Почему не осталось рыцарей на земле

Барон Луи Д`Атруа, племянник герцога Бургунского, владелец наследственного замка Кюлан и обладатель самого бесстрашного нрава во всей Гасконии, придержал коня перед самой заставой. Дальше верхом было нельзя. Он отвязал меч от седла и прокрался к пролому в стене, где его ждала первая неожиданность. Дракон был мертв. Об этом свидетельствовала непроницаемая тишина, царившая вокруг, яростные подпалины на стенах - следы ожесточенной битвы - и кусок шипастого отрубленного хвоста, похожего на гигантскую сороконожку. Но если всем этим красноречивым приметам еще можно было найти разумное объяснение, исключающее неестественную смерть чудовища, то гигантский скелет, печально привалившийся к стене, не оставлял никаких сомнений. И судя по сухой блеклой траве, которая пробивалась сквозь редкие потемневшие ребра, он лежал здесь уже довольно давно. Вокруг останков было разбросано бесчисленное множество щитов и поломанных копий. Посвященный в тайны геральдики ученый муж мог бы с уверенностью сказать, что до племянника герцога Бургунгского сюда наведывались без вести пропавший барон Жак Авен, считавшийся убитым в бою с северными варварами виконт Бернард  д`Омаль и даже епископ де Конде, исчезновение которого списали на чудо вознесения.

Но молодой рыцарь был полным неучем по части родовых гербов, поэтому его больше заинтересовала таинственная надпись над дверью, почти полностью скрытая под толстым слоем сажи, которая гласила  «Не влезай, у…».  Кто этот «У» и почему ему нельзя влезать – было решительно непонятно. Эта загадка настолько заняла мысли рыцаря, что он на мгновение даже забыл, зачем сюда приехал. Но вскоре он вспомнил о высокой миссии своего путешествия и целиком сосредоточился на ее осуществлении. Итак, было ясно, что кто-то добрался до дракона раньше него, а значит, и принцессу искать уже не было никакого смысла. Либо ее забрал более удачливый претендент, либо ей настолько все  осточертело, что она ушла сама. Кому придет в голову торчать в полуразрушенной мрачной башне, если ее никто не сторожит? Рыцарь вспомнил весь проделанный им путь и почувствовал неприятное покалывание в животе. «Раз уж я все равно здесь, - здраво рассуждал он, - то хоть осмотрю покои, где спала моя навек утерянная дама». И здесь его подстерегала вторая неожиданность. В башне явно кто-то был. И не просто был, а еще и пел залихватскую трактирную песню про бедняжку Мари-Антуанетту и ее злоключения в ливерпульском борделе, умудряясь в такт топать и подсвистывать. Заглянув в гостеприимно приоткрытую дверь, барон оторопел. Прямо напротив него за веретеном сидела та самая, ради которой он утопил коня в болоте, был обворован на испанском постоялом дворе и пересек поле битвы в разгар генерального сражения англо-саксов и германцев.

Его не обманули, принцесса действительно была хороша собой, но слухи о самоубийстве Афродиты и уход в монастырь Елены, последовавшие после рождения этой девушки, были явно преувеличены. В сущности, она мало чем отличалась от миловидной фрейлины, погребенной под тоннам румян и белил, или прекрасной пастушки, светящейся естественной красотой молодости, которая очень скоро потускнеет от грубой работы и непрекращаемого производства маленьких Жанов и Жозефин.

Ее красота туманила разум лишь первые несколько минут, чему способствовало остроумное сочетание дивного телосложения,  чистых глаз цвета лесного ручья, умилительно тонких запястий, достойных вдохновения Петрарки, с привычкой ковырять в ухе, повествуя хриплым голосом о нелегкой судьбе Мари-Антуанетты в рае для пьяных моряков. Из всего этого можно было заключить, что либо на природу накатило вдохновение и жажда экспериментов, либо утонченной и благороднейшей пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабушке принцессы не посчастливилось встретиться со скандинавами в холодном октябре 880 года. Впрочем, одно не исключало другого.

Он хотел было подойти поближе, чтобы подарить платок, как того требует придворный этикет, но неожиданно из-под комода вылетело мелкое склочное существо,похожее на раскормленного кота,  которое лишь своим визгливым шумом напоминало о дальнем родстве с благородным домашним животным. Тем самым, которому полагается спать в ногах хозяина, преданно смотреть в глаза и ходить на зайца. Собачонка билась в истерике, подпрыгивая и дрожа от негодования, всем своим видом показывая, что она готова разорвать рыцаря  в клочья вместе со шпорами, латами и кольчугой, а потом брезгливо выплюнуть то немногое, что останется и после долго полоскать рот душистой водой, чтобы отбить неблагородный запах. Она делала решительные выпады, но при этом держалась на почтительном расстоянии. И при малейшем движении рыцаря навстречу  шарахалась назад, не переставая заливаться монотонным высоким тявканьем, напоминающим жужжание комара. Мелкая дрянь была из той породы существ, которые отсутствие разума и храбрости компенсируют переизбытком злобы и наглости. Рыцарь же не решался сделать шаг вперед, но не из-за опасности быть укушенным, а, боясь ненароком наступить на это недоразумение и случайно раздавить его тяжелым сапогом.
- Фифи, фу! – Отозвалась принцесса чудным дифтонгом, и собачонка с напускным недовольством и явным облегчением уползла под кровать. Луи подошел к принцессе и положил свой платок рядом с веретеном, после чего отступил назад и представился. 

