Баклан...

                Из серии «Памяти старого УПК*»

            Баклан, он не только на Галапагосских островах Баклан,
                Или
                Злоключения Баклана* с Васильевского…



     Как и любой уважающий себя баклан, если он претендует на это звание, Шипа смутно помнил, каким образом перед его лицом в очередной раз красовалась оставшаяся с советских времен и знакомая всем посетителям местного «обезьянника» надпись: «Кто не др….т, тот мент». С трудом восстановив в памяти события вчерашнего, осознал, что,  учитывая все его предыдущие «подвиги», ближайшие пару-тройку лет  он отсюда не выйдет. Справедливости ради  надо сказать, что Шипа  был достойным представителем своего «сообщества хулиганствующих личностей» - вынослив, достаточно резок, сух и в полной мере обладал священной верой баклана в свою исключительность! Все эти качества довели его прямой дорогой до «престижного» третьего этажа изолятора на ул. Лебедева, где Шипа комфортно чувствовал себя смотрящим* за хатой*, питая свой бакланский дух и тело из дачек сокамерников и чувствуя себя маленьким Корлеоне.  Это было безусловным достижением, но вдруг его везение закончилось…
     …Дверь в ЕГО!!! камеру отворилась и пропустила  мужчину  средних лет,  плотного телосложения, оглядевшего «убранство» хаты   цепким взглядом.  Вердикт не заставил себя долго ждать. Вошедший представился, обозначив свои законные права на нижнюю шконку* и объявил: «Колхоза  не  будет! Даю на общак* половину своей дачки, остальное мое».
Трудно понять душу  даже Галапагосского баклана, а уж нашего доморощенного… Шипа не мог пронести мимо своего рта вторую половину, тем более, что пожитки и одежда новичка выдавали в нем человека обеспеченного. Это не по понятиям*.  Это мое… Я здесь… Чьи в лесу шишки?... За неимением леса, разбор полетов состоялся на прогулке.
     Прогулочный дворик представлял собой плотную утрамбованную бесчисленными ногами площадку, ограниченную бетонными стенами и арматурной сеткой сверху. По замыслу ГУИН* прогулки здесь должны были обеспечить «жертв следственного беспредела» необходимым количеством атмосферного кислорода. Бойцы сошлись, и на первой же секунде вокруг головы Шипы  по мановению  хорошо поставленной правой "новичка", возник целый хоровод из шишек и шишечек. Когда он очнулся, даже сильно «встряхнутая кукушка», осознавала неизбежность  экстренного переезда в другую камеру. Ему было все-таки позволено забрать одну шишку, оставшуюся от соприкосновения с бетоном при нокауте.
     Не знаю, какой циник выписал контуженному Шипе «путевку» в 151 камеру, где мне и довелось познакомиться с этой живой легендой бакланского движения Васильевского острова. Взъерошенный "баклан" был твердо настроен восстановить свое реноме. 
     В новом коллективе Шипа, помолчав со всеми, поиграв глазами в нарды, рамс и т. д., и, не удостоившись радостных приветствий,  решил продемонстрировать, то на что он способен. Заставил шнырей* нарезать газеты на квадратики, держать их в воздухе, и в течение пары часов пытался продемонстрировать всем отточенность и резкость удара, наполняя и без того достаточно напряженную обстановку в камере воинственными кличами и ошметками газет.
     В камере, царило внешнее спокойствие. Некоторые просто игнорировали экзерсисы Шипы, по праву рассчитывая на лучшие места на шоу, которое неизбежно приближалось с каждым клочком печатной продукции, разлетавшимся по камере; другие, наоборот, примеривались к нему, как к свежему мясу (ломать табуретки о спину кого-нибудь с пальмы* поднадоело, с остальными в хате не забалуешь, а тут этот клоун с Васильевского…). Тучи сгущались вокруг Шипы, и единственным, кто этого не понимал, был наш главный герой. Есть такой хорошо известный бойцовский прием -  «провалить» противника, и  такое же хорошее тюремное правило – довести ситуацию до состояния "черное – белое". Характер человека -  его судьба. Пока Шипа мочалил продукцию целлюлозно-бумажного комбината, а его мозг и до того напоминавший сырье этого