Что такое экономика? статья 4

Секреты свободного рынка
Главные секреты свободного рынка суть: защищенные законом права собственности и система конкурентных цен.  Каждый, кто принимает решения о производстве, продаже и т.д., прежде всего, должен быть уверен в том, что никто не отнимет у него ни его земли, ни его капитала, ни его продукта, что никто не ущемит его право свободно принимать решения по своему усмотрению. 
Цены образуются свободной игрой спроса и предложения.  Они служат сигналами для Джонов, Карлов или Васей: ага, тут цены растут –  туда вкладывать средства, а там, гляди, вниз пошли – туда больше не вкладывать, а то и изъять.  Благодаря системе цен, он может просчитать свои будущие расходы на производство и будущие доходы от продажи продукта. 
Участники рынка (его агенты), в сущности, занимаются только тем, что постоянно выбирают что-то одно из множества различных возможностей.  Предполагается, что их выбор рационален.  Ошибки в выборе не исключаются, они действительно имеют место.  Но даже ошибаясь, человек действует рационально – беда его в том, что у него или не было достаточно информации, или он что-то важное не учел, или ошибся в предвидении хода событий, или все вместе. 
В общем и целом, ошибки на рынке неизбежны, это закономерно, и это – одно из свойств свободного рынка и его координирующей работы.
Иногда случаются огромные ошибки.  Например, в США, в 70-е годы автостроители по инерции делали огромные, мощные машины, потребляющие много бензина, когда  внезапно вздорожала нефть на мировом рынке.  Тогда японские автостроители быстро перестроились на малолитражные машины, и конкуренция их чуть не выбила с рынка всю отрасль американского автостроения.  Кто знает, возможно, что помешало этому то, что японцы были просто не в состоянии насытить весь громадный спрос на автомобили.
Выбирая какое-то решение (что производить и к каком количестве, с кем заключать контракты на поставку сырья или на закупку будущих продуктов и т.д.), агент рынка рассматривает различные варианты, которые ему доступны.  Выбирая что-то одно, он, тем самым, отвергает все другие альтернативы, даже если они тоже могут быть выгодны.  В таких случаях экономисты говорят про альтернативные издержки.  Это решения (расходы, доходы, полезности), отвергнутые, потому что выбран более предпочтительный вариант применения тех ресурсов, которыми располагает агент рынка.  Фактически, самое ценное, что содержится в ценовых сигналах, - это информация об альтернативных издержках. 
Чуткое следование этим сигналам позволяет подстраивать производство к спросу при всех изменениях обстановки.  А обстановка, сами понимаете, сложная.  Потому что неизвестно, какая она будет через год, через месяц, или даже завтра.  Характерная черта экономической деятельности – неопределенность. Бизнесмену приходится предугадывать изменения в ценах и своих издержках, в спросе на его продукцию.   Тут в игру вступают его опыт, талант, знания, интуиция...  Именно в силу неизбежности использования перечисленных вещей, любое планирование из центра может, в лучшем случае, быть весьма приблизительным и, скорее всего, – ошибочным. 
Как бы ни был умен человек, возглавляющий плановый комитет, ему недоступна информация, которой располагает бизнесмен.  Не потому, что эта информация «закрыта» или засекречена, а потому что без бизнесмена такой информации просто не существует.  Он ее создает для себя, чтобы принять решение.  Когда решение принято, эта информация больше никому не нужна, и она исчезает.  Такую картину рассеянного знания первым нарисовал Фридрих фон Хайек, великий экономист ХХ века.
Так или иначе, рассогласования незначительны, и рынок скоро расчищается.  Таким же образом производители выбирают - где, что, когда и в каком количестве покупать ресурсы для своего производства, а производители ресурсов выбирают – что и сколько им нужно произвести, а также каких и сколько купить для этого машин и сколько нанять рабочих.  Каждый отдельный индивид подчиняется ценам, а цены подчиняются совокупности всех индивидуальных актов выбора.
Потребители выбирают, чего и сколько покупать из различных продуктов или услуг.  В этих решениях они руководствуются своими доходами (с одной стороны) и ценами (с другой стороны).  Понятно, что каждый хочет получить за свой истраченный доход максимум совокупной пользы для себя.  Решения покупателей и покупка ими определенных товаров образуют доход для производителей этих товаров.  И они, со своей стороны (на основе полученного дохода и цен – существующих цен на их ресурсы производства и предвидимых цен на свою продукцию), - решают, сколько и каких ресурсов закупать для нового производства товаров, на которые есть спрос.  То есть, они сами выходят на рынок как покупатели (ресурсов производства).  Дальше все идет по той же схеме. 
Таким образом, имеет место долгосрочная тенденция к тому, что  все ресурсы – труд, капитал, земля – распределяются и используются наиболее эффективным из всех возможных способов.  Это значит, что каждый ресурс дает максимально возможную отдачу.  Поэтому общее распределение ресурсов таково, что если что-то в нем изменить - направить какой-то ресурс (или его часть) в другое применение, - лучше не станет, а может стать только хуже. 
