Фыркнув, девочка протопала мимо него по ступенькам и скрылась в доме.
          - Антон Павлович, неужели Вы действительно верите в то, что деньги взял оживший мертвец? – С лёгкой укоризной спросил капитан, оставшись вдвоём с инспектором.
          - Улики! Ах! Вы же сами сказали про улики! И прекратите, пожалуйста,      потворствовать выходкам этой взбалмошной… - Из дома вышла Алла,  инспектор замолк и обиженно запыхтел.
          - Ну и что в них особенного, - рассмотрев содержимое пакетов прямо через целлофановую плёнку, со скептицизмом сказала Алла. – Мало ли чьи это следы? Или у нас мало мужиков с такими здоровыми лапами? Окурки? Это вообще дерьмо собачье…
          - Алла! – Прикрикнул Шуть и принялся нервно поглаживать свою бороду. – Прекрати! Что-то ты и впрямь распоясалась. Я и сам считаю обе эти улики неубедительными. Но трубка, куда нам деть трубку? Ильинишна уверяла, что положила её в карман пиджака покойного мужа перед погребением. Опять же, никто кроме него не знал об этой шкатулке…
          - Это она думает, что не знал. И трубку могли из кармана вынуть. Что она, всё время, что ли на него смотрела, - продолжала упрямиться девочка.
          - Улики, это второстепенное. Главное, что мы нашли вора. Теперь она от нас не отвертится. Кстати, Вы уже обговорили сумму гонорара? – Потирая ладошки, сказал Мегрень.
          - Антон Павлович, она не просила меня найти вора. Несмотря на внутреннее сопротивление, она тоже почти уверена, что это сделал покойный Григорий Никитович. В этом почти уверен и я. – Отвернувшись, Алла выразительно покрутила у виска пальцем. – Девочка, не юродствуй! Старушка просила нас вернуть ей украденные деньги. Скажите, Вы представляете себе, как мы это сделаем? Мы что, опустимся за ними в этот Ваш ад? Или будем подкарауливать его на кладбище в надежде на то, что он проиграется в очередной раз и ему снова потребуется наличность?
          - Ах! Право же! Что же в этом такого? Ах! Нет, Вы не правы! – Привычно раскричался инспектор, но затем неожиданно смолк, поржал плечами и признался. – Не знаю.
          - Василич! Это всё ерунда! Тут всё ясно с первого взгляда! Старика подставили! – С горячностью воскликнула девочка.
          - Подставили? Ты хочешь сказать, что некто, неизвестный нам «х», специально сфальсифицировал все эти улики, чтобы специально направить нас по ложному пути. И тем самым сокрыть своё собственное участие в данном преступлении? Интересно…
          - Вздор и чепуха! Чепуха и вздор!
          -  Не скажите, в её словах есть здравое зерно. Можно даже сказать, рациональное. Алла, а что же, много у нашей потерпевшей ведьмы родни? Разумеется, за исключением умершего мужа, - спросил Шуть.
          - Дочь есть, во Владивостоке живёт. Сами понимаете, оттуда часто не наездишься. В том году была. А до этого, лет пять назад. Пришлые они, вот поэтому и родни мало. Да, есть ещё троюродная племянница. Звать Нинка – Мотороллер. Потому что с детства не хуже любого мальчишки на них гоняла. Башковитая, зараза, в технике. Сейчас на «харлее» рассекает. Зверь, а не машина. Из самого Милуоки, - в голосе Аллы проскользнула зависть. - Здесь, в посёлке, живёт. Только редко дома бывает. С байкерами по всей стране мотается. А к тётке, ну, к Ильинишне, и того реже нос кажет. Не контачат они промеж собой. Нинка у ведьмы появляется только когда Валька, ну, дочка её, приезжает, - обстоятельно рассказала девочка.
          - Ясно. Малоперспективная ветвь, но иметь  ввиду её нужно. Алла, а где Ильинишна живёт? Трудно ли тебе будет устроить за ней негласное наблюдение?
          - Да как два пальца об асфальт, - оживилась девочка. – Дом её крайний от луга. А за лугом – кладбище. Забор у ведьмы совсем повалился, весь двор как на ладони. А у нас на том лугу свой дуб есть. Стоит один-одинёшенек. Пацаны на нём площадку сделали и ступеньки прибили. Собираются там, в картишки перекинуться и покурить. Только сейчас нет почти в посёлке никого. Поразъехались. Кто в лагерь, кто к родне. Сиди в теньке и смотри за этой бабкой, сколько душе угодно. Никто не помешает.
          - Вот и замечательно, - сказал капитан Шуть своим прежним уверенным голосом и, наконец, перестал теребить бороду. – Надеюсь, ты поможешь нам в нашем новом расследовании? Последишь немного за её домом. Только, чур, никакой самодеятельности. Если увидишь что подозрительное, на всех парусах летишь ко мне. Да, именно так.
          - Почему, не последить, послежу. Только, - девочка подмигнула и выразительно потёрла большой палец об остальные пальцы, - любое дело требует смазки. Бесплатно в наше время работает только лопата. Две сотни за каждый час слежки…
          - Что? Сколько? Григорий Васильевич, это форменный грабёж!
          - Инспектор, девочка, девочка пошутила. Алла, ведь так? – сказал капитан и строго посмотрел на девочку. – Ты имела ввиду две сотни за день?
          - Нет, я имела ввиду три сотни за день. Плюс бутерброды и термос сладкого чая, - выставила она более приемлемые условия.
          - Григорий Васильевич! Не поддавайтесь её шантажу! Ах! Если надо я и сам вскарабкаюсь на этот дуб! И просижу там хоть двое суток! К тому же уже прошло половина дня!
          - Я потрясён Вашим мужеством, - сказал капитан Шуть и потряс руку инспектора Мегреня. – Но, согласитесь, девочка – подросток будет выглядеть на нём гораздо естественнее, чем Вы. Алла, сегодня пробный укороченный день. Две сотни без всяких доппайков. Идёт? – Он протянул ей свою широкую ладонь. – И знай, инспектор Мегрень – человек слова!
          - Обманываете малолетку почём зря. А туда же, интеллигенты, - пробурчала девочка Алла, но руку ему пожала и от крепких ненормативных выражений воздержалась. – Если ничего необычного не случится, с докладом и за вознаграждением приду завтра утром.
          Вечер двух сыщиков прошёл почти миролюбиво и бесконфликтно. Сначала они снова обсуждали все подробности этого странного таинственного дела и тщательно, при помощи лупы, осматривали принесённые Ильинишной улики. Увы, не смотря на их совместный «мозговой штурм», ни одну свежую версию озвучить им так и не удалось. Потом Антон Павлович начал немного брюзжать, по поводу излишне щедрого, по его мнению, финансирования Григорием Васильевичем « чересчур меркантильной наглой девочки Аллы». Поначалу капитан сносил все эти не очень азартные нападки с молчаливым достоинством. И лишь только когда увлёкшийся нравоучениями инспектор вспомнил своё славное школьное детство, «вот когда я был «тимуровцем», мы всегда помогали всем взрослым людям на абсолютно безвозмездной основе», он тоже немного вспылил. «Отлично, будем экономить каждый рубль! И завтра у Вас будет отличная возможность вспомнить это своё «тимуровство»!» - Пообещал он, чем вызвал у инспектора очередной приступ обиды. Которую тот сумел победить с первыми звуками голоса капитана Шутя зовущего его к ужину.

          Утро следующего дня началось очень хлопотно и беспокойно.  Инспектор Мегрень ещё спал. Капитан Шуть едва успел окончить утреннюю физзарядку и занести в дом свои гири, когда на кухню довольно бесцеремонно вломилась девочка Алла. Она сообщила что, «холодная и голодная» просидела на дубе почти до одиннадцати часов вечера. Но ничего подозрительного так и не заметила. Получив двести рублей, девочка поинтересовалась, нужна ли её помощь сегодня. После недолгого раздумья, капитан Шуть сказал, что нужна. Девочка терпеливо дожидалась, пока он наполнит ей чаем термос  и приготовит пакет с бутербродами. Не теряя времени даром, она успела скушать и пяток испечённых капитаном блинчиков с творогом. И только после этого быстренько ретировалась из кухни.
          Капитан Шуть допёк блинчики, положил в миски сметану и сливовый джем, перемыл грязную посуду. Приход Аллы помешал ему зайти к инспектору в восемь часов, пожелать доброго утра и спросить его о сегодняшнем пожелании по поводу утреннего меню. Зайдя в ванную комнату, расчесав бороду, поправив причёску на голове и всё равно немного нервничающий по поводу этого неожиданного нарушения устоявшейся традиции, Шуть осторожно подошёл к двери спальни инспектора Мегреня. Откашлявшись, он аккуратно постучал в дверь. «Антон Павлович, вставайте завтракать!» - Как всегда бодро и радостно протрубил Капитан Шуть. И непроизвольно вздрогнул от взволнованного запыхавшегося голоса, прозвучавшего у него за спиной. «Завтрак откладывается. – Капитан повернулся и увидел девочку Аллу. – Ведьма немедленно требует вас к себе!» 
          Настойчивость девочки не позволила им выпить даже чая. Уже дорогой Алла поведала им свою версию столь необычайной спешки. «Пришла я к дубу залезла. Только успела чаю отхлебнуть и стрескать пару бутербродов. Василич, ты в следующий раз масла больше мажь, я пожирнее люблю. Вижу, ведьма во двор вышла. Походила-походила, подошла к поваленной изгороди, ладонь ко лбу приложила и начала чего-то на лугу выглядывать. Я ещё подумала: «Гляди, хрен ты меня на этом дубу разглядишь». И вдруг начала слазить. Жесть! Руки за ветку цепляются, а ноги сами вниз тянут. Так и слезла, а потом бегом к ней подбежала. А она, вот зараза, словно так и надо, говорит: «Ступай за этими. И чтобы через десять минут здесь были». Да как зыркнет на меня, как зыркнет! Я и не помню, как у вас в доме очутилась». Вот что поведала сыщикам девочка Алла. И сейчас шли все они почему-то очень быстро. Поэтому капитан и инспектор даже не успели обсудить этот странный рассказ девочки. Только Антон Павлович, когда они уже входили в калитку, успел наклониться и прошипеть ей на ухо: «Излишки животных жиров повышают холестерин и портят фигуру».
