Воспоминания о Советском Союзе и совгражданах 8

                Часть 8. МОСКВА, 1962-1965
      В 1962 г. за глухим забором, отделяющим челомеевцев от нас, началось строительство высотной башни.  Когда её крыша значительно переросла крышу шестиэтажного административного здания Бугайского,  нашим знатокам стало ясно, что соседи строят стенд для  наземных испытаний. Весной мы лишились места нашего купания в Москве-реке под нашими окнами. Берег реки был ограждён, а высотная башня стояла на берегу и не подавала признаков жизни. Однажды к той башне подъехали  2 членовоза. Я, как некурящий,  не видел того, что внукам бы сегодня рассказывал.  Но наши курилки, уточняя друг друга,  рассказали, как из ЗИЛов вышли люди и окружили маленького человека и большого.  А те машут руками на башню и на наш ангар. Маленький Хрущёв допытывается у большого Челомея.  «А это что за чудо в опасной близи от объекта».  « Да это, Никита Сергеич, просто склад».  «Не ври, Владимир. Зачем складу окна?».   В субботу к концу работы до нас донеслись осколки того разговора богов. Мы получили задание к утру воскресенья передать челомеевским испытателям фильтр, вырезающий из спектра сигналов частоты от 15,5 до 16,5 Гц.  Естественно, с  настройками частот и добротности.  Зачем понадобилось такое устройство, да ещё с военной приёмкой, следовательно, для стендовых испытаний, не иначе, как межконтинентальной ракеты? Что задумал  академик АН СССР отделения механики и процессов управления В.Н. Челомей?  Мы так и не смогли угадать, хотя в системах автоматического  управления были не новички.  (Этот случай я упоминал в части 4 этих воспоминаний).
    В моей семье слово Сталин никогда не звучало до его смертельной болезни. И ещё после расстрелов по Ленинградскому делу. Тогда возмущённая мама рассказывала бабушке на примерах, как в войну Вознесенский управлял промышленностью.  По работе в Наркомсудпроме мама была свидетельницей многого.  Я до сих пор удивляюсь, как при мне мои конспираторши говорили об этом. Зато я знал с детства, кто должен был стать преемником Сталина. Ну а то, что язык мой – враг мой, я помнил с детсада до позапрошлого года, до моего ухода на пенсию. А вот «Хрущёв» звучало иногда в моей семье после 20-го съезда.  С тех пор и я стал сторонником Хрущёва и как бы его болельщиком.  Как-то по вражьему голосу я слушал  воспоминания Светланы Аллилуевой.  «Отец спросил у матери: ну а есть хоть кто-нибудь в вашей промакадемии, кто был бы за меня. Мать отвечает: да есть один спорщик – Хрущёв.  Когда Надежда Сергеевна привела в гости того спорщика, у них со Сталиным был долгий разговор. Результатом  его стал головокружительный даже по тем временам карьерный рост Хрущёва».  Так вот 1962 год стал вершиной той карьеры. Был ещё один памятный момент в карьере Хрущёва, когда в декабре 1949 года Сталин вызвал его с Украины в Москву на должность 1-го Секретаря МК  ВКП(б).  Тогда вопреки воле Сталина министр государственной безопасности Абакумов продолжал готовить Московское дело по образу Ленинградского. Сталин столкнулся с неисполнением своего указания Маленкову о прекращении работы по доносу на Попова. Попов был уже наказан Партконтролем. Чтобы разобраться в своём окружении, Сталин вызвал, как он считал, надёжного и работоспособного помощника – Хрущёва. 12 июля 1951 г. Абакумов был арестован. Сталин, слушая сообщение об аресте Абакумова, сказал:  «Вот из-за такого отношения к подбору кадров я недолюбливаю Берия и не доверяю ему». Но, кроме этой фразы, ничего не последовало.  Хрущёв неизменно уважал Сталина как руководителя страны, хотя убеждался со временем в неоправданности его жестокости.  Своим опытом Хрущёв доказал это. Расстрелы валютчиков были необходимой  демонстрацией устрашения для сохранения на территории СССР валюты только в государственной собственности. Это главное и,  пожалуй, единственное преимущество социализма.  Мы-то это знаем по опыту второй половины наших 1980-х годов.  А Новочеркасск  -  вина Хрущёва вдвойне. Нельзя быть на грани войны (Карибский кризис) и одновременно ронять свой авторитет в народе повышением цен на продукты питания.   Ну и кадры – это то, что всегда подводило Хрущёва. Не любил он устраивать товарищам разносы и понижения в должности. Но пренебречь Сталинским партконтролем было верхом беспечности.
