На все руки мастер

                НА ВСЕ РУКИ МАСТЕР
Странно как-то получилось. Когда я родился, то ни деда своего, тем более прадеда уже не застал. Самыми старшими из предыдущих поколенй были мой дядя Петр Михайлович и мой отец. Они призваны были на Великую Отечественную войну. Отца покалечило. А Петр Михайлович каким уходил, таким и вернулся.

Естественно, в селе он был тогда нарасхват. Он умел сапожничать, столярничать, плотничать, кузнечить, славился как охотник, рыболов и вообще как человек, на все руки мастер. За что ни возьмется – все у него в руках горит! Причем, качество работы всегда отличное. Вот я и крутился около него, чтобы чему-нибудь научиться.

А еще он слыл большим балагуром и шутником. Шутки у него возникали неожиданно, по любому поводу, иногда неуместные. Некоторым из них я был свидетелем.

Проходил он однажды мимо группы односельчан, спешил куда-то. Из толпы его окликнули:

-Чего это ты, Петр Михайлович, с нами знаться не хочешь. Соврал бы что-нибудь. Для разнообразия.

- Некогда мне, - отвечал дядя. – Там цистерна приехала с керосином, за канистрой спешу. Очередь занял, да может не хватить.

И пошел дальше быстрым шагом. Собеседников как ветром сдуло. Идет Иван Михайлович своей дорогой и вдруг слышит вдалеке:

-Керосин привезли. В очередь бегу!

В другом, в третьем месте тоже слышит: «куросин привезли», «керосин привезли»… А в то послевоенное время керосин был на вес золота. Деревня вечерами освещалась только керосиновыми лампами.

«А вдруг и вправду привезли?» - подумал дядя и тоже побежал домой за канистрой. Сам же потом и хохотал над своей шуткой. Мужики было приступили к нему, чтобы он ответил за такое вранье, что все село взбудоражило.

- Ну, вы же сами меня попросили соврать. Я все честно сделал.

Мастерил он как-то по заказу квашнею. Это та же кадушка небольшого размера, только к верху расширяется. Каждую клепку он выпиливал и выстругивал. А расширяется эта невысокая посудина для того, чтобы тесто, когда «подходит», через края не выпадало. По объему она рассчитана на пять деревенских круглых буханок, знакомых каждому по кинофильмам.

Дело было, как я уже сказал, сразу после войны. Мы, пацаны, уже подросли, лет по десять нам было. Часто в качестве родственника приходил я к дяде в мастерскую и заглядывался на его работу. На нее действительно можно было смотреть часами, не отрываясь. Все-то он делал изящно, с какой-то легкостью и лихостью. Рубанок, фуганок, стамеска, пилка, да что угодно в его руках жили, казалось, самостоятельно, он только направлял их  да придерживал.

Вот и квашня на моих глазах из чурбака, из отдельных клепок была собрана вокруг днища, и на нее были набиты два железных обруча. Чистенькая, беленькая, она была настоящим произведением искусства! Хоть сейчас – на выставку! В такой посудине и хлеб вкусный. 

- Теперь  проверим, держит ли квашня воду, - сказал дядя. А в мастерской даже бутылки с водой не видно, не то что ведра с кружкой. Я предложил сбегать за водой. Но мастера такая мелочь не смутила - он  стал в эту квашню мочиться. Я остолбенел, потом попробовал возмутиться, стал что-то говорить. А Петр Михайлович радуется:

-Квашня хорошо держит воду! Нигде ни капли не пропустила!

Потом он стал меня успокаивать:

- Все столяры так поступают. Надо тебя выгнать бы, да ладно. Где же тебе узнать, как люди живут?

Это все он говорил, чтобы я перестал волноваться. А потом продолжил:

- Хозяйка обязательно помоет новую посудину, ведь это так? Она в ней воду на ночь поставит, чтобы убедиться, протекает или нет. Верно? Дереву необходимо забрать в себя часть воды - набухнуть. Потом воду сменят. А перед замесом теста опять квашню помоют, чтобы к краям ничего не прилипало. Нальют свежей воды, размешают в ней муку, добавят опары. После всего этого там и следа не останется от моего участия. Только спасибо скажут за хорошую работу!

Иногда Петр Михайлович объявлял:

- Пойду на рыбалку.

Имелась у него лодка-плоскодонка, вентерей несколько, удочки разные. На озере его часто можно было видеть. И рыба в доме не переводилась. Почистит он ее, посолит и в холодный погреб спрячет.

- Без посола рыба безвкусная, трава-травой. 