          Хозяйка поджидала их во дворе на фоне, действительно поваленного забора и шастающих у неё за спиной кур и уток. Не смотря на то, что грязь во дворе уже подсохла, сыщики и девочка передвигались по проложенным от калитки к дому доскам. «Теперь эта живность все следы затоптала». – Уверенно ступая первым, успел подумать капитан Шуть, прежде чем  уткнулся в стоящее на очередной доске и перевёрнутое вверх дном старое ведро. «Нет, не все. – Послышался ласковый басок старушки – ведьмы. – Ты, милок, ведёрко приподыми». Шуть послушно нагнулся, поднял ведро и увидел отпечатавшуюся на доске половину следа большого мужского ботинка. Точно такой отпечаток он уже видел на фотографии. Осторожно поставив ведро на прежнее место, капитан через него перешагнул и приблизился к Ильинишне. Следовавшая за ним Аллочка, а после неё и инспектор Мегрень, поступили точно так же.
          - Здравствуйте, Анна Ильинична! Алла сказала, что Вы хотите нас видеть…
          - Правильно сказала. Ступайте за мной. А ты, - старушка посмотрела на Аллу. – Здесь пока постой. Да посматривай, чтобы петух с селезнем не задрались, - сказав это,  старушка повернулась и пошла к дому.
          Дом был небольшой: сени, большая зала и спальня хозяйки. На полах чистые домотканые половики, на окнах весёленькие голубенькие занавески. Одним словом сыщики не увидели ничего такого, что ассоциируется у большинства людей с представлением большинства людей о жилище ведьмы. Не было в нём: ни развешанных по углам пучков трав, ни засушенных летучих мышей и лягушек, ни сидящего на жердочке угрюмого филина. Даже чёрного кота, и того не было. Впрочем, в спальню хозяйки они так и не попали. Возможно, все эти колдовские атрибуты были именно там. Зайдя в залу, Ильинишна подвела сыщиков к старинному дубовому шкафу, распахнула дверцу и, тыкнув пальцем на одиноко висящую там пустую деревянную вешалку, произнесла: «Вот». Капитан только протянул к вешалке руку, как она уже оказалась в руках инспектора Мегреня. « И что это значит? Я не вижу в этой вешалке ничего особенного. Старая только. И лак на плечиках потёрся». – Сказал инспектор.
          - Обычная, да не совсем. На ней костюм моего Григория Никитича висел. Новый, ни разу не одёванный. А внизу ботинки его стояли. Вчера я сюда и не заглянула. А сегодня глянула, нет, - ответила старушка и горестно покачала головой.
          - И что Вы по этому поводу думаете? Зачем они могли понадобиться покойнику? – Сунув вешалку в руку капитана, продолжал заниматься дознанием инспектор.
          - Никитич мой хотел, чтобы я в нём его в гроб положила. А меня бес попутал. Жадность одолела, - присев на краешек добротного деревянного стула, начала делиться своими соображениями ведьма. – В другой его обрядила. Тоже хороший. Всего три раза был одёван. А этот думала зятю подарить. Только Валюша, дочка моя, отказалась. Говорит, не будет мой Васька в таком старье ходить.  Да какое же это старьё? Новый совсем. И матерьял плотный, пальцами не промнёшь. Поизносились те вещицы, погнили. Сыро ведь там, в землице. Вот и явился Никитич за сменой. И ботинки добротными были. Из чистой свиной кожи, сносу не будет. Половчее ему в них, чем в матерчатых тапочках будет. Одно не знаю, в первый раз он их забрал, или нонче ночью опять приходил. Более ничего не пропало, всё обглядела, - закончила Ильинишна, предваряя последним предложением так и не прозвучавший вопрос капитана.
          - Неувязочка, гражданка ведьма, форменная неувязочка! – Заблестел лицом и радостно потёр ладони инспектор Мегрень. – Вещи испортились и сгнили? Согласен! Но тогда почему не сгнил он сам? Я видел Ваши фотографии. След ступни на них абсолютно чёткий и глубоко вдавленный в грязь. Как Вы объясните нам это?
          - Ишь ты, ушлый какой, - то ли с одобрением, то ли с угрозой пробасила ведьма. – Я вас наняла, чтобы вы мне про это сказали. А ты меня про это пытаешь. Кожа у него на пятках была потолще, чем у его штиблет. – Она кивнула на сияющие туфли капитана. А инспектор только сейчас заметил, что он явился сюда в своих домашних тапочках, которые не очень гармонировали со строгим костюмом и значком об окончании института. – Потому что не лодырем был, а мужиком работящим и хватким. Такие пятки не скоро сгниют. Опять же, может и это он не сам. Может и на это его черти подтолкнули.

          «Похоже, я опять схожу с ума». – С тоскливой душевной икотой подумал капитан Шуть. Но даже это не помешало ему достать свою лупу и с обычной дотошностью исследовать запор на двери, шпингалеты на окнах и пол. Кроме обнаруженного им под шкафом советского «пятака» 1951 года выпуска, ничего другого, подходившего под определение « улика», он так и не обнаружил. Тогда он попросил Ильинишну показать ему шкатулку в которой хранились пропавшие деньги. Не смотря на явное неудовольствие исказившее её морщинистое лицо, ведьма молча подошла к огромному сундуку, достала из него шкатулку и так же молча протянула её капитану. Сундук был открытым не более пяти секунд, но стойкий запах нафталина туи же заполнил всё пространство залы. Шкатулка оказалась точно такой, как и описывала её старушка. Без замка, потайных ящичков и прочих секретов. И тоже ни на шаг не приблизившая сыщиков к окончанию расследования.
          Девочка Алла, не смотря на явный страх, внушаемый ей ведьмой, сбежала со двора минут через пять. Забравшись на дуб, она с аппетитом доела остававшиеся бутерброды и допила чай. И даже немного подремала убаюканная горячими солнечными лучами. Сыщиков девочка догнала, когда те уже свернули на улицу Лесную. Сунув в руку капитана пакет с пуствм термосом, она тут же выдвинула свой ультиматум: «Василич! Хоть золотые горы сули, но больше я за этой старой каргой следить не буду!»
          - И не надо. У меня для тебя есть новое задание…
          - Пусть сначала компенсирует наши затраты на чай и бутерброды, - пробурчал не в меру хозяйственный Мегрень, но девочка и капитан пропустили это замечание между ушей.
          - Ну? И чего на этот раз?
          - Ты должна узнать, где была в ночь пропажи денег эта твоя Нинка-Мотороллер…
          - Ты чё, думаешь, это она деньги заграбастала? Начальник, порожняк гонишь! Не такая Нинка баба. Шмотки у неё все фирменные. Косметика, тоже. «Харлей» её, знающие люди говорили, за миллион тянет. Да и по всей стране мотаться, одного бензина фиг знает сколько надо. Нинка – высокого полёта баба. Ей такая мелочёвка не к лицу, - весьма критически восприняла слова капитана девочка.
          - Вот именно, даже девочка это понимает, - неожиданно поддержал её инспектор Мегрень. – Григорий Васильевич, просто у Вас нет ни одной достоверной версии. И Вы цепляетесь даже за эту, не смотря на всю её бесперспективность.
          - А у Вас она есть? – Весьма злобно огрызнулся капитан Шуть.
          - Ах, да, Вы же у нас материалист! Боже мой! Но почему же Вы не хотите признать очевидных фактов! Всё, слышите, буквально всё указывает на то, что эти деньги украл именно её покойный муж. Вы же упрямо продолжаете отрицать и Бога, и существование загробного мира! Вы не человек! Вы просто какой-то «фома неверующий»! – Разразился словами Мегрень.
          - И это всё? – Скривившись лицом, словно от зубной боли, спросил капитан Шуть.
          - Пусть она лучше узнает, не приезжал ли к бывшей прокурорше её уголовник зять! В этом будет гораздо больше смысла!
          - А чего узнавать, - вставила реплику девочка Алла. – Он и сейчас у неё.
          - Вот видите! Я так и знал! – Едва не захлебнулся от восторга инспектор Мегрень.
          - Спелись, - едва слышно буркнул под нос капитан Шуть. И заговорил только у крыльца своего дома. – Алла, значит у неё очень хорошая и высокооплачиваемая работа?
          - Василич, ты чё? Работающей я её ни разу не видела. Огород свой она соседской старушке внаём отдала. И сад зарос, черт ногу сломает, - простодушно призналась девочка. – Одно знаю, богатая она. Чуть чего сломается, сразу на «мусорку» тащит. Петька раз после неё там «видик» нашёл. Совсем целый, только корпус был немного треснувший. Он его скотчем заклеил, а сверху лаком. Лучше нового показывает. А почему богатая, не знаю. Может, мафия?
          - У тебя есть шанс всё это узнать. Но сначала надо выяснить, была ли она в это время дома, - продолжал упорствовать капитан Шуть.
          - Ах, это просто невыносимо! У меня буквально не выдерживают нервы! – Очень громко пожаловался инспектор Мегрень и стремительно скрылся в доме.
          - Не, Василич, на это я не пойду. Крутая она. Если узнает про это, то и по сопатке запросто съездить может. Или совсем придушит. Её даже Петька побаивается. Да и байкеры её, видела я их пару раз, вылитые бандиты. Так что давай сам…
          - Алла, так значит, ты отказываешься от нашего дальнейшего сотрудничества? – Неприятно удивился капитан Шуть. – Я увеличу твою ставку до трехсот рублей в день…
          - Ни от чего я не отказываюсь. Только делом этим без меня пока занимайтесь. Мне жизнь дороже. Да и устала я. Мне отдохнуть надо. Денька три. Ну, пока, - бойко протараторила Алла и испарилась со двора со стремительностью, которой мог позавидовать даже инспектор Мегрень.
