Кафе Шторм

Кафе «Шторм» для меня – символ.
Правда, символ чего, я до сих пор не понял.

Называть его «Кафе «Шторм»» - слегка некорректно, все-таки на его вывеске написано «Storm», да и находится оно не в России. И «кафе» само по себе – довольно условное обозначение. Ну не «едальня» же, в конце концов, и не «пункт общепита». Но и не бар, не рюмочная, не шашлычная, и уж точно не ресторан. Поэтому, пусть будет кафе.

Кафе «Шторм», как я уже сказал, находится не в России, а в небольшой южной стране. Приморская трасса, соединяющая ряд больших городов, пролегает через добрую половину страны, вокруг нее сосредоточены сотни маленьких деревушек, в одной из которых и расположено кафе, выходя окнами прямо на трассу. Небольшое двухэтажное здание, декорированное черным деревом. Сбоку – летняя веранда. На втором этаже – тонированные окна от пола до потолка. Ну и вывеска «Storm», возле которой – эмблемы пива Heineken и Coca-Cola (здесь я, впрочем, могу ошибаться).
В каком-нибудь туристическом городке кафе «Шторм» смотрелось бы уместно. Даже не то, что уместно – оно сливалось бы с тысячами других себе подобных. Но в этой деревушке с труднозапоминающимся названием, где нога туриста не ступала, наверное, никогда, кафе «Шторм» казалось чем-то инородным. Особенно на фоне видавшей виды фермы и ржавого указателя «шиномонтаж».

Как я уже говорил, кафе «Шторм» для меня – символ. Если быть точнее – часть ритуала.
Ритуал – проще некуда: каждый раз, проезжая мимо кафе, я смотрел на него. На такси ли, на автобусе, не важно, с какой стороны сидя – мне надо было посмотреть на кафе «Шторм». Эта традиция, в своем роде, была для меня этаким стержнем. Оплотом стабильности. Проходят годы, меняется жизнь, что-то происходит, но я продолжаю проезжать мимо кафе «Шторм», мимо тех же тонированных окон и эмблемы пива Heineken. Много-много лет подряд.
Я ни разу не был в кафе «Шторм».

То, что происходило со мной той весной и летом, пожалуй можно описать словосочетанием «творческий кризис». Я никак не мог закончить свою повесть. Небольшую, страниц на 100-150, про группу молодых ребят, трех парней и девушку-лесбиянку. В марте-апреле я писал каждый вечер, часа по четыре. Не высыпался, конечно, но работа шла очень ладно и быстро. В итоге к маю у меня были неплохо прописаны характеры, было готово начало и даже кульминация, но в мае меня словно отрубили от источника питания – во-первых, я понятия не имел, о чем писать дальше, а во-вторых, банально не мог заставить себя сесть за работу. Вначале я не придал этому особого значения – такое бывает, когда пишешь что-то большое по объему, но май подошел к концу, а недописанная повесть продолжала пылиться в закромах жесткого диска моего ноутбука.
Совсем отказаться от нее я не мог – что-то меня в ней цепляло. Я частенько возвращался к уже написанному, перечитывал и получал удовольствие. Определенно, я должен закончить эту повесть, но не могу – хоть ты тресни!

Как всегда летом, в августе, я уехал отдыхать на море. Я возлагал на отдых большие надежды – по опыту подобных поездок я знал, что когда приезжаешь на море один, у тебя появляется беспрецедентно много свободного времени – в том числе, и чтобы дописать свою повесть.
Но две недели разрушили все мои планы. Вставал я, дай бог, к 11, неторопливо завтракал, переодевался в плавки и шел на пляж. Лежал там почти до самого заката, долго мылся в душе от соленой воды, переодевался, шел куда-нибудь ужинать, а затем пропускал три-четыре джин-тоника в барах у моря и шел спать. Так продолжалось день за днем, ни о какой повести и речи не шло. Как только возникали мысли о том, что пора бы уже приступить к работе, я твердо обещал себе «ну завтра-то я точно сяду писать» - и с успехом проваливал свои обещания. Каждый раз находились новые дела, которые уж никак нельзя назвать важными. То нужно было сходить за арбузом на рынок на противоположном конце городка, то съесть гамбургер (разумеется, на другом конце города), уехать на катере на курортный островок (именно сегодня и ни днем позже!). Таких дел, прекрасных в своей бессмысленности, каждый день находилось по целой пачке, и отказаться я от них никак не мог.
Иногда я общался с местными. Как правило, это были продавцы магазинчиков и официантки. Мобильный мой был отключен, Интернетом я не пользовался. Все мое общение с внешним миром состояло вот в этих коротеньких беседах с обслуживающим персоналом. В этих разговорах я представлялся исключительно Биллом из Ирландии. Не знаю, почему, - то ли хотелось потренировать свой английский, то ли стыд за свою родную страну. У Билла была даже какая-то своя жизненная история (которую я сейчас и не вспомню). Две недели спустя грань между мной и Биллом, казалось, стерлась со всем. Я перестал понимать, кто я на самом деле. Где я живу – в Москве или Дублине? Очень странное чувство. Однако график Билла на этом курорте полностью совпадал с моим. Пляж – еда - джин-тоник – сон.
Но на пятнадцатый день этот, уже до боли привычный, график моего дня был полностью разрушен.

