Легенда. Голодай

               
               

                По поводу названия этого места мнения разные. Одни говорят, что в годы коллективизации здесь был самый нищий колхоз и от голода спасал только произрастающий тут в большом количестве дикий лук – слизун. Поэтому место получило такое название – Голодай.
                По другой версии, это место было трудно доступно для проезда, особенно во время дождей и распутицы. Но здесь были  плодородные  земли и хорошие пастбища. Поэтому работников сюда завозили с ранней весны, по холодку,  и забирали поздней осенью, когда уже лужи и ручьи начинали замерзать. А в остальное время –  как хочешь! Продукты завозили редко по дальней окружной дороге. Вот тебе и Голодай!
               Володе с ранних лет приходилось помогать отчиму. Семья была большая, да только одни девчонки. Был, правда, старший  брат, но он уже вырос,  жил отдельно и самостоятельно в большом городе. Так что вся надежда была на одиннадцатилетнего Володьку. В тот год отчиму было поручено пасти табун телят в семьдесят голов.
- Володька! – решительно сказал отчим, - Поедешь со мной!
               Мать хотела было возразить, но она голоса не имела – отчим   всё равно бы её не послушал. Да и деньги были так необходимы семье: надо было собрать всех детей в школу и закупить продукты на зиму. Так что поневоле приходилось соглашаться.    Едва только закончились  занятия в школе, Володю отправили с провожатым, доставляющим продукты на выпаса,  к отчиму  на Голодай. Ехали долго по самой дальней окружной дороге, чтобы быть на месте наверняка – ведь у отчима теперь уже должен был закончиться хлеб. Володя развлекался тем, что разглядывал окрестности. А посмотреть, действительно,  было на что -  природа  украшала землю со всей своей щедростью:  розовые «часики», голубенькие незабудки, лиловые  «кукушкины слёзки»,  нежные марьины коренья, жарки…  И всё это на фоне нежно-зелёного ковра шелковистой травы. Хотелось упасть в эти мягкие душистые травы и дышать- не надышаться, смотреть- не насмотреться… Но некогда было останавливаться для разных глупостей – надо было к вечеру добраться до места. Ручей к Троице так разливался от таявших в горах снегов, что нечего было и думать ехать напрямую. Возчик торопил коня, благо что телега шла мягко по густо разросшейся траве… Солнце уже скрылось за горизонтом, когда путники достигли намеченной цели.
- Степаныч, встречай гостей! – прокричал возница. – Я тебе помощника привёз!
- Помощник – это хорошо, - вышел из самодельного шалаша отчим. – Я уж заждался! Тяжело одному: ни отлучиться никуда, ни обед  сварить, ни рыбки половить.
- Принимай провизию – это хлеб, а это тебе жена собрала кое-что из дома, - возница доставал и передавал отчиму мешки с продуктами.
- Ну, а чего- нибудь погорячей не захватил? – с надеждой спрашивал Иван Степаныч.
- Какой там погорячей? Бригадир до самой околицы провожал – на поля поехал… - оправдывался возница.
- Эх, растяпа! Не мог сообразить! – возмущался отчим. Но делать было нечего. поужинали и   легли спать.
                Утром возница уехал домой,  а Володя с отчимом остались на долгий срок до нового его приезда . Перво-наперво поправили пригон для загона телят. Вдвоём это сподручнее было сделать. Позавтракали на скорую руку и стали выгонять телят на пастбище. Телята, словно малые дети, шалили – прыгали, бодались и бежали в разные стороны. Они успокоились только тогда, когда набегались и устали. Ещё немного постояли  и стали потихоньку щипать сочную нежную травку. Теперь можно и  отдохнуть. Володя подставил солнышку свою худую белую спину… Телята ещё дня три пободались, но постепенно стали привыкать и совсем успокоились. На пятый день отчим сказал:
- Надо сходить  по делам в посёлок. Побудешь один. Смотри хорошенько за телятами, чтобы не отстали и не потерялись. Я скоро вернусь.
У него в посёлке была подруга и пробыл он там, конечно, не один день, а целых три. Днём одному пасти телят – не проблема, тем более, что они уже свыклись и спокойно  щипали траву на лугу.  В полдень Володя подгонял их к ручью на водопой и телята, спасаясь от жары, били по воде хвостами и копытами, мотали головой, чтобы немного освежиться. А ещё они подолгу стояли в прохладной воде, отбиваясь хвостами от наседавших оводов и мошкары. После полудня телята, сытые и уставшие, ложились отдохнуть, и Володя закидывал удочку в тихом прохладном местечке.
                А вот ночью Володе было страшно одному. Шалаш был самодельный и, конечно, не имел ни окон, ни дверей. Хорошо хоть Дружок, большой лохматый пёс, ложился у самого входа. С ним было спокойнее. Но всё равно  Володя долго не мог уснуть и всё ему чудились какие-то шорохи и звуки, пока сон не закрывал  глаза. А ещё вспоминались старые бабушкины сказки про русалок и леших – и тогда каждый звук и каждая тень  воспринимались  особенно остро. Но хуже всего было проснуться среди ночи. Тогда сон от страха уже не шёл до самого утра. Кроме  всего прочего Володя совсем не умел ничего готовить и питался всухомятку – хлеб да сало. Он даже не мог себе чай вскипятить, потому что не умел разжигать костёр. Только иногда ему это удавалось, и тогда он заваривал кипятком пахучие листья смородины.