          - Похоже, и у этой плоскостопие, - негромко сказал капитан Шуть. Но только после того, когда набил и раскурил свою трубку.

          Последующие два дня оба сыщика были заняты мучительным мыслительным процессом который, к их взаимному раздражению, так и не привёл к рождению свежих интересных версий. Отсутствие девочки Аллы только усугубляло всю эту тяжёлую грозовую атмосферу. Капитан, как и обычно, сдерживал эмоции в себе. Да и инспектор больше голодовок не устраивал. Но цеплялся к своему напарнику по поводу  каждого, сказанного тем,  редкого слова; по поводу мнимой пересоленности или недосоленности пищи; по поводу отсутствия в почтовом ящике газеты «Жизнь» (заболела и ушла на «больничный» почтальонка Тамара). И даже по поводу чересчур жаркой погоды. Во всём этом был виноват именно капитан Шуть. Если Григорий Васильевич пытался скрыться от него в магазине «Ветерке», то он настигал его и там. В обед второго дня, воспользовавшись тем, что был четверг, капитан Шуть уехал на « маршрутке» в город. Но даже привезённые им оттуда две красивые, красные, с тиснёнными золотыми буквами» «корочки», вызвали у инспектора Мегреня только короткий, минут пять, не больше, прилив положительных эмоций. Причина всей этой нервотрёпки была одна. Ещё ни разу расследование преступления не занимало у них такой длительный промежуток времени.
          В пятницу капитан Шуть проснулся от стука в окно его спальни. Посмотрев на наручные часы, и мысленно констатировав, что ещё слишком рано (было без пятнадцати семь), он поспешно вылез из-под одеяла и прошёл к двери. Открыв её он, увидел стоящую на крылечке девочку Аллу. Девочка без всякого смущения отстранила со своей дороги взрослого мужчину, единственной одеждой которого были только полинявшие «семейные» трусы. Подойдя к ведру с водой, она захлёбываясь выпила две кружки, уселась на табуретку и сказала испуганным, и одновременно вызывающим тоном: «Капитан, я так больше не могу. Надо что-то делать».
          - Алла, что случилось? – С тревогой спросил капитан, уже осознавший свою оплошность в одежде и поспешно надевающий на себя жёлтый, с красными маками, фартук.
          - Ведьма позвала меня к себе. Я не хотела, но пошла. И увидела, что забор у неё, ну тот, который у луга, стоит отремонтированным. Вкопаны четыре свежих столбика и прибиты недостающие штакетины. Её она сказала, что это ночью Григорий Никитич его починил.  Я едва в обморок не брякнулась. Дала мне, - она вытащила из кармана бриджей целлофановый пакет и протянула его капитану, - три свежих окурка. «Прима», как и те. Когда хотела спросить её, слышала она или нет, как покойник орудовал молотком и рубанком, там, на верстаке, свежие стружки, она сказала, что не слышала. Мол, с самого детства спит как убитая. Велела идти к вам и всё это рассказать. Я и припёрлась.
          - Алла, а как она тебя позвала?
          - Как, как? Телепатически. Толкнула меня в шесть утра спящую, только ноги с койки спустила, они меня тут же к ней и потащили. Хорошо хоть майку с бриджами успела со стула схватить. Дорогой натягивала. Даже лифчик не надела. Хочешь, сиськи покажу? – Совсем разнервничалась девочка и попыталась задрать вверх свою чёрную, с белым портретом Че Гевары, майку.- Глянь, может, подросли!
          - Не дури, - ухватив её за руки, успел пресечь эту попытку самодеятельного домашнего стриптиза, капитан Шуть. – Не дури. Больше ничего подозрительного не заметила?
          - Тебе чего, этого мало?  Прав был Антоныч. Старик в зомби обратился. Он теперь нас всех перегрызёт! – Пропищала Алла и разразилась безудержными детскими рыданиями. Впрочем, так же внезапно её рыдания прекратились. – Василич, а ведь старуха стала сомневаться, что это дед её приходил. Потому что дура и ведьма. Какому придурку придёт на ум чужую ограду ремонтировать? У нас в посёлке таких нет…
          - Подожди, - перебил её капитан. – Почему она стала сомневаться? Какова причина?
          - Пустое, блажит бабка. Мол, когда Никитич мой работал, то никогда не курил…
          - Нет, ты не права. Теперь картина преступления почти сложилась у меня в одно целое, - с неожиданной для него горячностью снова перебил девочку капитан. – Осталось ещё немного, и мы припрём преступника к стенке. Ещё несколько штрихов и…
          - Что, Григорий Васильевич, не дают покоя лавры Шагала и Малевича? – С неподражаемым ехидством неожиданно спросил инспектор Мегрень. – Когда девочка с капитаном оглянулись, то увидели его в проёме коридорной двери. В пику полуголому напарнику, Антон Павлович был уже одет  в строгом деловом костюме. И даже в начищенных туфлях. – Те тоже всякую чушь малевали и честным людям головы задуривали. – Он прошёл к столу и сел на табуретку, оставив между собой и капитаном девочку Аллу. – Так, насколько я понимаю, завтрак ещё не готов, - И, не дав Шутю до конца открыть рот, неожиданно спросил. – Ответьте, любезный, что, на этих окурках так и написано, что они искурены во время работы?
          - Нет, не написано, - смущённо признался капитан, после того как высыпал их на ладонь и внимательно осмотрел со всех сторон.
          - Тогда почему Вы решили, что он курил их во время, а не после её окончания? Почему Вы с радостью идёте на поводу у безграмотной старухи, и игнорируете моё мнение? Как Вы сами не раз говорили, человека не глупого и начитанного? –  Буквально обстрелял капитана Шутя вопросами инспектор Мегрень.
          - Потому, что это подсказывает мне моя интуиция, - поборов растерянность, изрёк капитан Шуть.
          - Ах, интуиция…
          - И не только. Есть е ещё одно очень важное свидетельское показание…
          - Интересно, и когда Вы его успели добыть? – Продолжал вредничать инспектор.
          - Алла, Вы знаете какие сигареты, курит Нина Петровна Свистунова.? – Глаза девочки удивлённо округлились. – Это и есть Ваша Нинка – Мотороллер.
          - И вовсе она не моя. Ишь ты, Свистунова. Отродясь не знала. «Dunhill» она курит. Длинные, с ментолом. По сорок пять рублей за пачку. Шикует, буржуйка…
          - Умница! Вчера до отъезда в город я имел конфиденциальный разговор с продавщицей магазина «Ветерок» Нинель. Увы, фамилию её мне выяснить не удалось…
          - Интересно, когда это Вы успели? – Перебил его инспектор Шуть.
- Прежде чем в магазин вломились Вы. И попрошу меня перебивать. – Повысил голос капитан Шуть. - И выяснил следующее. Примерно неделю назад Нина Петровна Свистунова покупала в вышеупомянутом магазине две пачки сигарет «Прима» произведённых на табачной фабрике города Моршанска. Окурки сигарет данной марки и табачной фабрики находились в пакетике принесённой нам Ильинишной. Они же самые и в пакете, который передала мне Алла. Что Вы скажете на это? – Не скрывая торжества, и улыбнувшись впервые, за последние пять дней, спросил он.
          - Подумаешь, может она их не для себя покупала. Может её кто-нибудь попросил, - сказала Алла. – Может она их табаком вещи от моли пересыпала…
          - Молодец! Так его, так. Ничего не хочет видеть и слышать. Ах! Я тоже имел разговор с этой Нинель. Сразу после того, как Вы выскочили из этого магазинчика словно ошпаренный. И узнал следующее. У меня даже записано, - Мегрень, словно фокусник выхватил из-под пиджака листок бумаги. Но заглядывать в него не стал. – В среду этот магазин посещал зять Зинки – Прокурорши. Был сильно пьян и буквально сорил деньгами. Угощал дорогим дагестанским коньяком «Избербаш», сто сорок три рубля за одну бутылку, Васю Тялю, Генку Чуму и прочих местных опустившихся антисоциальных элементов. В общем количестве семи человек. Что вы скажете на это? – Настал черёд для торжества Антона Павловича.
          - Точно, и как я позабыла. Петька хвастал, что пробовал тогда этот коньяк. И коньяк ему не понравился, и зять. Сказал что брехло он, не тянет на настоящего «крутого», - всплеснув руками, выпалила девочка Алла.
          - Спелись, - буркнул капитан Шуть, но сдаваться и не подумал. – Говорил я и с Евдокией Никандровной Мещерской. Той самой соседкой, которая арендует у Свистуновой огород. Из её рассказа следует, что та появилась в тот день  дома примерно в полдень. Затем занималась во дворе, увы, не видимом из палисадника Мещерской, ремонтом своего мотоцикла. И позволяла себе при этом крепкие нецензурные выражения. Свет в доме погас около одиннадцати вечера. Что дела подозреваемая после этого Евдокия Никандровна не знает. Но клятвенно заверила меня в том, что Свистунова на своём мотоцикле не уезжала. Что Вы скажете на это?
          - Подумаешь, - после небольшой паузы, со смехом ответил инспектор Мегрень. – Она что, инвалид? Свистунова могла уйти из дома пешком. И провести ночь у подруги или у… мужчины. Она могла сесть на такси и уехать в город…
          - Не, Палыч, это не проканает. Нинка даже в «Ветерок», а он от неё метрах в пятидесяти, на «харлее» ездит. Богатая, зараза. Эх, жаль, что она не мужик. Палыч, а может мне ориентацию поменять? А чё, заделаюсь в лесбиянки. Может, клюнет, - сказала девочка Алла, с радостным интересом наблюдая за тем, как лицо инспектора Мегреня привычно просемафорило ей красным запрещающим сигналом.
