10. Месть Вероники Боковой

Предыдущее - http://www.proza.ru/2014/04/09/1479
------------------------------------------------------


В полном молчании, наполненном со стороны Живилкина осознанием собственной гениальности, со стороны Румянцева - сопричастностью к акту высокого творчества, друзья выпили несколько рюмок подряд.

От выпитого Николаю Михайловичу сделалось нехорошо. Но проглотив какую-то таблетку, он почувствовал себя лучше. Живилкин вздохнул с облегчением.

- Николай, ты напугал меня.

- Душновато. Немного голова закружилась, - оправдался Николай Михайлович и, чтобы переключить внимание товарища, стал перечислять достоинства стоявшей у барной стойки официантки, так похожей на его первую любовь. Николай Михайлович отметил стройную фигуру, прекрасные волосы, сексуальные руки и т.д. Официантка всё слышала, но это ее не смутило. Воодушевленный этим, Николай Михайлович обратился к ней через весь зал:

- Девушка, а девушка, как Вас зовут?

Официантка ответила, но расслышать помешала громкая музыка. Переспрашивать Николай Михайлович не стал: режиссер мог подумать, что он глуховат.

Обед завершился чаем с лимоном. Официантка с милой улыбкой положила перед Румянцевым счет. Он собрался передать счет Живилкину - инициатору похода в ресторан, но тот сидел, демонстративно отвернувшись, будто бы это его не касалось. Неловкая пауза явно затягивалась. Улыбка официантки уже приобрела иронический оттенок. Николай Михайлович начал испытывать неловкость перед девушкой, которой так необдуманно восхищался. Черт его дернул заигрывать с ней, тем более, что официантка совсем не похожа на его первую школьную любовь. Впрочем, пусть она тысячу раз будет похожа на первую любовь Румянцева, но из этого вовсе не следует, что расплачиваться за обед должен он. Живилкин упорно продолжал делать вид, что расчет его не касается. Николаю Михайловичу ничего не осталось, как только достать портмоне и заплатить.

Уже на самом выходе, в дверях, Румянцева и Живилкина догнала официантка.

- Стойте! - крикнула она. - Есть проблема!

- Неужели не доплатил? - покраснел Николай Михайлович.

- Наоборот, переплатили.

Румянцев и Живилкин удивленно переглянулись. Румянцев взял чек и, шевеля губами, пересчитал. К своему ужасу, он обнаружил переплату, и не просто переплату, а переплату втрое больше нужного, даже с учетом чаевых. Подобного с Николаем Михайловичем никогда не случалось. И всё из-за режиссера. Он должен был платить, а не Румянцев. Наглое поведение Живилкина отвлекло Николая Михайловича, помешало сосредоточиться, из-за чего и случилась столь непростительно-бездарная ошибка. Но дело сделано. Признаться в ошибке невозможно: Живилкин способен приписать Румянцеву старческий маразм, сделать посмешищем в театре и на этом основании, не дай Бог, отстранить от роли.

Побледнев, Николай Михайлович заявил официантке, что он не переплатил, а дал сверху нарочно, желая отблагодарить за отличное обслуживание.

- Ни фига себе! - искренне удивилась официантка и без лишних слов упорхнула за стойку.

Откровенная радость официантки еще больше расстроила Николая Михайловича. Какого маху нужно было дать, чтобы привести в восторг привычную к чаевым официантку.

- Румянцев, ты с ума сошел!- прошептал режиссер в ухо Румянцеву. - Она, конечно, девочка хорошенькая, слов нет, и к тому же зверски похожа на твою первую школьную любовь, но поверь мне, таких денег она не стоит!

Слова Живилкина были справедливы, и потому Николай Михайлович Румянцев почувствовал потребность всплакнуть.

- Мои деньги, что хочу, то и делаю, - произнес он и, уже отвернувшись от Живилкина, почти крикнул:

- Поехали домой.

- Пожалуйста, успокойся, - сказал Живилкин, взяв товарища под локоть. - Дело твое. Можно вернуться в гостиницу, но давай рассуждать трезво: в захолустье таких чаевых не дают. В конце концов, это просто неприлично. Если узнают, над нами будут смеяться. Почему ты не хочешь признать свою ошибку? С кем не бывает. Это ведь ошибка, правда?

- Нет, не ошибка. Я сделал это нарочно!

- Ну, бог с тобой, пусть не ошибка. Но уйти просто так никак нельзя. Нужно что-то предпринять.

- Не понимаю, что можно сейчас предпринять?