    Хрущёв был человеком, хорошо думающим и не умеющим, но любящим говорить. У Хрущёва, бывшего в молодости слесарем высокого разряда, должно было развиться образное мышление. Известно, что Сталин много книг прочёл, что, кстати, естественно. От ближней дачи до Кремля и обратно считай полчаса езды на членовозе,  рабочий день не нормирован. А там хочешь, занимайся работой на работе или дома. Надоело, позови домой друзей, надоели - почитай интересную книгу. Можешь заказать любую, привезут в 2 счёта. Это номенклатуре надо было не спать ночами, прислушиваясь к кремлёвской вертушке, не позвонит ли САМ или кто-то от него с  каким-нибудь вопросом. Хрущёв был в  номенклатуре, читать у него времени не было.  Где уж тут развивать словесное мышление.  Поэтому его разговоры с деятелями культуры были не на равных. Хрущёв это знал и их избегал. Но когда его вынуждали отвечать, он, как умел,  выступал, словно на митинге или перед войсковой частью. Вот в свои 70 лет на пенсии Хрущёв прочитав, то, что мы читали в юности, изменился. Как классно он парировал нападки на себя комиссии Пельше!  И ведь защитил себя, правда, ценой своего сердца. Зато Хрущёв с деятелями науки и техники взаимно чувствовали себя как на привычных технических совещаниях. Из тех совещаний пошли хрущёбы, победы в космосе и перевооружение армии, целина и ошибки при внедрении кукурузы и ошибки при внедрении совнаркомов.    
    Хрущёв многое ожидал от встречи с Эйзенхауэром. Он надеялся, что это будет встреча ветеранов Мировой войны. Но командующий армии не считал политрука союзной армии равным себе. После подавления Венгерского восстания Хрущёв почувствовал  поддержку граждан СССР.  Свою роль здесь сыграли газетные фотографии повешенных офицеров венгерских органов безопасности. Не видя различий в форме,  многие принимали убитых за советских военнослужащих. Ввод советских танковых армий в реально восставшую Венгрию приветствовал народ СССР.  Лично я видел это в Москве.  Америка стала готовить авиацию для доставки атомной бомбы в СССР. Беспосадочный полёт самолёта с бомбой на другой континент и обратно был не рентабелен. Американы планировали часть пути подвозить бомбу морским транспортом.   Строительство и обслуга самолётов, подлодок и другого морского спецтранспорта  для СССР была слишком дорога. Ракетчики взялись разработать способное доставить в USA бомбу, межконтинентальное ракетное оружие. Для этого в СССР было 2 разработчика. Генеральный конструктор Королёв ОКБ-1 в Подлипках и Генеральный конструктор Янгель КБ «Южное» в Днепропетровске. Был и разработчик жидкостных реактивных двигателей Генеральный конструктор Глушко НПО Энергия в Химках. Был разработчик  гироскопов и систем инерциальной навигации Главный конструктор НИИ ПМ  Виктор Кузнецов. Так разработка средств нападения в СССР была сформирована. Формирование промышленности производства оружейного урана началось ещё на окончании ВОВ, когда была создана комиссия под руководством Микояна с участием Воскресенского, Ванникова, Кабанова  и  от НКВД  Завенягина по введению в строй на заводе №12 печи для плавки урана за счет вывоза из Германии и закупки по импорту требуемого оборудования.  Далее пошла добыча руды от Чехословакии до Казахстана и строительство заводов. Ведомство Курчатова, МСМ, МОМ своё дело знало хорошо. Одновременно на севере успешно строились шахты для хранения боевых межконтинентальных ракет. Как всегда, оружие нападения опережало средства защиты.
    Но USA разрабатывали средства доставки бомбы, прежде всего, водным путём. Значит, прежде других требовались средства уничтожения морских целей. В 1956 г. по результатам испытаний крылатых ракет главными конструкторами  МАПа  Бериевым  Завод №31 г. Таганрог  и  Челомеем ОКБ-52 Реутово разработчиком  крылатых ракет стал Челомей. Кстати, после окончания МАИ в 1958 г. сын Хрущёва Сергей по распределению был направлен работать в ОКБ-52 к Челомею. Авиационная промышленность была со сталинских времён на привилегированном положении. Настало время осваивать МАПом новую тематику и с грустью закрывать проекты, уцененные теперь, как нерентабельные. Такова участь коллектива КБ Мясищева. Теперь завод им. Хруничева и конструкторские здания перешли в ОКБ 52 к Челомею.