          - Алла, это уже не смешно. И всё же, ты ведь смыленная девочка? Согласись, моя версия совершения преступления более логичная и доказательная. Я уже не сомневаюсь что все эти окурки, и прочие чудеса в решете, просто хитроумная мистификация этой коварной Свистуновой. Завтра утром я пойду к ней домой и добьюсь от неё признания в содеянном.
          - Василич, блин, не дави на детскую психику! – Возмутилась девочка Алла. – Я с тобой может, и согласилась бы. Но я ни за что не поверю, чтобы Нинка – Мотороллер стала ночью в одиночку  ремонтировать забор у этой старой ведьмы. Я же тебе говорю, она, и дома пальцем о палец не ударит…
          - Вот видите! Устами ребёнка глаголет истина! – С радостью поддержал её инспектор Мегрень. – Нет, надо идти и устроить допрос этому прокурорскому зятю!
          - Антоныч! А твоя версия и вовсе «фуфло»! Запуталась я с вами окончательно!
          - Девочка, - сказал капитан тем противным сюсюкающим голосом, которым взрослые дяди обычно говорят с маленькими несмышлёными детьми, - ты ещё слишком юна. И даже не представляешь, на какие уловки и подлости идут люди даже гораздо меньшей суммы денег. – Продолжил он уже своим обычным, суровым и непреклонным. – Как бы там не было, но завтра ровно в десять часов утра я пойду и разоблачу эту шарлатанку и воровку.
          - Василич! Я пойду с тобой! – Тут же встрепенулась девочка Алла.
          - Нет, ты со мной не пойдёшь. Не детское это дело, общаться с преступниками. – Алла усиленно зашмыгала носом. – И не вздумай реветь! Забодай меня комар! Капитан Шуть своих решений не меняет! Да, именно так.
          - А как же я? – Размахивая руками, возмутился инспектор Мегрень.  – Я пойду с Вами!
          - А Вы, дорогой инспектор Мегрень, поёдёте допрашивать зятя бывшей прокурорши. Пусть каждый разрабатывает свою собственную версию. Так будет справедливо.

          Препирательства длились ещё полчаса. В конце концов инспектор Мегрень и девочка Алла всё-такт уговорили капитана Шутя взять их с собой. Инспектор настоял и на том, что если допрос Нинки – Мотороллера не даст положительного результата, то сразу от неё они отправятся в дом бывшей прокурорши для допроса её зятя. Почти сразу после ухода Аллы состоялся обед. (Время завтрака было безвозвратно потеряно.) Да и от обеда было одно название. Варёные всмятку яйца, сало, колбаса и чай. После этого, попросив его не беспокоить, капитан Шуть заперся в своей спальне, сказав, что будет прорабатывать там вопросы завтрашнего допроса. Вышел он оттуда только за час до лёгкого ужина. Инспектор Мегрень почти весь день проспал. В промежутках между снами он совершал стремительные рейды к холодильнику. На ужин Шуть приготовил гречневую, с тушёнкой, кашу, салат из помидоров и огурцов, салат из майонеза с сыром. Была пожарена завалявшаяся в морозилке холодильника мойва. Уставший от сухомятки инспектор поглощал всё это с завидной быстротой и даже не думал о разговорах. Капитан ел степенно. Выпил он и рюмку водки. Но в просьбе налить и ему инспектору отказал. Сытого инспектора сильно тянуло продолжить их неоконченный профессиональный спор. Но суровый мрачный вид, окутанного трубочным дымом, лица капитана так и не позволил ему возобновить прерванную дискуссию. Перед тем как отправиться в свою спальню, капитан Шуть взял инспектора Мегреня за плечи и долго смотрел в его глаза. Затем он сказал: « Я всё обдумал. И буду играть завтра главную партию. От Вас требуется только мне поддакивать. – Лицо инспектора мгновенно приняло обиженно – плаксивое выражение. – А ещё я надеюсь на Ваши блестящие непредсказуемые импровизации. – Лицо инспектора мгновенно уподобилось кусту цветущей сирени. – Попрошу Вас завести будильник и не проспать. Из дома выходим ровно в восемь часов утра».
          - В восемь? А как же завтрак? Он будет раньше?
          - Завтрака не будет. Антон Павлович, как Вы можете думать о еде? Поймите, завтра решается наша судьба. Ещё ни разу судьба не ставила перед нами такой каверзной задачи.
          - Но Алла, как же она? Ведь она придёт к десяти. Вы её обманули? Вы решили всё это заранее? Григорий Васильевич, это бесчестно! – С возмущением закричал Мегрень.
          - Согласен. Но завтра нам эта шивера абсолютно не нужна. Согласитесь, приход двух матёрых сыщиков и болтливой малолетней девчонки будет выглядеть весьма комично. Всё это будет попахивать самодеятельностью и непрофессионализмом. Впрочем, решать Вам.  Если Вы останетесь, то я на Вас не обижусь.  Но и весь полученный за раскрытия этой кражи гонорар будет только моим. Да, именно так. Если Вы всё же пойдёте со мной, то не забудьте, пожалуйста, взять с собой то удостоверение, которое я вчера привёз Вам из города, - сказал капитан Шуть и резко захлопнул за собой дверь спальни прямо перед носом у Мегреня.
          В восемь часов двадцать две минуты,  капитан Шуть успел посмотреть на свои наручные часы, он решительно застучал в дверь неизвестного ему доселе дома. Инспектор Мегрень подбадривал его решительность горячим шумным дыханием в спину. Быть может это и лишнее, но не могу отказать себе в удовольствии, напоминая, что оба сыщика были в чёрном. Капитан, в форменном и флотском.  Инспектор, в гражданском и траурном. Короткий беглый осмотр дома и участка полностью подтвердили слова девочки Аллы. Судя по нему, хозяйка дома не утруждала себя ни поддержанием образцового порядка, ни разведением  крупной и мелкой дворовой живности. Из дома донёсся явно недовольный женский голос, но дверь так и не открылась. Открылась она только после того, как капитан и инспектор постучали в неё в пятый раз. Открылась резко, неожиданно и широко. «И какого?» - С явной неприязнью спросила у сыщиков заспанная босоногая моложавая особа с коротко стриженными каштановыми взлохмаченными волосами, колючими льдистыми глазами и приятными припухлыми губами, облачённая в длинную прозрачную ночную рубашку. Окинув её фигуру внимательным профессиональным взглядом, капитан Шуть мысленно зафиксировал, что ночная рубашка надета на голое тело и других предметов дамского туалета под ней не имеется. Отметил он и то, что грудь у Нины Петровны Свистуновой, а он надеялся, что перед ними стоит именно она, не очень большая, скорее всего второго размера. Но далее заострять своего внимания на этих подробностях не стал. Пунцовая краска, стремительно залившая лицо и шею, пританцовывавшего слева от него инспектора Мегреня, подсказала ему, что и тот сумел обратить своё внимание на эту легкомысленность женского ночного одеяния.
          - Нина Петровна Свистунова? – Выдержав должную паузу взаимного осматривания, неожиданно спросил капитан Шуть.
          - Ну? – Ответила женщина. – А вы какого? Кто? Чего надо?
          - Капитан Шуть, - ответил капитан с самой суровой доступной ему интонацией и тут же сунул ей в лоб своё новенькое красное удостоверение.
          - Мегрень, инспектор, - допустив толику лёгкого оппортунизма, приятно поразившим капитана, сухим казённым голосом, отчеканил Мегрень и уткнул своё удостоверение ей в подбородок.
          - Менты? Почему не знаю? Новенькие что ли? - вслух засомневалась женщина и попыталась закрыть дверь. Но носок туфли капитана тут же заблокировал эту попытку.
          - Не совсем, - сказал он. – Мы - частные сыщики…
          - Но с очень большими связями в правоохранительных органах, - вторил ему инспектор Шуть и капитан мысленно поаплодировал этой импровизации своего напарника.
          - И чего надо? Тащитесь ни свет, ни заря…
          - Разговор у нас к Вам серьёзный и долгий. Поэтому нам целесообразно пройти в дом, - сказал капитан, решительно отстранил женщину в сторону, и уверенно прошёл на веранду.
          - Дальше пущу! – Крикнула поспешно метнувшаяся следом за ним женщина, поспешно накинула на себя лёгкий голубой халатик и задвинула ногой под диван большую картонную коробку. – Не прибрано у меня там. И, вообще, я женщина одинокая. Чужих мужчин боюсь.
          - Что же, поговорим здесь, - сказал инспектор Мегрень, проворно плюхнулся на диван и положил на круглый стол стоящий рядом с ним толстую кожаную папку. Капитан Шуть занял единственный, довольно хлипкий и кривоногий, стул. Хозяйка осталась стоять, загораживая своим стройным телом дверь в дом.
          - Гражданка Свистунова, надеюсь, что Вы не будете отказываться от того, что знаете гражданку  Анну Ильиничну… - капитан запнулся, так как не знал её фамилию.
          - Учтите, все Ваши слова будут записаны, - тут же пришёл ему на помощь инспектор Шуть и принялся быстро водить авторучкой по чистому листу писчей бумаги.
          - Пиши, коли не лень, - спокойно ответила женщина. – А ведьму эту, кто ж её не знает. Да и родня она мне. Дальняя. Только я с ней не общаюсь. Точнее, редко. Только когда Валентина, дочь её, приезжает. – Она неопределённо пожала плечами. Капитан Шуть, как он не всматривался в её глаза, не заметил в них, ни страха, ни тревоги.
          - Гражданка Свистунова, а почему Вы делаете упор на том, что Вы с ней не общаетесь? Ведь я Вас об этом ещё не спрашивал, - с напором спросил капитан, и ему показалось, что на долю секунды лёд её глаз озарился огоньком тревоги.
          - Да так, к слову пришлось, - так же спокойно ответила женщина и спросила. – А в чём собственно дело? Причём здесь Ильинишна?