               Отчим вернулся утром на четвёртый день.
- Да, понимаешь, Володька… друзья повстречались, - оправдывался он.
              Володя промолчал и ушёл к реке…Погожие дни скоро  пролетели, и начались затяжные дожди. Продукты кончились,  и теперь питались тем, что добывали в реке и в поле, то есть рыбой и сусликами. Сусликов выливали из норки водой, при этом приходилось вылить в норку 2-3 ведра. Когда суслик пытался выскочить из норки, охотник затягивал петлю. Потом его потрошили, обдирали шкурку и жарили на огне или варили в котелке. Хорошо, хоть сусликов в те годы было много. Мясо суслика напоминало вкус кролика, и его ели с аппетитом, тем более, что больше есть было нечего. Ещё  спасало то, что кругом было много слизуна. Это дикий лук с широкими мясистыми листьями.  Но съесть много его было невозможно, потому что вздувало живот.
                Потом дожди кончились, и вскоре привезли продукты. Появилось больше свободного времени. В один день к Володе приехали друзья, и все вместе ходили на дальнее поле за ягодами. Ягод было много. До обеда набрали по полному лукошку и решили искупаться,
- Айда на Столбы! – позвал Володька, и все согласились.
Они были здесь уже ни раз, измерили глубину, изучили дно и прыгали вниз головой с самой верхушки горы. Гора  вся состояла из огромных иссечённых ветрами камней.  Внутри была  небольшая пещера. А в центре горы возвышались два огромных и высоких камня, напоминающих столбы – отсюда и название горы. Мальчишки взбирались на эти камни и оттуда прыгали в бурлящие шумные волны реки. Было страшно и волнующе…
Потом грелись на солнышке, потому что вода в реке была на редкость студёной.
Вечером Володьку ждал отец с большой палкой:
- Ты что делаешь?! С ума сошёл! Пока  ты летел с того столба в воду, я сам три раза обмочился.
Ну и выпорол Володьку хорошенько, чтоб запомнил навсегда и больше никогда этого не делал. Володька страшно обиделся – ведь он знал каждый сантиметр этого места, потому что бывал здесь с друзьями ни раз. Просто отчим об этом ничего не знал… Обиженный Володька бродил один по берегу среди кустов калины и бузины.
 Однажды он нашёл холмик с крестом. Надписи никакой не было.
- Чья это могилка? – поинтересовался Володя у отчима.
Но отчим ничего не знал об этом. Да и никто не знал и не мог знать, кроме Татьяны Ефимовны -  Володиной матери и её подруг. Судьба Татьяны сложилась несчастливо. Работать в ту пору приходилось много всем, и весной Татьяну, молоденькую девушку,  определили прицепщицей  к Михаилу Якимову. Работать пришлось на дальнем поле на Голодае. В тот день после обеда Михаил  силой затащил Татьяну в прошлогодний стог.
- Ну, чего ты вырываешься, дура? Всё будет хорошо!         
 Татьяна сопротивлялась, как могла, но силы были слишком неравны – Михаил был крепок и высок по сравнению с худенькой малорослой Татьяной. Да и кричать было бесполезно – кругом одна степь. Очень скоро Татьяна поняла, что беременна и, чтобы скрыть от всех это, напросилась на всё лето на дальние колхозные огороды, где растили капусту и другие овощи. А осенью её вместе с подругами отправили на уборку опять же на то дальнее поле на Голодай. Приходилось таскать и грузить тяжёлые мешки с зерном и у Татьяны случился выкидыш. Ребёнок родился мёртвым.  Его схоронили под одиноко стоящим кустом  бузины и поставили крест. Подруги дали слово молчать обо всём, что здесь произошло и всё  это навсегда осталось тайной.
                Догадался обо всём  лишь Михаил и допытался у Татьяны про всю правду, а потом заявил:
- Если ты откажешься со мной жить дальше, то я расскажу всем про это…
                Потом у Татьяны  родился сын. И хотя не было  загадкой, кто отец ребёнка, жениться Михаил не собирался. Женился он совсем на другой и уехал с ней в соседнее село.  А Татьяна ещё долго жила одна со своей навсегда поломанной судьбой. Сошёлся с ней жить  лет через шесть  заехавший в эти места в поисках лучшей доли Семён  Гривцов – мужчина серьёзный и строгий, да и то потому, что ему некуда было деваться. Но жить они стали на редкость дружно и у них родилось ещё  четверо детей.  С мужем жить стало легче, и Татьяна большей частью занималась домашним хозяйством и детьми. В поле работала редко, только в случае, если там не хватало рабочих рук. Так что холмик под кустом бузины навсегда остался без присмотра.  Только редкий человек, забредший сюда в поисках ягод или грибов, мог увидеть  его  да   старый покосившийся крест и постоять над ним в глубоком  раздумьи…
                В конце лета телят пригнали в село, а Володя с отчимом получили расчет за свою работу. Володе, как несовершеннолетнему, заплатили на 30% больше, чем отцу. Когда зашли в магазин за покупками, Володя попросил отца дать ему рубль на губную гармошку – очень уж ему хотелось иметь эту игрушку, но отец сказал:
- Нечего тратить деньги по пустякам!
Набрал целую охапку водки и отправился с друзьями обмывать получку. Обмыли так хорошо, что, когда проснулся на другой день с больной головой, рядом не было ни одного из друзей, а в карманах – ни рубля.