Прощай, Коктебель
В пивнушке у моря, в которую мы все вместе спускались почти каждый вечер, автоматы за мелочь выдавали пенистое жигулёвское, тёрпкое и всегда холодное белое сухое вино. Среди огромного скопления люда со всех городов и весей больше всего поражала воображение приблудившаяся коза, которая безучастно подбирала многочисленные окурки и тщательно их пережёвывала. Она никого не боялась, была абсолютно индифферентна, вела себя так дерзко самостоятельно, что, учитывая её козий сепаратизм, никто не смел к ней приблизиться. На фоне нарядной надушенной толпы животное выглядело более чем странно.
Тридцати рублей, выданных дома на пропитание, хватало ровно на две недели. Вечера на весёлой пивнушке-плошадке, повисшей над морем между Судаком и Уютным, заканчивались. Тогда дядя Игорь заводил свой мотоцикл, и мы колесили по Крыму. Ретроспектива, вероятно, явление возрастное. Всё чаще заглядываю за занавес, в котором, как в кладовой, томится запыленное прошлое. А ведь тогда мне было и скучно, и слишком жарко, донимали кавалеры, а по утрам мучили похмелье и раскаянье.
В этом году планировали ехать в Коктебель. И хоть от бывшего романтического почти пустынного Планерского с длинной набережной и одним форпостом в виде пельменной, остались только воспоминания, сегодняшний Коктебель нас привлекает как место, где в сентябре собираются писатели и поэты, драматурги, критики и издатели из многих стран. Несколько дней тут звучит поэзия, говорят о литературе, плавают и пьют коктебельские вина и коньяки.
В Коктебеле есть дом поэта Максимилиана Волошина, нудистский пляж, а ещё ежегодно проходит джазовый фестиваль, заставивший меня, немолодую даму, танцевать в клумбе. Не по приколу, просто всё свободное место, превратившееся в танцевальную площадку, заполонила толпа.
Но вернёмся к крымской сюрреалистической козе - предвестнице нынешней эпохи чёрного абсурда. Мы думали, что всё закончилось, мы не спали, рыдали, нас переполняла гордость и надежда. Наши души истерзаны, нервы, как струны. Нам бы отдохнуть, привести мысли в порядок. Опомниться не дали – оказалось всё только начинается. Мы снова на взводе, в страхе, истерике, у компов, у экранов телевизоров, в facebook.
Валится всё из рук, коты не кормлены, кролики не размножаются, не до них, куры где попало откладывают снаряды-яйца и уже не радует их округлость и теплота, но зато собран целый арсенал, так сказать стратегический запас. Там, в Москве, народ тоже взбудоражен, впал в коллективный психоз. Не верю своим глазам. Вижу шествие, оркестр, слышу: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой»… Толпа, как когда-то на Первомай, идёт под стягами по центру Москвы. Бабушки-пенсионерки, надёжный пластилин в руках политиков, орут во всё морщинистое лицо. Уважаемая и очень хорошая писательница, сценарист, общественный деятель, добрый и честный человек перепостила статью из газеты «Известия». Пора вспомнить, говорится в ней, как когда-то слова МОСКВА, КРЕМЛЬ, приводили в благоговейный трепет огромное пространство и не только СССР, но Запад и Америку. Дальше ссылка на опус филолога, который глубоко убеждён, что украинского языка не было и нет. О господи, а я ей так симпатизировала. Выходит, мы по разные стороны баррикад. Стоп. Каких баррикад? Всё это просто не вмещается в голову. Нормальные люди, вышли из берегов, разлились, как в половодье. Мутная река их завертела, понесла, вот ещё один и ещё, теперь их не единицы, сотни тысяч, уже не видно воды, течения, только головы, которые несёт стихия неведомо куда. Имя этой страшной поглощающей всех и вся стихии – информационная война. Попробуйте вступить в спор. Раздавят. Они убеждены в своей правоте, они – великая империя. Они уверены, что мы злы и агрессивны, а сейчас у нас широким фронтом наступает фашизм.
Коктебель пять лет назад. Моя соседка - столичная дама другого государства. Она без стеснения присваивает себе титул «коренная москвичка», чем очень гордится. Между тем признаётся, что мама до сих пор живёт где-то под Одессой.