          - При том, что Вы её обворовали! – Очень противно взвизгнул инспектор Мегрень и с размаху швырнул авторучку на стол. Капитан Шуть едва успел поймать её, отскочившую от стола вверх. – В глаза! Смотреть мне в газа! Я требую от Вас правды! – Продолжал неистовствовать инспектор и капитан с лёгким чувством зависти и уважения констатировал, что сегодня его напарник превзошёл самого себя.
          - Инспектор, не ори, не глухая, - спокойно сказала Свистунова на которую, как показалась, эта эмоциональная импровизация Мегреня не произвела ни малейшего впечатления. – И что это я у неё своровала? Метлу? Или ступу? – Спросила она и рассмеялась приятным грудным смехом. – Мальчики, вы меня с кем-то спутали.
          - Во-первых, мы Вам не мальчики. Во-вторых, с какой целью Вы купили в магазине «Ветерок» две пачки сигареты марки «Прима»? – Вступил в дело капитан Шуть.
          - Капитан, я уже взрослая девочка. И покупаю всё, что хочу, - снова засмеялась женщина.
          - Нина Петровна, Вы не ответили на мой вопрос.
          - Курю, поэтому и купила.
          - Гражданка Свистунова, Вы лжете. Нам прекрасно известно, что Вы курите дамские сигареты с ментолом «Dunhill». – Не отрывая взгляда от листа бумаги и продолжая писать, сказал Мегрень.
         - Ну, курю, - женщина запнулась, но только на секунду. – Я этой «Примой» шубу свою от моли пересыпала. Выпотрошила и пересыпала.
          - И мы, я надеюсь, сможем эту шубу осмотреть, - вежливо поинтересовался Шуть.
          - Нет, не можете. Я отдала её на хранение подруге. А та живёт в городе.
          - Ловко. И с какой интересно целью Вы её отдали? – Вставил реплику Мегрень.
          - А вот это вас уже абсолютно не касается. Моя шуба, что хочу, то и делаю, - по-прежнему не теряя хладнокровия, ответила гражданка Свистунова. – Вы так и не сказали, что пропало у этой ведьмы? И почему вы, жестокие мужчины, хотите обвинить в этом бедную одинокую женщину? – Она поочерёдно улыбнулась детективам жеманной вызывающей улыбкой.
          - Гражданка, мне уже надоело Ваше враньё. Сейчас я буду рассказывать. А Вы будете слушать. И попробуйте опровергнуть наши доводы и улики. – Твёрдым уверенным голосом сказал капитан Шуть и откашлялся. – Итак. Вам срочно потребовались деньги. Десять тысяч рублей. У  Вас, хотя по нашим сведеньям вы женщина далеко не бедная, в данный момент выше озвученной суммы почему-то не оказалось. Деньги были нужны Вам срочно. И тогда вы вспомнили про свою дальнюю родственницу, Анну Ильиничну. Вы знали, что у ней эта сумма имеется…
          - Интересно, откуда я это узнала. Я у неё в доме бываю два раза в пять лет. Капитан, неужели ты думаешь, что эта ведьма будет хвастать при мне своими сбережениями?
          - Попрошу меня не перебивать. Я сказал что знали, значит, так оно и было. В долг, в силу ваших  личных неприязненных отношений, Вы просить побоялись, побоявшись отказа. И тогда Вы решили эти деньги просто выкрасть. Инспектор Мегрень, я ничего не выдумываю?
          - Нет, Вы очень убедительны. Всё было именно так, - вставил нужную реплику Мегрень.
          - Судя по всему, женщина Вы отнюдь не глупая. Поэтому простая банальная кража вам показалась скучной. И тогда Вы решили придать ей некий мистический, не побоюсь этого слова, загробный характер. Для этого Вы закупили две пачки сигарет «Прима», тех самых, которые курил муж потерпевшей. Приобрели его трубку, обзавелись мундштуком, подобрали ключ к врезному замку и завербовали себе сообщника. Его мы пока не вычислили. Но, надеюсь, Вы сами расскажете нам о нём…
          - Ага, держи карман шире. Капитан, от твоих слов пахнет психиатрической больницей, - сказала гражданка Свистунова упрямо не желавшая терять своё хладнокровие и наглость.
          - Капитан Шуть, Вы обратили внимание на то, как уверенно держится эта особа? – Прекратив на минуту писать и окуная подозреваемую в омут своего презрительного взгляда, сказал инспектор Мегрень. – Я уверен, что это преступление у неё не единственное. Надо обязательно проверить нашу картотеку.
          - Ничего, инспектор. Все они так поначалу хорохорятся. И не таких субъектов обламывали. Дальше всё было банально и просто. Прекрасно зная, что сон у потерпевший очень крепкий Вы, при помощи подобранного ключа, пробрались в дом, залезли в сундук, вытащили шкатулку, вытащили из неё десять тысяч и поставили шкатулку на прежнее место. Закрыв сундук, вы положили рядом с ним трубку умершего хозяина дома. И взяли из шкафа костюм и ботинки покойника. Возможно, вы приказали переодеться в них своего сообщника. Но я не исключаю и того что он совершал это преступление в своей собственной одежде. Затем, выйдя из дома, Вы при помощи мундштука выкурили сигарету «прима». И бросили окурок рядом с порогом. Затем Вы заставили разуться своего сообщника, человека физически сильного и с большим размером ноги. После чего он прошёл босиком через огород и двор, оставляя следы очень похожие на те, которые мог оставить якобы оживший Григорий Никитович. О, Вы предусмотрели всё. И всё же допустили одну промашку. Маленькую, но непростительную. – Шуть смолк, надеясь, что преступница спросит у него, какую. И тем самым даст ему ещё одну косвенную зацепку. Но женщина упрямо молчала, с интересом рассматривая свои длинные, покрытые чёрным лаком, ногти. Немного подождав, он продолжил. – Ваш сообщник соскользнул с доски, и оставил на ней чёткий отпечаток своего ботинка. Поверьте мне, мне с инспектором не составит ни малейшего обнаружить по этому отпечатку Вашего сообщника.
          - Ну и обнаруживайте, флаг вам в руки, - сказала и снова рассмеялась, неожиданно повеселевшая женщина. – Всё что Вы называли уликами, это не улику, а «фуфло». Кстати, где они есть? Или ты со своим приятелем уже докурили тот «бычок»? А трубку продали какому-нибудь барыге, когда у вас не хватало денег на опохмелку? – Женщина разразилась вызывающим, буквально гомерическим, хохотом.
          - Молчать! Я приказываю Вам молчать! – Буквально взвился над диваном инспектор Мегрень. – Да я Вас, мерзавка Вы эдакая…
          - Спокойно, инспектор, спокойно, - сказал капитан Шуть и силой усадил его на диван. – Гражданка Свистунова нас намеренно провоцирует. Нам нельзя терять хладнокровия и профессионализма. Лучше покажите ей собранные нами улики.

          Инспектор Шуть открыл молнию на боку папки и выложил на стол пакетики с уликами. Подойдя, женщина сразу отложила в сторону трубку и окурок, сосредоточив своё внимание на фотографиях. Но просматривала она их довольно бегло, не задерживая свой взгляд ни на одной из них дольше, чем на остальных. «Опытная рецидивистка. – Подумал капитан Шуть. – Вывести такую преступницу на чистую воду, дело всей нашей профессиональной чести». Инспектор Мегрень думал в это время другое: «Слишком Григорий Васильевич с ней миндальничает. Вмазал бы пару раз по её холёному наглому лицу, давно бы всё рассказала». «И это всё?» - Бросив фотографии на стол, с весьма независимым видом спросила гражданка Свистунова. Затем, похлопав по карманам халатика, достала оттуда зажигалку и почку сигарет «Dunhill» и демонстративно закурила. Выпустив поочерёдно струю ароматного дыма в лицо капитана и инспектора, и вернувшись к двери, она сказала. – Если всё, то катитесь – кА вы, мальчики отсюда на…». Впрочем, куда именно должны катиться «мальчики» она не озвучила.
          - Излишняя грубость – признак невоспитанности. Или косвенное признание своей вины, - угрюмо сказал капитан. – Нина Петровна, с Вашего позволения я закурю трубку?
          - Ещё чего! Капитан, тебе не повезло. Это вагон для некурящих, - усмехнулась женщина и демонстративно стряхнула себе пол ноги длинный столбик сигаретного пепла.
          - Инспектор, не беспокойтесь, - успев заметить, как напрягся и побагровел инспектор Мегрень, и, положив руку ему на плечо, невозмутимо сказал капитан Шуть. – В любом вагоне для некурящих, обязательно есть тамбур для курящих. И мы с Вами находимся именно в нём. – Капитан Шуть достал трубку, кисет с табаком, насыпал табака в трубку и принялся его не спеша уминать большим пальцем. Впервые выдержка изменила Свистуновой. Она задёргала головой. Лицо её покрылось крупными яркими пятнами. Чёрные ногти впились в ладонь так глубоко, что казалось, из них вот-вот брызнет кровь. Закурив трубку и сделав пару глубоких затяжек, капитан внимательно посмотрел в глаза инспектора Шутя.
          - Это шутка? – Немного подумав, спросил догадливый инспектор. Капитан кивнул головой, и его напарник  буквально зашёлся от продолжительного утробного смеха.
          - Да, именно так, - сказал капитан Шуть, переждав взрыв веселья своего напарника и с интересом посматривая на подозреваемую. – Вы думали, что будете иметь дело с безграмотной Ильинишной. Но она догадалась обратиться к нам, профессионалам. И тогда вы допустили новый промах. Да, эта Ваша затея с ремонтом забора была уже явным перебором..
          - С каким забором? – Спросила Свистунова, но вопрос этот прозвучал как-то не очень убедительно.
          - С тем самым, с  забором Анны Никитичны. Покажите  мне Ваши ладони?
          - Что я дура что ли этой зловредной старухе по ночам забор ремонтировать. Я бы ей и днём его чинить не стала, - ответила Свистунова и вытянула вперёд, ладонями вверх, свои ухоженные белые руки. Ожидаемых на них мозолей капитан не увидел. Но и не смутился.