Маловероятно, чтобы каких-то товаров производилось больше, чем можно продать, - по крайней мере, в значительных объемах и на протяжении длительного времени.  Если же такое все-таки случается, это значит, что каких-то других товаров произведено было недостаточно, чтобы насытить спрос на них. 
 Это и есть Закон Сэя, о котором говорилось выше.  Поскольку все наличные ресурсы находят употребление, перепроизводство в какой-то отрасли может быть вызвано лишь тем, что туда был ошибочно направлен избыточный объем ресурсов капитала и труда.  В таком случае, какой-то другой отрасли досталось ресурсов меньше, чем нужно, если исходить из спроса на ее продукцию. 
В первой из отраслей цены пойдут вниз, потому что предложение товаров превысило спрос на них, и начнется конкуренция продавцов, желающих продать свой товар, пока цены не упали еще ниже и пока еще есть спрос вообще.  Во второй отрасли цены пойдут вверх, так как спрос превышает предложение, и начнется конкуренция покупателей, желающих купить нужный товар, пока его не расхватали другие.   Такая игра цен ведет к устранению диспропорций.  Равновесие спроса и предложения восстанавливается – на какой-то момент времени.
 Бывает, какие-то покупатели уходят с рынка (по разным причинам), и приходят другие, со своими запросами. Спрос постоянно меняется, как в общем объеме, так и по структуре.  И тут же меняются соотношения цен, давая сигналы производителям.  Они наперебой стараются как можно скорее приспособиться к новым условиям спроса.  Распределение ресурсов меняется, чтобы снова стать наиболее эффективным из всех возможных.  Миллионы таких приспособлений к изменению относительных цен происходят постоянно и непрерывно.

Суета вокруг рынка
Нарисованная выше общая картина работы ценового механизма рынка, конечно, очень и очень схематична.  Она показывает общие, притом, усредненные и долгосрочные тенденции.  Лишь в самом общем виде было рассказано, как происходит самонастройка и самоорганизация свободного рынка.  Зато эта схема позволяет выделить важные свойства рыночной системы.
Механизм цен обеспечивает две важнейшие функции рыночного хозяйства: координацию всех решений о производстве благ и распределение ресурсов и доходов.  По мере развития исследований, одни ученые стали делать акцент на координацию, другие же – на распределение. 
На основе изучения координирующей функции рынка появилось направление институционализма в экономике.  В частности, появилась научная школа  общественного выбора,  которая изучает политические институты методами неоклассической теории («экономический человек», который стремится к максимизации своей полезности, о чем говорилось выше).  Основоположниками этой теории были Джеймс Бьюкенен и Гордон Таллок. 
Изучение же распределительной функции скоро привело к вопросу о справедливости распределения доходов посредством рыночного механизма.  На этом направлении возникла школа социального выбора,  в основе которой лежит теория благосостояния.  Действительно, рыночное распределение доходов ничего не говорит о том, справедливо ли они распределяются, – не выходит ли так, что одним достается «все» («миллионы»), а другим – «ничего» («копейки»)?
Вспомним теперь, чем занимается экономическая наука.  Мы говорили о трех определениях ее предмета.  Наука о создании и распределении богатств.  Наука о достижении максимальных результатов при ограниченных ресурсах.  Наука о выборе.  Только в самом начальном из этих трех определений фигурирует слово «распределение», и то имелось в виду исследование того, как происходит распределение, но не как оно должно происходить.   О том, «справедливо» ли оно, вопрос не ставился. 
Справедливость не является экономическим понятием.  Оно относится к философии и этике (да и этика – раздел философии).  Понятие справедливости распределения, по-видимому, не выводится из категорий экономической науки и ни с одной из них не связано логически.  Если же принять его как постулат, то, насколько можно судить, из него не выводятся как следствие ни категории экономики, ни ее законы. 
Что считать справедливым, зависит от точки зрения философа, и действительно, на эту тему написано много книг, где авторы часто противоречат друг другу.  Да и каждый из нас имеет свое мнение о том, что такое «справедливость» в распределении доходов, не правда ли?  И едва ли наши с вами мнения совпадут, особенно если речь пойдет о распределении премий и наград...
Вскоре мы увидим, что вопрос о справедливости впервые был поднят еще Аристотелем (философом!), притом именно в трактате по этике.  Правда, Аристотель говорил о «справедливости» при обмене товарами.  В отношении же распределения доходов через рынок, вопрос о справедливости был поднят уже в ХIХ веке.  Так или иначе, вопрос был поставлен, и многие ученые стали им заниматься.  Как нетрудно догадаться, скоро было решено, что рынок распределяет доходы несправедливо.  Грубо говоря, если одним достаются миллионы, а другим копейки – где тут справедливость?  Отсюда вывод: рынок – механизм несовершенный, его распределительную работу следует поправлять и корректировать.  А кто может делать такую корректировку, если не орган, стоящий над рынком, - государство?