С утра мы обязательно заходим в винный магазин, она покупает бутылочку мадеры, тут же просит её откупорить, прикрывает горлышко пробкой, аккуратно ставит в рюкзак. Каждый раз смотрит на меня неодобрительно. Мою непричастность расценивает как украинское жлобство. Ну, не люблю я креплёные вина, прости. Дорога на пляж у нас долгая, потому что моя новая приятельница ходит только на нудистский. Такова её принципиальная позиция. Возражения не принимаются. Вся в руках старшей сестры. По дороге говорит, помнишь, тогда было… Не помню. Как? По Москве ходили страшные слухи, и мы уже собирались идти брать Крым. Она забавная. Как брать? Из её крошечного рюкзака на спине торчит, как антенна радистки Кэт, бутылка, лицо серьёзное. Я останавливаюсь и заливаюсь смехом.
На пляже встречаются голые именитые (и не очень) русские писатели. Россияне любят Крым. Для них тут всё дешево. Один, дряхлый старик, с носовым в полоску платочком на голове. По краям - четыре аккуратных узелка, рассказывает о победном шествии своих книг по европейскому пространству. Мне завидно и интересно, потихоньку перекладываю свой коврик поближе. Неожиданно знаменитость встаёт на четвереньки и рисует что-то на песке. О господи, такой ракурс смущает даже меня, прикрываю глаза. Если бы на этом демократическом пляже предстали во всей красе оба наши президента, обязательно рядом, потому что один - без малого двухметрового роста, другой – от горшка два вершка, мы бы перестали их мифологизировать. Голые мужики и только. Ничего интересного.
Русская программа РБК шуршит цифрами, котировками, анализирует фондовый рынок. Ещё бы! Курс рубля стремительно пошёл вниз, но линия, убеждают они, выравнивается. Прогнозы хорошие, беспокоиться не о чем. Деньги. Тут не шутят. Круглый, как шар, с бабочкой под воротничком и губами-бабочкой (двойной стандарт) комментатор Виттель держит программу под контролем.
-Как вы думаете, чего на самом деле хочет Путин?
- Он понимает свою историческую миссию – возвращение Крыма России.
-Он в лагере экономистов или политиков?
-Он считает, что Крым - исконно русская земля.
-Мало ли что он считает...
Тут разговор снова возвращается в поле экономики. Деньгам, хорошо понимает Виттель, великие потрясения не нужны.
Показывают нашего Олега Ляшка, обещающего кого-то, уже не помню, вешать. Студия комментирует. Мол, несерьёзно. На экране следующая страшилка. Гость продолжает упрямо называть вещи своими именами. «Вы что их защищаете?» - на лице Виттеля изумление, в шаре щёлками появляются и снова исчезают глаза-угольки. «Нет, - парирует комментатор,- просто вы всё время это показываете».
Депутат Фёдоров говорит о том, что собираются принять закон о сознательном искажении информации в прессе во вред государству. Пример. Если журналист, рассказывает, что в Украине объявлена мобилизация, соответственно эти люди, пойдут на войну, а так как правительство в Украине нелегитимное, власть в руках узурпаторов, значит, оно не может объявлять мобилизацию. В таком случае российский журналист обманывает людей, распространяет заведомую ложь и должен понести наказание. Ему грозит ни много ни мало десять, а то и больше, лет тюрьмы. Казуистика какая-то. Он хоть сам понимает, что сейчас сказал? Да, не хило там у них. Гайки крутят до упора.
Нет, так нельзя. Весна. Работы непочатый край. Беру в руки инвентарь, колеблюсь. Да ну её, эту работу. Лучше почитаю новую книгу Жадана. В комнате, где много света, нет страха и телевизионной будоражащей трескотни, ложусь на диван и приготавливаюсь наслаждаться. Как в лодке, раскачивают слова и смыслы, растворяюсь в них и тихо радуюсь. Очнулась. С книгой в руках иду слушать новости. Пропустить невозможно. Господи, дай мне силы. Не может быть. Вижу окровавленное лицо Сергея, руку, прикрывающую перебитый нос.
Медитация, убеждаю я себя, снимает негатив, закрываю глаза, концентрируюсь. Как ни стараюсь, не могу представить чужого президента в природной сути. Синдром нудистского пляжа в Коктебеле на него не распространяется. Фантазия не работает. Вижу только сатанинского Бафомета Мендоса, с головой, увенчанной рогами. Там, на беззаботных пляжах Крыма он пасся давно, претворяясь наивной и доброй козой. Увы, мы его не разглядели.
Свидетельство о публикации №214040902207
И "бабушки-пенсионерки, орущие во всё морщинистое лицо" меня не покоробили. По справедливости, тут и по жестче можно было выразиться.
Александр Дюндиков 10.04.2014 00:01 Заявить о нарушении