- Денег нам не вернут - это ясно, - пояснил свою мысль режиссер, - но можно хотя бы попросить по пятьдесят грамм водки, на посошок, так сказать. Решайся, Румянцев.

- Это неудобно, - промямлил Николай Михайлович.

- А сорить деньгами удобно? Ты что - миллионер? Я всё беру на себя. Решайся. Да или нет?

- Хм, пожалуй, по пятьдесят граммов на посошок выпить можно, - согласился Николай Михайлович. - Но только ...

Он собрался сказать, что после этого уж всенепременно нужно будет ехать домой, иначе под угрозой окажется завтрашний генеральный прогон, о котором они уже начали забывать. Но Живилкин довольно бесцеремонно закрыл ему рот ладонью и, блестя глазами, крикнул:

- Эй, девушка!
Официантка подошла к ним не сразу и совсем не та, которой они переплатили.

- Вот это фокус! А где же наша красавица, в которую влюбился мой приятель? - спросил Живилкин.

Николай Михайлович сделал протестующее движение, но режиссер показал, что он знает, что делает, и мешать ему не следует.

- Итак, мы хотели бы увидеть официантку, которая нас обслуживала, - сказал Живилкин.

- У нее смена закончилась, она ушла домой, - ответила официантка, презрительно улыбаясь одними губами из-под длинного носа.

- Ушла? Домой? Так-так. Понятно, - произнес Живилкин, глядя на гибкий кончик носа официантки.

Он понимал, что вернуть переплаченные деньги у человека с таким носом будет не просто.

Живилкин подмигнул товарищу, мол, попытка не пытка, и обратился к длинноносой официантке с особой нежностью в голосе:

- Видите ли, милая барышня, мой коллега (Живилкин пальцем ткнул в грудь Румянцева) очень хороший человек. И не просто хороший человек, а гениальный артист! Но, как все гении, он добр и беззащитен. Он заплатил официантке, которая, как Вы тонко изволили подметить, «ушла домой», гораздо больше, чем должен был заплатить по счету. Казалось бы, ерунда, мелочь, с кем не бывает? Но дело в том, что расплатился он не своими деньгами, а деньгами, которые ему дали под отчет. Завтра, кому нужно, законно поинтересуются: а где, дорогой товарищ, казенные деньги? И что он будет делать? В тюрьму ему, конечно, садиться не хочется, и придется как миленькому назвать ресторан, в котором были потрачены казенные деньги. Улавливаете мою мысль?

- Допустим, и что вы хотите? - повесила нос официантка.

- Сущий пустяк, - загорелся надеждой Живилкин. - Нет ли, милая девушка, у Вас желания в счет бешеной переплаты налить нам по пятьдесятитюньчику водочки, так сказать, на посошок. Даю слово чести, что после этого мы сразу покинем ваше уютное гнездышко.

- Легко, - согласилась официантка.

- Правда? - как бы не поверил Живилкин, но, посмотрев в глаза официантке, обрадовался.

- Милая девушка, так в чем же дело? Не будем терять время!

Когда на столе оказались две не жлобского размера рюмки, полные, нужно полагать, «Шахтерской», Живилкин не удержался и прокомментировал сложившуюся ситуацию так:

- Волшебно! Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Братья по артистическому цеху распили посошок и, в придачу, еще одну бутылку водки, за которую Николаю Михайловичу пришлось заплатить двойную цену, поскольку носатая официантка совсем не хотела приносить им водки. Последнюю бутылку Румянцев пил без всякого удовольствия. Его не покидала досада, что режиссер опять его объегорил, так как дополнительная бутылка тоже была инициативой Живилкина. Но вот странность, похожая на наваждение: за последнюю бутылку Николай Михайлович расплачивался даже с удовольствием. Так, что он не позволил бы расплатиться Живилкину, даже если бы тот захотел. Правда, после того, как деньги были унесены носатой официанткой, к Николаю Михайловичу вернулось чувство, что его провели, что кто-то (Румянцев поводил перед собой указательным пальцем - «не будем называть имен») «славно погулял за его счет». Время шло, а покидать ресторан друзья по различным причинам не собирались: Николай Михайлович - вследствие ощущения решительной слабости во всем теле, и особенно в ногах, а Живилкин - вследствие редкостного настроения «оттянуться по полной программе». В то же время оба чувствовали, что оставаться в ресторане неудобно: носатая официантка смотрела откровенно враждебно. И возле нее собрались здоровые парни.



Продолжение - http://www.proza.ru/2014/04/11/1727