          - Вы работали в перчатках. Что же, приятно иметь дело с таким опытным противником.
          - Гражданка Свистунова, откуда Вы знаете, что ремонт забора происходил ночью? Ведь мы Вам об этом не говорили, - привстав и пристально глядя в глаза женщины, неожиданно спросил инспектор Мегрень.
          - Браво, инспектор! – Не удержался от громкой и заслуженной напарником похвалы капитан Шуть. – Очень своевременный вопрос. Как говорится не в бровь, а в глаз.
          - Да потому, что днём меня эта старая мегера и близко к дому не подпустила бы, - со злостью ответила подозреваемая, но тут же сообразила, что сказала лишнее. – Ничего я у неё не ремонтировала. Всё, хватит меня запутывать. И, вообще, пошли вы в … - Сказала Свистунова, но конечный пункт предлагаемого сыщикам маршрута снова не назвала.
          - Нет! Я этого так не оставлю! Капитан Шуть, я настаиваю на том, что к ней пора применить допрос с пристрастием! Где Ваш электропаяльник? – Выкрикнул инспектор Мегрень и снова взвился над диваном.
          Капитан Шуть снова успел усадить его на место. Но в этот раз он не рассчитал силу рывка своих крепких мозолистых рук и буквально вдавил своего напарника в диван. Испуганно пискнули пружины. Заскрепели, а затем и обломились, его передние ножки. Передняя часть дивана упала на пол и раздавила едва выглядывающую из-под него картонную коробку. Капитан Шуть невольно вздрогнул когда, посмотрев вниз, он увидел, что из-под края дивана выглядывают зажатые им, неестественно белые и большие,  грязные босые пальцы ступни ноги.
          - Господи! Нет! Я не хотел! – Увидев эти же пальцы, как ужаленный выпрыгнул из перекошенного дивана инспектор Мегрень. – Капитан Шуть, мы задавил её сообщника!
          - Инспектор Мегрень, Вы не правы, - опустившись на колено и осторожно пощупав прищемленные диваном пальцы, с торжеством в голосе сказал капитан. – Поздравляю Вас. Только что я и Вы изобличили опасную и хладнокровную преступницу. И она…перед нами.
          Уголки его губ поползли вверх. Металл вставных зубов заблестел, словно драгоценные камни. Солнечные зайчики запрыгали по стёклам веранды. Капитан Шуть…улыбался.

          Капитан Шуть легко приподнял край дивана одной рукой. Второй рукой он извлёк из-под него сплющенную картонную коробку. И то, что в ней находилось. Затем не спеша, явно растягивая удовольствие, стащил с неё крышку. Инспектор Мегрень машинально отдвинулся поближе к входной двери. В коробке были две большие… мужские ступни. Но не настоящие, а умело изготовленные из какого-то эластичного материала. Скорее всего, из резины. С верхней их части, ближе к пяткам, в обеих ступнях были сделаны продолговатые углубления для ног.
          - Сообщник? –  С неожиданной, для него сегодняшнего, робостью тихо  прошептал из-за от двери инспектор Мегрень.
          - Он самый. И такой, какого я, признаюсь, увидеть не ожидал, - сказал капитан Шуть, взял лжеступни в руки, и спросил, обращаясь к гражданке Свистуновой. – Что Вы скажете теперь? И кто умелец, изготовивший эту искусную подделку?
          - Ваша взяла, начальники, - потускневшим безразличным голосом выдавила из себя изобличенная воровка. - Что же, меня теперь и судить будут?
          - Нет, дадут конфетку. Инспектор Мегрень, у Вас есть с собой конфетка?
          -  С собой? – Инспектор машинально похлопал по карманам. – Нет, с собой нет.
         - Издеваетесь. Что же, так мне и надо, - сказала женщина, оставила свой пост около двери и тяжело рухнула на сломанный диван. Капитан Шуть присел рядом с ней.
         - Костюм покойного Григория Никитовича там? – Спросил Капитан и кивнул головой в сторону двери. – Почему Вы его не уничтожили?
         - Потому что дура, - ответила женщина, - Не думала, что вы так быстро выйдете на мой след. Капитан, я устала. Перестаньте меня мучить. Ведите в тюрьму, или как это у вас называется.
          - Не спешите. Прежде Вы ответите на некоторые неясные мне вопросы. Но прежде, надеюсь, теперь наша проводница будет более сговорчивой. – Капитан Шуть подмигнул инспектору Мегреню и нежно погладил женщину по плечу. – И организует двум голодным пассажирам по стакану чая или кофе…
         - Я бы не отказался и от бутербродов, - уместно сымпровизировал инспектор Мегрень.
          - Я кофе не пью. В доме только чай, - поднимаясь с дивана, уже  более уверенным голосом, ответила женщина. Затем внимательно посмотрела на сыщиков.      – Может, договоримся? Войдите в моё положение…
          - Конечно, договоримся. Мне, пожалуйста, покрепче. И без сахара. Антону Павловичу, пожиже и сладкого. И не вздумайте сигать в окно. Дом окружен. Все двери и окна под прицелом снайперов, - сказал капитан Шуть. Дождавшись, пока та войдёт в дом, он посмотрел на своего напарника и снова улыбнулся. (Две улыбки в течении всего какого-то получаса ещё долго оставались личным рекордом капитана.). И сказал, негромко и устало. – Инспектор Мегрень! Знайте, я Вами горжусь!
          - Капитан Шуть! А я горжусь Вами! – Расцветая ответной улыбкой, воскликнул инспектор Мегрень.

          Разговор возобновился только после того, когда инспектор и капитан, не скрывая своего аппетита, очень быстро расправились с дюжиной бутербродов с сыром и с красной икрой. И запили их чаем. Воровка вернулась на веранду в чёрной строгой юбке, в белой блузке и в туфлях на высоком каблуке. Волосы её были тщательно расчёсаны. Умелый макияж придал её худощавому  лицу аристократизм и шарм. «Благодарю Вас. Всё было очень вкусно. – Аккуратно стряхивая с бороды в подставленную ладонь крошки батона и икринки, сказал капитан Шуть. – Любезная Нина Петровна. У меня к Вам осталось всего два, нет, три вопроса. От правдивости Ваших ответов, и от Вашего раскаяния в содеянном зависит Ваша дальнейшая судьба».
          - Что же спрашивайте, - покорно кивнув головой, ответила преступница.
          - Первый. И второй. Где Вы взяли ключ от двери? И как узнали, где находится шкатулка с десятью тысячами?
          - Ключ мне Валентина, дочь её дала. Она же показала, где лежит шкатулка…
          - Интересно. И с какой целью она это сделала?
          - С житейской. Бабка древняя, не сегодня, так завтра помрёт. Чтобы в случае чего, дверь или окна не выламывать. И чтобы я сразу же деньги себе забрала. Всё-таки почти сто тысяч. Жалко, если кто из чужих стянет. Сами знаете, народец у нас вороватый. Я отказывалась. Потому что в посёлке бываю наездами. Но она настояла, - пояснила преступница.
          - Что же звучит вполне правдоподобно…
          - Гражданка Свистунова! Я не ослышался? Вы сказали, что в шкатулке было около ста тысяч? – Заблестев глазами, перебил капитана инспектор.
          - Что-то около того. Я их не считала. Взяла одну банковскую пачку, прихватила костюм с башмаками, и быстрее вон. Чуть от нафталина не задохнулась, пока тряпьё старухино в сундуке переворачивала…
          - Вот ведьма! Точно ведьма! А нам ни гу-гу. Нет, это форменное безобразие! А почему Вы не взяли ровно столько, сколько Вам требовалось на ремонт мотоцикла"харлей"?
          - Что я по Вашему должна была там в темноте копаться и деньги считать? У меня и так поджилки тряслись от страха...
          - Антон Павлович, абсолютно с Вами согласен. Если бы мы с Вами знали этот нюанс, то это значительно облегчило и упростило нашу задачу. И последнее. Зачем Вам понадобилось именно десять тысяч? Женщина, наш источник не обманул, Вы не бедная. Вот мы с инспектором Мегренем бутерброды с икрой себе позволить не можем. Даже по праздникам. Кстати, где Вы работаете?
          - В городе, - немного помедлив, ответила воровка.
          - Это нам понятно. Я имею ввиду место вашей работы. Завод? Фабрика? Магазин?
          - Я занимаюсь оказанием эскорт услуг, - после длительной паузы призналась преступница.
          - Чем? – Переспросил капитан Шуть и с недоумением посмотрел на напарника.
          - Это примерно то же самое, что и проституция. Только более благозвучно звучит. И денег им больше платят, - очень бойко, даже не запнувшись на слове «проституция», ответил тот.
          - Это не так! – Возмутилась женщина. – Мы не обязаны ложиться с клиентами в постель! Да, спорить не буду, бывает и такое. Но только по взаимному согласию и без всякого насилия.
          - И всё равно это форменное безобразие! – Вспомнив про своё амплуа, привычно заупрямился Мегрень.- У Вас очень низкая шкала нравственности!
          - Инспектор, оставим вопросы нравственности на совести этой симпатичной и не глупой женщины. В конце концов, ведь мы не её духовные пастыри. Так зачем Вам потребовалось десять тысяч рублей? И почему Вы не смогли достать эту сумму более легальным способом?
          - Так получилось. Повстречала я одного мужчину. А у него итальянец. Красавец. «Benelli Superlative» тридцать девятого года! Вы представляете, тридцать девятого! Четыре цилиндра! Двести пятьдесят кубиков! Два распредвала! Дуплексная рама! Четырёхступенчатая коробка передач! Компрессор «Cozette»! Мечта моей жизни! А он – «чайник». Ему и сто пятьдесят будет мало! А он на нём больше сотни не выжимает, поссыкивает, - порозовев, и став окончательно привлекательной, говорила преступница и отчаянно жестикулировала руками. – Мы с ним собрались в августе в Крым…
          - С кем с ним? С итальянцем или с «чайником»? – Улучив момент, спросил капитан Шуть.