В районе обеда, когда стояла самая невыносимая жара, я вышел на трассу и принялся ловить машину.  Автостопом, разумеется – это еще одна добрая традиция, связанная у меня с этой страной. Путь предстоял довольно долгий – чистым ходом на машине – часа полтора-два. Вначале надо было проехать через несколько курортных селений, а затем добрый час петлять по горному серпантину. И лишь после этого трасса выходила на прямой курс вдоль моря.
Я ехал в кафе «Шторм». Мне наскучила эта поездка, наскучил отдых, ничем не окрашенный. Осточертел пляж, солнце и кафешки, надоело безделье. Я знаю, что многие позавидовали бы мне, с удовольствием променяли бы свои душные офисы на такую вот жизнь – но мне было безумно тоскливо. Трудно две недели усидеть на месте – даже если ты находишься в раю. Сколько лет я играл в гляделки с кафе «Шторм»? Настала пора выйти из машины в этой деревне, толкнуть черную дверь, сесть за столик и заказать холодный кофе. Сквозь огромные затемненные окна смотреть на трассу и увидеть самого себя в одном из проезжающих мимо автобусов.
Именно поэтому я и стоял в этот жаркий пятничный день на трассе с поднятой рукой, словно показывая жест «круто».
Дорога до той деревни в итоге заняла у меня часов пять. Я так и не смог поймать машину, которая ехала бы туда напрямую, и мне пришлось сделать три промежуточные пересадки. Самое прекрасное в путешествиях автостопом – это водители и их жизненные истории. Вообще, если человек останавливается, чтобы бесплатно подкинуть попутчика – то это уже о многом говорит. Третью машину я ловил часа полтора – никто не хотел останавливаться (как я узнал позже, остановка в этом месте была запрещена). Когда я совсем уж было потерял надежду и хотел вызывать такси, метрах в пятидесяти от меня остановился двухместный праворульный кабриолет. Из него вышел смуглый мужчина и активно замахал мне руками.
- Выехал сегодня в 6 утра, проехал насквозь почти две страны, - рассказывал он мне на ломаном английском, - ни разу даже не покурил – сигареты в багажнике оставил. Вот, благодаря тебе первый раз остановился, первый раз покурил за сегодня.
Мы неслись со скоростью 160 километров в час по разбитой трассе, в салоне оглушительно играл хип-хоп. Перекрикивая черную музыку, мужчина рассказывал мне о себе, но мне было плохо слышно. Из его рассказа я уловил только то, что он работает в нефтяной компании и едет в гости к родственникам.
Я лишь поддакивал его ломаной английской речи не глядя на него. Солнце катилось к закату, справа блестело море. Так спокойно и уютно я не чувствовал себя очень давно.
Наконец мы проехали мимо таблички с названием той самой деревушки. Я попросил высадить меня. На прощание водитель долго жал мне руку и желал удачи – пожалуй, неприлично долго.
По трассе я пошел по направлению к кафе «Шторм» - почти через весь поселок. Через минут двадцать я подошел к крохотной полузаброшенной библиотеке – кафе стояло прямо напротив него. К тому времени солнце уже скрылось за невысокими горами вдалеке, из своих укрытий вылезли цикады и принялись издавать тот самый характерный треск, неотъемлемый саундтрек летнего вечера.

Кафе «Шторм» на нашей планете больше не существовало. Вместо него я увидел лишь обугленное дочерна здание. Ни витражных тонированных окон на втором этаже, ни летней веранды, ни знакомой вывески. Уродливое сгоревшее здание.
Я отказывался верить своим глазам. Когда я в последний раз видел кафе «Шторм»? По подсчетам выходило, что почти год назад – в конце августа прошлого года. Как и обычно, проезжал мимо на автобусе и смотрел на вывеску. Год – довольно большой срок. Сколько в мире кафе закрывается за год? Сколько кафе меняют интерьер и вывески? Сколько, как «Шторм», банально сгорают? Нет счета таким кафе. Но ведь раньше, долгие годы, из месяца в месяц, из года в год ничего не менялось. Кафе «Шторм» стояло здесь, у обочины дороги, и в летнюю жару, и в зимние снегопады, принимая своих редких посетителей. А теперь еще один (возможно, последний) островок стабильности, моя крохотная метафизическая опора проиграла в борьбе со временем.

Я снова вышел на трассу и снова стал ловить машину. Вечером это делать сложнее – на этот раз я простоял так часа полтора. Возвращаться обратно не хотелось, поэтому я поехал дальше по трассе, в большой курортный город в пятнадцати километрах отсюда.
Высадили меня перед мостом, сразу за которым начинался город. Ловить машину еще раз не хотелось, и я пошел пешком. Мост был очень высоким, таким высоким, что и вниз посмотреть страшно. Уже совсем стемнело. Справа река впадала в море, и по заливу, грациозно и неспешно, перемещались огромные грузовые суда, мерцая огнями.
Преодолев мост, я пошел на приморскую набережную, в самый оживленный район города, сел в один из баров под открытым небом и принялся пить. Заказывая все подряд, даже то, что, казалось, я никогда в жизни не смогу в себя влить. Уже за полночь вдруг резко похолодало, россыпь звезд надо мной заслонили тяжелые тучи. Отчаянно загремело море, и сквозь темноту были видны лишь белые барашки на волнах. Над морем засверкали молнии. Ветер усиливался. Приближался шторм.
Посетители начали расходиться в закрытые заведения, или просто по домам и отелям.

А я сидел со стаканом в руке под моросящим дождем и улыбался. Теперь я знал, как закончить свою повесть.