- Мадемуазель, - начал он уверенным голосом хорошо отрепетированную речь, - я барон Луи Вивьен Д`Атруа, племянник герцога Бургунского...
- Рост какой?  - Вдруг перебила его принцесса, не отрываясь от работы, чем несколько сбила Луи с толку.
- Мой? – Предположил он.
- Нет, вашего коня! – Раздраженно ответила она, - конечно ваш!
- Пять футов и три дюйма, - не без гордости отрапортовал рыцарь. Но, судя по всему, не подошел под метрические требования принцессы, поскольку она заметно помрачнела.
- Ладно, - сказала девушка. – А сколько у вас рыцарей?
- Под моим командованием сто мечей, моя госпожа.
При упоминании рыцарской сотни принцесса издала неопределенный звук, который был в двух дюймах от разочарования, одном футе от ехидства и за сотни лье от одобрения.
- Положим. Но земли-то у вас есть?
- Разумеется, госпожа. В моем распоряжении десять акр земли, на которых кормится тридцать крестьянских семей.
- Ах, избавьте меня от ваших деревенских аллюзий! – Раздраженно сказала принцесса, и в спертом воздухе башни отчетливо зазвенел ее настойчиво-капризный голос.
- Лучше скажите мне, принадлежите ли вы к королевской семье?
- Я двенадцатый претендент на престол.
- Двенадцатый… – разочарованно выдохнула принцесса.
- Да, передо мной мой кузен Валерио де Бержан, герцог Франсуа Авен…
- Хорошо-хорошо, можете не продолжать, - остановила его принцесса, которая, судя по тону, уже смирилась с нелегкой судьбой баронессы. – А доход какой у вас?
- 20 тысяч экю в год, - честно признался он, накинув сверху жалкую пятерку для ровного счета.

Барон чувствовал, что разговор безвозвратно далеко ушел из сферы счастливых созвездий, рыцарских подвигов, воинской славы и вечной любви в область налоговых податей, ремонта замка и заготовок свинины на зиму, но не ответить на вопрос принцессы было по меньшей мере грубо.

- Подведем итог, - принцесса, наконец, встала с лавки и принялась задумчиво бродить по покоям. – Вы двенадцатый претендент, живете в крошечном гасконском замке, содержите сотню ленивых ротозеев и не имеете ни гроша за душой.
Она на мгновенье остановилась  и вперила строгий взгляд в рыцаря.
- Принцесса, я…, - начал было оправдываться барон Д`Атруа, но она гневно вскинула белую ладошку, призвав к тишине.
- В контракте было четко сказано: рост – метр восемьдесят, конь белый - одна штука, дракон убитый – одна штука, корона царская– две штуки, подвиги – по усмотрению, доход…
Тут она выдержала эффектную паузу и многозначительно посмотрела на барона.
- …100 тысяч экю в год, плюс поместье, титул и сотня крестьянских имений. Глаза голубые, волосы светлые.

Закончив потрет истинного арийца, с испанским обаянием и французской короной, она облокотилась на деревянную колонну, придерживающую балдахин широкой кровати из красного дуба и скрестила руки на груди.
- И если с конем и ростом мы еще можем что-нибудь сделать, то с доходом, голубыми глазами и короной у нас явно нестыковка, - подытожила она. – Я уже  молчу про мелочи, вроде того, что вы должны были спасти меня в мае, а сейчас июль. Какой сегодня день, помните, Ромео?
- Забыл, - понуро сказал Луи.
- Забыл. - Хмыкнула беспощадная принцесса, - а меч ты не забыл?
- Но ведь я проехал 30 тысяч лье, только чтобы освободить вас, - с жаром возразил рыцарь.
- От кого?! От него что ли? – Указала она на отсыревший скелет за окном.
- Так ведь он уже был мертв! – Жалобно воскликнул беспомощно барахтающийся в цепких сетях логических противоречий племянник герцога Бургундского.
- Тоже мне оправдание!
- Что же мне теперь прикажете делать? Привезти вам нового дракона?
- Да черт с ним, с драконом! - Неожиданно сказала принцесса. - Дело же не в том, кто кого убил, а в том, что рыцарь вступил в смертельную схватку и завоевал свою даму. Сечешь, Ромео? Ты вот завоевал свою даму?
 