На этот раз, сообщив, что пойдет на рыбалку, он сложил в мешок капканы. И отправлялся в степь. Там он наловил сусликов. После выселения к нам на Алтай калмыков местные жители, вроде моего дяди, тоже стали за сусликами охотиться. Я не видел, варила ли тетка суп из грызунов, ели они их мясо или нет, но каждый раз перед обедом дядя выпивал ложку сусликового жиру. Тетка наливала ему в ложку. Он был жидким, как постное масло. Он выпивал, а затем уже хлебал суп или борщ, что там было приготовлено. Иногда усаживали меня за обед, но я старался к этому времени к дяде не заходить. Еще подумают, что я специально прихожу. А дома было в это время шаром покати насчет еды.

Постоянно он кому-нибудь что-нибудь должен был сделать, в чем-либо помочь. Очередь у него была в памяти. Подолгу собирался пойти к кому-нибудь, чтобы выполнить сложную для хозяев работу. И все откладывал поход и откладывал.

 А мы не понимали, почему он так поступает. Только когда повзрослели, до нас дошло: напиваться он не хотел! В деревне за работу чем рассчитывались? Самогонкой. А дядя хоть и выпивал, но по праздникам. И он точно знал, что если поработать, то без угощения не обойдется. Уже там для него приготовлена бутылка хмельного. Поэтому Петр Михайлович говорил своей жене, маленькой и юркой Анне Кузьминичне:

- Ты к вечеру приди за мной, я сегодня работаю у Анны-Волчицы.
Он все рассчитывал правильно. К приходу жены его уже так накачивали, что он еле на ногах стоял. Обопрется о Кузьминичну и идет нетвердым шагом. Добравшись до дому, не сразу ложится спать, а начинает петь фронтовые песни. Чаще всего он пел эту: «Из-за гор из-за Карпатских между двух огромных скал пробирался ночкой темной санитарный наш отряд…».

Если я оказывался в доме, то он глубокомысленно наставлял:

- Не дружи с кем попало! Поищи друга лучше себя!

Кстати, с возрастом я расшифровал эту формулу, и она уберегла меня от компании картежников, от группы воров и от многого чего. Да, другом может быть тот, на кого можно равняться.

А потом переводил разговор на обсуждение гордости своей мастерской – алмазного стеклореза. Такого во всей деревне ни у кого не было.

- На базаре могут подсунуть всякую дрянь. Берут с собой стекло отожженное, мягкое, и на нем показывают: смотри, как режет! Не алмаз, а золото!

Стеклорез с алмазной вставкой так и называли – «алмаз».

- А ты приходи со своим стеклом, с нормальным, крепким. - И тогда всякую дрянь тебе не подсунут! Тут же все и выяснится. Но они, спекулянты, хитрые! Они как увидят у тебя свое стекло, сразу уходят. В этот день ты их больше не увидишь!

Меня Петр Михайлович не прогонял, даже любил, когда его рассказы слушал.

- На войне последний год я сапоги чинил. Новых-то не хватало. Определили нас, сапожников, на постой в деревенскую хату. А у хозяйки мальчик лет трех. Такой балованный да шустрый! То инструмент заберет и спрячет. То гвозди опрокинет. Нигде не играет, а только среди нас, троих сапожников. Ходит от одного к другому и что-нибудь шкодит. Просто не дает работать! Сколько ни просим хозяйку забрать его, а она всегда одинаково отвечает:

 - А куда я его дену? Ему скучно, вот он около вас и крутится.

Надоел он нам своими выходками хуже горькой редьки. Решил я его проучить. Взял острое, как игла, шило, зажал его в пальцах, оставив самый кончик. Как только озорник явился и повернулся ко мне попой, я быстро кольнул его. И сделал вид, что как работал, так и работаю. Он почувствовал укол. Но с первого раза не понял, в чем дело. Пришлось повторить. После этого подзываю его к себе, а он - задом, задом и в другую комнату. Так и научили мальчика, что можно делать, а чего нельзя.

Когда я приезжал на каникулы и заходил к нему, он просил побрить его.

- Да я же не умею! Бритва такая опасная, острая! Я Вас порежу.

- Не бойся. Научишься. Что ты за мужик, если бритвой не умеешь пользоваться?

Страшно было  начинать. А потом пошло! Я за каникулы несколько раз брил дядю. Даже сам захотел завести такую же бритву. Но борода начала расти, когда  уже служил в армии. А там в ходу были безопасные бритвы.   

 Давно нет в живых моего дяди. Но многое, что он мне показывал, я запомнил на всю жизнь. Сколько рюкзаков я сшил для своих нужд из крепчайшего материала! Однажды полностью смастерил прорезиненную лодку и многие годы плавал на ней. Вот это и есть эстафета поколений.