комбината, пропитывался дубильными веществами, в камере все шло своим чередом. Смотрящий за тюрьмой Одесса матерился на «медбрата», уже 15 минут пытавшегося попасть в одну из последних проходимых вен на его голеностопе; кто-то рубился в нарды, кто-то читал. Взгляд Шипы лихорадочно искал  противника для спарринга, так как другого способа поставить себя в коллективе он не знал. Одесса исключается. Этот здоровый, с погонялам Киборг, тоже как-то не очень подходит… Этот странный хлыщ, Седой, которому шныри надевают наглаженную тройку перед выходом к адвокату, еще более настораживает… Вот оно! Вернее вот  он! Своей неспортивной фигурой и масляными глазами сидящий в углу персонаж напоминал Винни Пуха, плюс  странное иностранное погоняло -  Дэн. Шипа схватил блесну!
     Боюсь, никто не сможет восстановить суть претензий Шипы к Дэну, который был всего лишь безобидным контрабандистом, регулярно вносившим  долю за свое спокойствие в этой камере… что-то типа «…шляпа мне твоя, мужик, не нравится…», но в данном случае это уже не имело значения. С этой секунды взгляды сидельцев были прикованы к Шипе - все понимали, что шоу состоится уже сегодня – камера собиралась на прогулку через полчаса. Те, кто бывал в Российской тюрьме до нового УПК, понимают, насколько выразительна и напряжена атмосфера в несколько раз перенаселенной камеры. Почетная обязанность ознакомить вновь прибывшего с правилами поведения в этой хате принадлежала  Андрею Кононову, занимавшему по молодости лет 13-ю из 13 блатных шконок - единственную, располагавшуюся на 3 ярусе.
Дэн почему-то ответил Шипе голосом Андрея и звук явно исходил со «шконки» Андрея:
- хорошо, на прогулке.
- но, я же не тебе!?...
- я сегодня за него…
     Шипа огляделся и увидел вокруг подбадривающие улыбки сокамерников, не оставлявшие сомнения в том, кто будет его спарринг-партнером.
     Никогда не любил тюремные прогулки, не сделал исключения и в этот раз. Камера вернулась с прогулки удивительно быстро и на вопрос ко мне, как к врачу, что у Шипы с челюстью, был вынужден констатировать, что челюсть  нашего героя была классически сломана в трех местах, что очевидно указывало на прямой в подбородок.  Андрей (в своем юном возрасте уже вице-президент Федерации Самбо) на мой немой вопрос о боксерской технике, показал мне глазами мельницу и развел руками…, а боевое самбо никто не отменял.
Далее последовали бытовые вопросы – Шипу на больничку, Дэна, как официального дуэлянта, собирали в карцер, куда тот направился с высоко поднятой головой.
     Шло время, я читал что-то, пока камера была на прогулке. Дверь отворилась и вошел… Шипа?! В тюрьме существует своя «прописка», и его вернули в ту камеру, откуда отправили на больничку… трудно бакланам решать вопросы «на тюрьме». Он осторожно присел на краешек ближайшей шконки:
- Ну как у Вас дела? Где все?
- На прогулке, вестимо…
     Меня вызвал адвокат и пока мы общались, в помещение заглянул выводной*,  и сказал: «Александру Викторовичу не нужно торопиться в свою камеру" - "????" - "Шипу вынесли* из хаты, в камере опера и «маски».
     Увидеть его после этого случая, мне довелось лишь один раз. Я находился на «экскурсии» по густонаселенным камерам, заботливо организованной мне группой доброжелателей, дабы скрасить мой уикенд. В одной из них ко мне тихо подсел Шипа. Удостоверившись, что я действительно из 170-й, заговорщическим тоном спросил: «Как там ПАЛЫЧ?».  "Какой Палыч- спросил я. «Игорь Палыч»…"Игорь, что ли? Ц...  не будем «фамильярничать».  Вот так неожиданно я узнал отчество своего соседа по «пентхаусу» № 170 и постоянного партнера по терцу, но сам факт знакомства показался странноватым - рамсы* явно не сходились. Вернувшись к себе в камеру в понедельник, когда нужные люди вышли на работу, выслушал от Игоря ту историю, с которой начал данный рассказ: «… Я приезжаю из  тюрьмы ФСБ, вижу полное  убожество в хате.., а этот баклан вещает мне  за «колхоз»…».

                Что ж, бакланская судьба - американские горки.


* См. «Введение-словарь» в этом же Сборнике.