Луи Д`Атруа был человеком не глупым и понимал, что против такого аргумента возражать бессмысленно даже если бы он перебил целый зоопарк специально завезенных для этих целей драконов. Но принцесса поняла заминку рыцаря по-своему.

- Правильно молчишь, - ядовито заметила она. - А любовь к принцессе кто доказывать будет? Пушкин?
Рыцарь было открыл рот, чтобы возразить, но тут же осекся.
- Кто? - Не понял он.
- Конь в пальто! - Гневно бросила она и демонстративно высморкалась в подаренный платок, огласив спальню такими непоэтическими звуками, которые эти древние стены еще не слышали. Если бы члены королевской семьи увидели, какое выражение при этом было у отважного гасконца, то он в миг бы съехал с двенадцатого на  двадцать пятое место королевских претендентов.

- Вот и получается, что дракона ты не убил, коня не загнал и доход в 20 тысяч экю, - принцесса, словно судебный следователь, не спеша прошлась по комнате, после чего присела на край подоконника и закурила трубку. - Ромочка, о чем мы вообще с вами говорим?

В этот момент Д`Атруа поразила внезапная мысль, что может быть дракон вовсе не мертв. Может он сейчас стоит перед ним и выведывает, сколько золота спрятано в гасконских сундуках, а косточки принцессы сушатся на солнце? Это было глупо, но до неприличия убедительно. 

- А все-таки, кто его убил? – Рыцарь решил наконец удовлетворить свое любопытство.
- Да никто, - безразлично откликнулась девушка. – Сам сдох.
- Это как? – Не поверил своим ушам Луи.
- А вот так! – В прозрачном лесном ручье блеснул злой огонек. – Скучные вы все до смерти. Даже драконы дохнут от вашего рыцарского занудства.

Увидев ужас на лице Луи, принцесса громко расхохоталась.

- Да не трясись! – Больно хлопнула она его по плечу. – Шучу я. Зачиталась рыцарским романом и пару раз забыла покормить. Но это с тебя ответственности не снимает! – Грозно предупредила принцесса.

- А как же благородство, подвиги, сказания, вечная любовь? – Плачущим голос спросил растоптанный, съеденный, переваренный и вновь извлеченный на свет крайне неприличным способом рыцарь.
- Благородство! Любовь! – Передразнила она его.
- Право, Ромочка, вы как маленький.
Последнее было сказано с некоторой материнской нежностью, но это мимолетное очарование моментально сдуло. Ее улыбка стала вдруг настолько хищной, что казалось, еще чуть-чуть и с белых влажных зубов начнет капать прозрачно-горький змеиный яд.
- Но я готова пойти на такие жертвы, если вы обещаете три четверти своего наследства после смерти вашего дражайшего дядюшки в Бургундии, а также согласитесь убить хотя бы пятерых из одиннадцати претендентов на трон во имя любви ко мне. Об оставшихся шести я позабочусь сама. – С этими словами она легонько подбросила в руке пузырек с какой-то мутной жидкостью.

Неожиданная по своей дерзости и простоте мысль промелькнула  в голове рыцаря. Лицо его в момент прояснилось, кровь прильнула обратно к щекам, а глаза заблестели как на рыцарском турнире Королевской Розы.

- А знаете что, миледи…, - радостно улыбнулся он.  – При всех прочих  обстоятельствах я бы согласился вызволить вас и сделать законной владелицей замка Кюлан, но есть одна проблема.

Она вопросительно взглянула на него, и зрачки ее сузились, как у змеи перед броском.

- Проблема в том, что вы круглая дура и интриганка. Я со спокойным сердцем оставляю вас в ваших королевских развалинах ждать принца соответствующих вашим вкусам габаритов, с карманами, набитыми золотом, верхом на коне правильного оттенка, а сам отправлюсь туда, где шелесту платья и вялой семейной покорности предпочитают стук стаканов и звон мечей. С этими словами он решительно вырвал свой платок из рук принцессы, набрал полную грудь воздуха и высморкался в него, так, что в глазах потемнело. Уловив нервные вибрации в воздухе, Фифи выбралась из своего убежища и несмело тявкнула, но вовремя поняла, что дело плохо и попыталась заползти обратно, тут же  застряв между каменным полом и низкой кроватью. Гасконец не мог упустить такого случая. Он мигом подскочил к кровати и зарядил такого пинка проклятой болонке, что та с визгом вылетела с другой стороны, после чего завертелась  бешеной юлой, перебрав все ноты в четвертой октаве. Барон Д`атруа схватил свой меч, бросил мимоходом беспечное «аревуа» и был таков. Ошеломленной принцессе только и оставалось наблюдать в окно, как последний рыцарь, распевая «Где твое белье, Мари-Антуанетта», поскакал по старой разбитой дороге в сторону Версаля.