Так появилась теория о том, что ценовой механизм рынка несовершенен.  В каких-то моментах  рынок не справляется с задачей распределения.  И не только распределение доходов рынком стали подвергать сомнению.  Еще раньше появились тонкие исследования, показывающие, что и в распределении ресурсов рыночный механизм подчас дает сбои.  Происходят «неудачи», или «провалы» рынка, и тогда на помощь должно прийти государство.   
Если в случае распределения доходов можно было бы указать на ошибку привнесения в экономику ненаучного и произвольного понятия «справедливости», то в отношении распределения ресурсов производства этого не скажешь.  Здесь используются только экономические понятия и закономерности.  Значит, либо ошибку нужно искать в экономических рассуждениях теории благосостояния, либо, если ошибки нет, нужно смириться с мыслью, что рыночный механизм несовершенен.
Рассказанная выше история имела свою богатую предысторию.
Сильное (и отрицательное) воздействие на экономическую мысль  XIX - XX столетий оказали идеологические пристрастия социалистической школы.  Заявления в «Манифесте коммунистической партии» Маркса и Энгельса о «хаосе» рынка, его «нерациональности», «расточительности» и пр. были общими местами социалистической мысли еще до революции 1848 г.   И до того, как появился марксизм.
Во второй половине XIX в. стала расти волна социальной критики.  Основой ее в Европе стал марксизм.  В США на ниве социальной критики потрудился Торстен Веблен.  От него некоторые отсчитывают начало традиции институционализма – особого направления в экономической науке, которое связывает экономические явления с социальными институтами.  Все это оставалось тогда в русле социальной критики.  Типичными для ученых в этом русле были вопросы типа: обречен ли капитализм, уходит ли свободный рынок, почему существует имущественное неравенство и как его сгладить, и пр.    Неоклассическую науку тоже критиковали, и с той же идеологической позиции.  Критика, по сути дела, сводилась к формуле «не тем наука занимается».  Впоследствии эту школу стали называть Старым институционализмом.
Скоро наука начала заниматься «тем».  Например, в 20 – 30-х годы ХХ века в научный обиход был введен термин монополистический капитализм.  Ученым этого крыла всюду мерещились монополии.  Стало почти общим местом представление, что традиционного рынка свободной конкуренции, или системы laissez faire, больше не существует, - везде правят бал монополии.  А эти монополии - с ними трудно или невозможно конкурировать.  И они могут сокращать объем производства, одновременно завышая цены, и пр.  Таким образом нарушаются принципы рыночной регуляции и рынок не работает.
Насколько такие взгляды отвечали реальности, сказать трудно.  Зато определенно можно сказать (и не забыть на будущее), что выражение «монополистический капитализм» не возникло из изучения реального положения вещей.  Оно возникло исключительно из представлений.  Фактически, просто из мнения некоторых ученых о том, что происходит в действительности, без знакомства их с этой действительностью.
В тот же период знаменитый экономист Артур Пигу разработал экономическую теорию благосостояния, согласно которой рыночное распределение ресурсов иногда может быть несовершенным.  Значит, необходимы корректировки рынка со стороны государства.  С другой стороны в 30-е годы Джон Мейнард Кейнс обосновал необходимость вмешательства государства в экономику, потому что свободный рынок не в состоянии обеспечить полную занятость трудовых ресурсов.  Вообще же, благотворность огосударствления экономической деятельности в обществе было одной из сквозных идей утопической литературы от Платона и до писателей XIX столетия.
Так что, дебаты о «провалах рынка», которые пришлись, в основном, на 60-70 годы ХХ века, возникли не на пустом месте и неспроста.  ХХ век стал свидетелем развернутого наступления  на свободный рынок – в теории (ученые) и на практике (политики).  Одновременно нарастала критика в адрес неоклассической науки.  Главными обвинениями были: она неспособна объяснить длительное существование высокой безработицы, деятельность монополий и работу монополизированного рынка.  А в подтексте была мысль, что неоклассическая наука утратила свою научную легитимность. 
Есть такой термин -  этатизм.   Популярность идеологии этатизма стала расти после Первой мировой войны, и она возобладала в экономической науке, начиная с 30-х гг.  Идея laissez faire буквально подвергалась шельмованию.  Постепенно все эти вещи стали общим местом экономической мысли – тем, что даже и обсуждению не подлежит.
В связи с дебатами по этим вопросам, нужно указать на два момента. 
Первое.  Результаты исследований школы общественного выбора (и, вдобавок, числовые расчеты эффективности сотен мер государства по регулированию цен или производства) показали: как бы там ни было с рынком, государство само есть механизм, далекий от совершенства.  Государству, в его экономической деятельности, также присущи неудачи, или «провалы».  А если оно принимается по-своему корректировать работу рынка, это практически всегда обходится дороже, чем ущерб от «провалов рынка», который оно желает устранить.
Второе.  Действительно, в теории благосостояния была обнаружена фундаментальная научная ошибка.  Указанная теория игнорировала существование целого класса издержек, которые всегда и везде сопутствуют всякой экономической деятельности.  Наличие этих издержек существенно меняет (фактически – отменяет) многие выводы теории благосостояния.