   Похоже, чем-то понравилось наше ОКБ-3 Челомею. Нам предоставили выбор, те, кто желал продолжать разрабатывать автопилоты ракет средней дальности, могли перевестись приказом на нашу прежнюю работу в п/я 1408.  А ОКБ-3 переводится в ОКБ-52 к Челомею. Я решился перейти к Челомею. Наш перевод состоялся 1.07.64. Было жаркое лето. Нам открыли свободный проход на территорию вотчины Челомея, а работой нас пока не загрузили.  Мы изучили корпуса завода им. Хруничева.  Здесь был идеальный порядок, на фоне которого даже пальмы в механосборочном цехе были вполне к месту. Шляться без дела нам скоро надоело, и мы стали играть в карты. Опрятная кабина бомбардировщика на лётном поле нам вполне подошла.  Рассказывали страшилки про порядки у Челомея, нагрудные жетоны для опознания нарушителя режима места и времени пребывания. Чушь, за месяц мы только и нарушали все режимы. Хоть бы кто-то обратил на нас внимание. Я даже стал побаиваться, что ребята начнут пить за преферансом. Но в конце июня нас загрузили, наконец, работой. Пришёл к нам Сергей Никитич Хрущёв с командой в 3 человека. Посмотрели они, как мы живём и, уходя, оставили нам ТЗ на систему управления маневрирующим космическим аппаратом. Собственно, нам, ОКБ-3, требовалось разработать систему инерциального управления мелким спутником в орбитальном полёте. По команде с земли спутник должен был переместиться в заданную точку пространства. Будучи в заданной точке с учётом погрешности, по команде этот спутник должен был произвести требуемое действие, например, взорваться и тем уничтожить то, что находится в окружающем пространстве.  Такие спутники  были уже разработаны ОКБ-52.  Два из них - спутники Полет-1 и Полет-2 уже прошли лётные испытания. От нас ждали, что наша система управления будет легче и точнее, чем в Полётах. Это позволило бы снизить вес спутника и увеличить расстояние надёжного подлёта к цели. Кроме того, это упростило бы стыковку своих спутников. В МАПе наше ОКБ-3 было разработчиком самых точных операционных усилителей и неплохих датчиков угловых и линейных ускорений. После дележа работ моей группе досталась разработка измерителей пути при движении аппарата. Типовая задача усложнялась требованием повышенной точности. Чтобы максимально снизить дрейфы, все сигнальные элементы были термически стабилизированы. По результатам заводских испытаний нам по системе удалось повысить точность в 10 раз. На участке преобразования сигналов ускорения от ДЛУ в сигнал пути в одном направлении как суммы единиц сигналов ускорения – в 20 раз.  ОКБ-52, по моим сведениям, успело провести лабораторно-заводские испытания и изготовить партию наших изделий. Но «Полёты» Челомея с нашими изделиями, как и всю тематику средств космических войн, передали ОКБ-1. Но пошатнулось здоровье С.П. Королёва, и 14.01.66 он умер,  так и не продолжив работу Челомея. В 1972 году между СССР и США был подписан «Договор об ограничении стратегических вооружений и систем противоракетной обороны», который ограничивал противоспутниковые системы.  Оказалось, что даже те два спутника Полет-1 и Полет-2 сыграют свою роль в мировой политике. Жаль, этого не застал Н.С. Хрущёв. Он умер 11 сентября 1971 года.
   В октябре 1964 года Хрущёв был снят со всех должностей.  Не было митингов за это,  ни против. Просто отправили на пенсию 70-летнего вождя.
Хрущёв никогда не читал Шекспира, иначе он мог бы прошептать:
     «… баловень побед,
     В бою последнем терпит пораженье,
     И всех  его заслуг потерян след.
     Его удел опала и забвенье».
Казалось, забвение украло прошлое и саму жизнь Хрущёва. Но это
казалось только тем, кто требовал старательно замалчивать первого
советского реформатора.
     Это цитата из книги  Д.А.Волкогонова «7 вождей». Не читали? Прочтите, там каждого вождя СССР Дмитрий Антонович характеризует подходящей цитатой из Бердяева. Только одного Хрущёва генерал-историк выделил, добавив ещё и эту  шекспировскую цитату.
    Если бы нашим главным конструктором не был бы Челомей, всё прошло бы незаметно. Но нам от слухов было не спастись. Всеведущие люди убеждали нас, что Челомею предъявлено обвинение, с него взята подписка о невыезде, завтра его арестуют. Только за что, говорили неопределённо. Ограбил, мол, он Минавиапром. Это что, те 2 огромных здания? Ну, да и ещё 30 серийных заводов!  Глупость в расчёте на дураков. Но зачем нам-то рассказывали это на дорожках Филёвского парка да в автобусах. Кроме нашей территории, у Челомея было ещё Реутово. Может и был какой излишек, но и отдача планировалась большая. На 7 ноября состоялся запланированный до снятия Хрущёва праздничный вечер ещё не отнятых у Челомея предприятий. Прошёл он в кремлёвском дворце, куда нам раздали билеты ещё до снятия Хрущёва. Судя по тому, что это торжество намечалось не во дворце Горбунова –  в клубе завода Хруничева,  где мест было даже больше, чем в кремлёвском дворце, видимо, ожидалось участие Хрущёва.
    На том вечере в кремлёвском дворце я, чтобы лучше видеть президиум, сидел в первом ряду балкона. Благо,  балкон был почти пуст. У меня было впечатление, что все выступавшие в торжественной части, произнося знакомые речевые обороты, как бы намеренно лишали их смысла. Челомей сидел в центре президиума, склонив голову.  Он не выступал, не говорил с соседями по президиуму, и я не видел, чтобы он вообще поднял голову от стола или посмотрел в зал. До нового 1965 года  никаких изменений в структуре организации п/я 1457 не было. С нового года наше ОКБ-3 было переименовано в ОКБ Салют и выведено из организации п/я 1457.  Теперь мы подпали под власть НИИАП.