          - С обоими. Точнее, «чайник» на итальянце. А я на своём американце…
          - Вы меня окончательно запутали. Кому будет мало и ста пятидесяти. Итальянцу? Американцу? И почему не с ними, а на них? Они что, совсем слабенькие на алкоголь? Как мой Антон Павлович? Хотя, если с тридцать восьмого… Ему почти семьдесят! – Удивился капитан Шуть. – И до сих пор ухлёстывает за молоденькими женщинами? Можно только позавидовать. Значит, хорошо сохранился. Впрочем, все наши женщины падки на иностранцев…
          - Господи! Итальянец – это мотоцикл. А «чайник», его хозяин. Который боится выжимать из его движка более сотни. Но не граммов, а километров. Я бы на нём гоняла под двести…
          - Теперь понятно. Но при чём тут деньги этой ведьмы? Я ничего не понимаю…
          - Не понимаете, так слушайте. И надо же было такому случится, на прошлой неделе налетела на своём американце такого же «чайника», как и мой. Пустяки, ничего серьёзного. Но фара в дребезги. Крыло всмятку. Стойку повело. В левом щитке трещина. Для штамповки это пустяк. А у меня всё-таки раритет. Пусть и не такой «крутой» как у моего нового «чайника»?
          - А что такое чайник? Так сейчас называют любовников? Как-то странно это звучит…
          - Григорий Васильевич, если бы Вы более ответственно относились к моим утренним просветительским беседам, то наверняка знали бы, что «чайник» - это неопытный начинающий автолюбитель, - со скрытой иронией объяснил капитану инспектор Мегрень.
          - Понакупят, сопляки, права. Особенно эти, на «крутых» джипах. Наглые, как танки. Нас, байкеров, за людей не считают. Был бы автомат, расстреливала таких на месте!
          - Нина Петровна! Попрошу впредь не делать в нашем присутствии таких опасных заявлений. Этот попахивает экстремизмом! -  Одёрнул её капитан Шуть.
          - И не подумаю, - проявила неожиданную строптивость преступница. – Их полстраны пострелять обещает. И стреляют. Жалко, что редко. Короче. Мастер подсчитал и сказал что на ремонт, вместе с новой фарой и крылом, и всем остальным, потребуется почти девять тысяч. Пустяки, решила я и метнулась к банкомату. Сую карточку, жду денег. Хрен в руку! Оказывается, она заблокирована.  Я в банк, истерику. Разобрались, какой-то сбой программы. Моей вины нет. Но карточку нужно делать новую. А это месяц, если не больше. Я метнулась по своим. Эдик пообещал. Но улетел на сборы в Прибалтику…
          - Эдик - военный? И тоже гоняет на мотоциклах? – Удивился капитан Шуть.
          - Эдик – яхтсмен. Прилетел, дал мне десять кусков. Потом араб щедрый попался. Всё тип-топ. Приготовила десять тысяч. Склеила той самой упаковкой. Думала, подброшу и шито-крыто. Пусть ведьма думает, что у её покойного деда совесть заговорила. И на тебе, капитан Шуть и инспектор Мегрень. И откуда вас только на мою погибель принесло, - закончила рассказ женщина и закрыла лицо ладонями.
          - Вы нас не обманываете? – После нескольких минут молчанья, спросил инспектор Мегрень. – Вы действительно хотели вернуть ей деньги?
          - Вот, ровно десять тысяч. Хотите, я отдам их вам. Только не сажайте меня в тюрьму, - сбегав в дом, вернувшись и протягивая деньги капитану Шутю, с мольбой в голосе сказала женщина.
          - Гражданка! Это называется попытка дачи взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей, - строго сказал инспектор Мегрень и выхватил пачку купюр из руки преступницы – взяткодательницы.
          - Да, это нехорошо, - подтвердил капитан Шуть и вырвал деньги из руки своего напарника. – Это очень нехорошо. Деньги мы обязательно вернём потерпевшей. Но это не смягчает Вашей вины. Инспектор, что мы будем делать с этой преступницей» Я считаю, что пора подключать к этому делу участкового инспектора Добролюбова…
          - А может не надо? – Робко попросила женщина и несколько слезинок растопили лёд её заблестевших глаз. – Я Вас очень прошу. Не надо. Мы же хотели договориться.
          - Капитан Шуть! Довольно! – Воскликнул соскучившийся по движению инспектор Мегрень и проворно забегал по веранде. – Я считаю, что Нина Петровна не заслуживает тюремного заключения! Налицо её полное раскаянье и желание добровольно возместить сумму нанесённого ей ущерба! Наконец, она женщина! Женщина должна заниматься чем угодно! Даже этими эскорт услугами! Но она не должна сидеть в тюрьме!
          - Грандиозно! Браво! – Воскликнул капитан Шуть и несколько раз хлопнул в ладони. Сбитый этим с толку, остановился инспектор Шуть. – Значит, Вы считаете, что мы должны дать ей шанс на исправление? – Инспектор и преступница активно закивали головами. – А я считаю, я считаю… - капитан выдержал уверенную паузу. – Я считаю, так же, как и Вы. Ведь мы же партнёры. – Торжественно окончил он и снова позволил себе улыбнуться.
          Инспектор Мегрень догнал капитана Шутя уже на улице. «О чём это Вы шептались на крыльце, с этой раскаявшейся грешницей» - Внешне равнодушно, но с большим внутренним любопытством, и даже с ревностью, спросил его капитан Шуть.
          - Предупредил её, чтобы она помалкивала и держала язык за зубами, - ответил ему инспектор, подстраиваясь в такт его шагов. – А ещё Нина Петровна сделала мне комплимент.
          - Вот как? Интересно. И какой же?
          - Она сказала, что я очень живой импульсивный мужчина с добрым сердцем, - просияв улыбкой, радостно сообщил инспектор Мегрень.
          - Что же, она, пожалуй, права. Надеюсь, Вы больше не предлагали нашей уголовнице пытать её паяльником? – С самым наивным видом, спросил капитан Шуть. И добавил. – Шутка.
          - Не смешно. А ещё она сказала, что вы, Григорий Васильевич, чёрствый грубый сухарь.
          - Странные они, эти женщины. Один грозится паяльником. И добряк. Другой, сама корректность. И грубый сухарь. Но я не обижаюсь. Просто меня надо размочить в горячем чае. И тогда сухарь даст сто баллов форы любому пышному батону. Но, к делу. Вы уже придумали, как мы уладим наш финансовый вопрос с ведьмой Ильинишной?– Капитан похлопал по оттопыренному карману брюк. – Просто отдать их ей и сказать, что их просил передать её раскаявшийся Григорий Никитович, это  скучно и глуповато. Может сказать коварной старушке, что черти простили ему карточный долг?
          - Я уже всё придумал. Вам надо вырыть посреди её могилы небольшую яму. Якобы он вылезал именно оттуда. А рядом, под кирпич, положить деньги. Привести её туда. Пусть она найдёт их сама. А потом думает, что хочет. Мы своё дело сделали. Извольте расплатиться по счёту, - доложил капитану инспектор.
           - Инспектор Мегрень, ведь Вы верующий человек! И заставляете меня осквернять могилу. Это попахивает бесовщиной, - с сомнением ответил капитан.
           - Я же не заставляю Вас рыть до самого гроба. Немножко поковыряетесь там сверху для виду. Ведь Вы рыхлите свои грядки? – Капитан кивнул головой. – Это примерно то же самое.
          - Может поручить это дело Алле? Девочка, наверное, сейчас на нас в жуткой обиде, - капитан взглянул на часы. – Ого, уже второй час. Хорошо, если она до сих пор не слоняется у нашего дома. Признаться, я уже стал немного уставать от женских истерик.
- Ни в коем случае! Надо постараться убедить её в том, что это проделки ожившего мертвеца. Чем больше людей знает истину, тем больше шансов, что её узнают непосвящённые!
          - Грандиозно! Вы это сами придумали? – Инспектор ответил застенчивым румянцем. – Что же, я вынужден с Вами согласиться. Инспектор Мегрень, под моим чутким руководством Вы грозитесь вырасти в настоящего мудреца!
          К их счастью Аллы около дома не было. Зайдя на кухню, инспектор Мегрень с отчаянной решительностью на лице и купеческим возгласом» Эхмаа!» швырнул на стол перед изумлённым капитаном Шутем три тысячные купюры. И закричал: «Берите, это Ваша доля!»  «Моя? Это всё мне?» - Пробормотал Шуть. «Да, Ваша. Надеюсь, Вы не думаете, что себе я оставил больше?» - Побагровев, прорычал инспектор. «Ни в коем разе. Я считаю что мне и этого много. Антон Павлович, шальные лёгкие деньги портят людей». – С сомнением рассматривая новенькие купюры, сказал капитан. «Я бы не назвал их лёгкими. До сих пор копчик болит. – Инспектор Мегрень потрогал рукой ягодицы и поморщился.- К тому же я её за язык не тянул. Дала сама, сколько посчитала нужным. Капитан, ведь мы спасли её от позора и бесчестия!» «Ну, да. Пожалуй, Вы правы». – Сказал Шуть и спрятал деньги в карман кителя. ««А ещё Нина Петровна зайдёт завтра к нам гости. И это не обсуждается!» - Сказал инспектор Мегрень и решительно вышел из кухни. «Ого. Даже так? Ну и ну». – Задумчиво сказал капитан Шуть, повязал фартук и занялся приготовлением обеда.

          Первой, сразу после завтрака, в гости заявилась Алла. Недовольная, озлобленная и основательно зарёванная. Но врученные ей капитаном Шутем пятьсот рублей почти мгновенно и кардинально изменили настроение девочки в противоположную сторону. Пока капитан поил её вишнёвым киселём и кормил блинчиками со сгущенкой, инспектор Мегрень с явным вдохновением на ходу сочинял почти невероятную историю об их, его и капитана, встрече с зомби Григорием Никитичем. Да и на самом деле вопрос с ведьмой Никитишной был разрешён весьма успешно. Ночью капитан Шуть сходил на кладбище, где без труда отыскал ухоженную, с множеством венков, могилу ведьминого мужа. И сделал в ней при помощи лопаты круг вскопанной земли. Утром же, едва встав, он взял деньги и отправился к ведьме домой. Затею с кирпичом, он посчитал ребячеством и решил действовать по интуиции. И только в крайнем случае, если Ильинишна не поверит ему рассказу, сводить её на кладбище. Но ведьма поверила.
          - Что, милок, знать мой Никитич отыгрался? Или они ему для другого дела потребовались? – Сказала старушка, получив свои деньги обратно.
          - Отыгрался, - не мудрствуя лукаво, подтвердил капитан Шуть.
          - Он всегда таким был, удачливым. Иной раз до двадцати пяти рублёв за ночь брал, - с явной гордостью пробасила ведьма и улыбнулась капитану приятной пожилой улыбкой. Но капитан ей этим ответить не смог. Так сильно переулыбался вчера. – А что же, его самого видел? Али через посредников знания получил?
          - Через посредников. За ним сейчас надзор строгий. За самовольный уход из ада и несанкционированное свыше посещение земли, - бодро доложил Шуть, справедливо рассудив, что если он скажет ей, что виделся с покойником сам, то непременно начнутся расспросы про то, как он выглядел и что говорил, а лишний раз врать капитану не хотелось.
          - Ясно дело, созорничал, - ведьма снова улыбнулась. – Потому что он у меня настоящий мужик. Им положено. Милок, спасибо тебе сердешное, утешил бабку. Просьба у меня к тебе последняя. Не откажи беспомощной и одинокой…
          - Я Вас внимательно слушаю, - сказал капитан Шуть, а про себя подумал: «Неужели эта старая кочерга потребует меня душу ей продать? А что, и продам. Всё равно её нет». Но просьба её оказалась гораздо приземлённее и выполнимее.
          - Милок, слёзно тебя прошу, коли будет у тебя ещё случай старику моему весточку послать, то отпиши ему про то, что на курином сарае два листа шифера полопались. Того и гляди совсем развалятся. И в нужнике дверь перекосилась. Летом – то терпимо. А зимою по полчаса мёрзну, прежде в него попаду. Пусть, по возможности, похлопочет.
Ведьма не только поблагодарила капитана Шутя, но и поощрила его материально.     Она дала ему две тушки крупных, хорошо обделанных, уток. И добавила к ним некоторую сумму российских денежных знаков. Разумеется, не такую большую, как Нина Петровна Свистунова, но тоже вполне достойную. Капитан же с большим удовольствием поделился ей с инспектором.
          Пересказывать всё то, что наговорил девочке Алле инспектор Мегрень про похождения «безбашенного» зомби Никитича, пожалуй, не совсем этично. Стоит отметить лишь то, что девочка всему этому поверила. Или сделала вид что поверила. Затем она помогала ему варить кулеш (чистила, морковь, картошку и лук), поливать огород (перетаскивала поливной шланг) и пропалывать картошку (полола она не только быстрее, но и качественнее капитана). Инспектор Мегрень тоже всё это время поблизости и помогал им ценными советами по охране труда.
Около часа дня у дома послышались тарахтящие звуки  двигателя мотоцикла. А затем и весёлый голос его хозяйки: «Мальчики, привет! А вот и я!» Лёгкий летний сарафан на её теле, бутылка коньяка в одной руке и пакет с тортом и прочими сладостями в другой предвещали неожиданный праздник. Капитан Шуть, сказав, что вскоре уходит, кусок торта себе отрезал и скушал его, запивая чаем. Но всем остальным это запретил. Строго настрого приказав покушать сначала его фирменного кулеша «по-чумацки». И риса с тушёным минтаем.
          - Куда это Вы собрались? – Дождавшись пока начищенный и отутюженный капитан, с пузатым портфелем в руке, вновь выйдет из своей спальни, спросил инспектор Мегрень.
          - Меня сегодня пригласили в баню. А так как у нас, из-за ограниченности моих финансовых средств, пока нет собственной, то я просто не имею права от этого предложения отказываться. Но хочется заверить всех здесь присутствующих в том, что как только я достигну определённой финансовой независимости, то я свою баню обязательно построю, - с присущей ему обстоятельностью ответил капитан Шуть.
          - А где же находится эта баня? Случайно не на 2-й Садовой дом двенадцать? – С лукавой ухмылкой поинтересовалась девочка Алла.
          - Только мы, настоящие сибиряки, знаем толк в настоящей русской бане. Все остальные толка в русской бане не знают, - пояснил ей капитан Шуть.
          Затем он ещё раз проинструктировал всех остававшихся в доме насчёт обеда, предостерёг относительно употребления сладкого до него, пожелал инспектору Мегреню успешно справиться с ролью радушного хозяина, попрощался с девочкой и женщиной и удалился своей величавой содержательной походкой.
Уже через пятнадцать минут после его ухода оставшаяся компания кушала торт и распивала коньяк. Отдавая дань справедливости, стоит отметить, что коньяк в основном пила  Нина Петровна Свистунова. А инспектор Шуть и девочка Алла сделали всего по три маленьких глоточков. Не смотря на это, очень быстро за столом стало очень весело. Нина Петровна, очень быстро превратившаяся просто в Ниночку, оказалась женщиной весёлой и компанейской. Даже девочка Алла, воспринявшая поначалу её появление весьма прохладно, очень быстро попала под её очарование. И окончательно с ней подружилась после того, как недавняя преступница прокатила её на своём «американце». А затем позволила проехать ей самостоятельно. Потом Ниночка катала на мотоцикле крепко прижимавшегося к ней Антона Павловича. Катала Антона Павловича и девочка Алла. Под конец они катались на «харлее» уже втроём. Девочка Алла засобиралась домой около шести часов вечера. Инспектор Мегрень и Ниночка Свистунова очень долго её не отпускали. И, но ближе к восьми, не смотря на все их просьбы и хитрости (инспектор Мегрень даже дал ей двести рублей, а Ниночка пообещала познакомить её с каким-нибудь настоящим олигархом), она домой ушла. Антон Павлович Мегрень и Нина Петровна Свистунова остались вдвоём…

          Капитан Шуть прокрался на кухню около семи часов утра. Его отношение к помывке в бане оказалось таким же основательным и продолжительным, как и к предыдущим чаепитиям. Быстро переодевшись, умывшись, побрившись и включив газ, он подошёл к двери инспектора Мегреня и постучал. Затем капитан попытался войти в спальню. Дверь оказалась запертой на замок. Тогда он постучал немного сильнее. Только после этого из спальни раздался недовольный заспанный голос инспектора Мегреня. «Григорий Васильевич! Это Вы?». – С недовольством спросил он.
          - А кто же ещё, разумеется, я, - бодро протрубил капитан Шуть.
          - Но сегодня же выходной. Почему Вы стучитесь так рано? Расследование закончено, и я имею полное право поспать немного подольше, - в голосе инспектора послышались капризные нотки. – Давайте перенесём завтрак на десять часов.
          - Никак невозможно. Порядок превыше всего. Нельзя нарушать традиций. Если традицию нарушать, то это уже не традиция. Антон Павлович, а почему Ваша дверь заперта? Быть иожет Вы не один? – Спросил капитан Шуть и мысленно улыбнулся всей абсурдности подобного предположения. – Я хочу Вас видеть лично.
          - Я закрыл её машинально! Потому что выпил вчера немного коньяка! И не смейте меня в этом упрекать! – Окончательно проснувшись, привычно закричал инспектор Мегрень. – Я имел на это полное моральное право! И, представьте себе, был абсолютно трезв. Минуточку! Я одеваюсь.
          Инспектор Мегрень не только отвечал на вопросы капитана Шутя. Одновременно он изо всех сил помогал вылезти в окно… Ниночке Свистуновой. Когда женщина была за окном уже полностью, она охватила капитана за шею, притянула к себе и отметила их скорое расставание длительным крепким поцелуем. «Антошка! Ты прелесть!»  - С трудом оторвавшись от его губ, прошептала Ниночка в ухо инспектора. «Ниночка, ты не по улице… огородами… огородами». _ прошептал ей он. Ещё через пару секунд раскаявшаяся преступница, но не раскаявшаяся грешница, скрылась с его увлажнившихся глаз. « Антон Павлович, да что же Вы там так копаетесь?» - Снова проявил нетерпеливость капитан Шуть. « Ах! Ну как же так! Я не понимаю! Зачем такая спешка! Выходной! Сегодня выходной!» - Открыв дверь спальни, начал возмущаться инспектор.
          - Доброе утро! Антон Павлович, что Вам приготовить на завтрак? – Сказал капитан Шуть, внимательно осматривая спальню.
          - Круассаны с шоколадным кремом и кофе со взбитыми сливками! - Капризным голосом потребовал инспектор Мегрень.
          - Ну. Это Вы того… Надо было предупредить заранее. Скажите, а картофельные оладьи со сметаной Вас не устроят. И по три глоточка коньяка. Там, в бутылке, осталось, - ответил ему капитан Шуть.
          - Оладьи? Устроят, ещё как устроят, - сказал инспектор Мегрень, решительно захлопнул дверь и с разбега бросился на кровать.
          «Какие только глупости не лезут иногда в голову. – Подумал капитан Шуть, «колдуя» над картофельными оладьями. – Не тот Антон Павлович человек, чтобы вот так, с бухты барахты, затащить себе в кровать первую попавшуюся смазливую особу. Не тот у него жизненный фарватер». Антон Павлович, он же инспектор Мегрень, он же Антоша, в это время спал. Ажурную женскую резинку для поддержки чулок всё это время предательски украшавшую обложку главной книги всей его жизни КЗоТ, и почему-то не замеченную капитаном Шутем, он увидит позже.
                3-8.03.14г.