Тени прошлого книга вторая, 14

Россия. Кремль.
Начало 1918 - начало 1919 года

     После очередного провала на фронте Ленин отозвал Троцкого в Москву, заменив его Сталиным. Год начинался с ужасающего голода, грозившего  охватить семнадцать губерний на Волге, пять губерний на Украине, Крым, некоторые губернии Юго-Восточной области. По подсчетам Молотова затронуты голодом в той или иной мере оказались тридцать пять губерний, или четверть населения страны…

     Долг большевиков не позволял сейчас тратить деньги на закупки продовольствия, и Ленин нашел выход из создавшегося положения. Но чтобы не стать единоличным автором этого проекта, вождю нужно было заручиться поддержкой соратников. И начать он решил с Троцкого.

     - Лев Давидович, - говорил Ленин, по привычке расхаживая по кабинету, - вы знаете все, что сейчас происходит на фронтах и в тылу. Вы знаете, что над страной нависла угроза голода, который грозит охватить страну и уничтожить нас. Вам известно и то, что наш долг перед определенными банкирскими кругами, которые финансировали революцию, превышает все наши мыслимые и немыслимые возможности. И в этой ситуации я вижу только один выход, один единственный, который многим может показаться крайне отталкивающим…

     Ленин многозначительно замолчал, вопросительно взглянув на Троцкого. Тот сидел молча, слегка склонив голову к плечу, и не выказывал никакой заинтересованности в рассматриваемом вопросе. Если бы Ленин сейчас поинтересовался его мыслями, Троцкий бы не ответил, но в душе он совершенно спокойно относился к надвигающемуся на страну бедствию, считая, что значительное сокращение едоков пойдет только на пользу Советской Республике. Словно прочитав его мысли, Ленин нахмурился…

     - Вот, что я хочу сказать! – Ленин снова пристально взглянул на Троцкого. – Именно данный момент представляется мне исключительно благоприятным, можно сказать, - это вообще единственный момент, когда мы можем девяносто девятью из ста шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий!

     Троцкий удивленно поднял голову: он прекрасно знал обстановку на фронте и не видел ни единой причины для подобных заявлений. О голоде он даже не подумал…

      Но Ленин, не обратил внимания на собеседника. Увлекаясь, он уходил в тему с головой, буквально не замечая окружающих.

     - Именно теперь и только теперь, - Ленин вновь пошел по кабинету, жестикулируя, - когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем, и поэтому должны провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления! Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.

     Троцкий никак не ожидал подобного предложения от вождя…

     - Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей! Надо только  вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр… Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Вы согласны?

     Троцкий с трудом взял себя в руки. Даже ему, с его лютой ненавистью ко всему, что представляло собой православие, не пришла в голову столь крамольная и кощунственная идея. Он сильно удивился тому, что эта идея исходит не от него. Троцкий подумал, что до революции, и даже после нее  церковь, особенно в крупных городах, сохраняла весь свой традиционный блеск и благолепие. Однако «паразитизм» церкви, о котором так много шумел большевистский журнал «Безбожник», был явным преувеличением, если не сказать искажением реальной картины. Только зачем спорить с Лениным, если тот сам идет на уничтожение церкви?!  Но Троцкий не был бы Троцким, если бы позволил вождю вот так, легко праздновать победу…

     - Знаете, Владимир Ильич, - кашлянув произнес он, - что касается приходских священников в малых городах и в сельской местности, то их образ жизни мало чем отличается от жизни городских обывателей или крестьян. Приходской священник до революции получал 100 рублей в месяц, а псаломщик чуть более 30 рублей, что обеспечивало лишь самые скромные потребности. Сельское духовенство в полном смысле слова было и тогда и сейчас частью народа, разделяя все его заботы, тяготы и невзгоды. Вы знаете, что в эмиграцию ушли лишь считанные представители церковнослужителей? Мы раздуваем истерию вокруг религии, говоря о ней, как об «опиуме для народа». Но настоящим опиумом для масс всегда были и остаются до сих пор вино и водка. Напротив, проповедь здоровой житейской морали несла в себе весьма полезное начало…

     - Да полноте вам, батенька! – неожиданно воскликнул Ленин, резко остановившись около Троцкого. - До революции в Москве существовало более шестисот храмов и часовен. Все церкви сразу закрыть я не предлагаю! Но вы подумайте, какие потрясающие возможности предоставит нам закрытие хотя бы половины из них!  Часть монастырских помещений можно будет отдать рабочим под квартиры. Разместить в них клубы и другие советские учреждения. Новоспасский монастырь можно будет использовать как концентрационный лагерь для всякой контрреволюционной нечисти… Но главное не в этом! Главное для нас – это конфискация церковных ценностей! Наши газеты распространят мнение, будто изъятие церковного имущества  -  это вынужденный, продиктованным необходимостью борьбы с голодом шаг. Масштабы голода уже сейчас примерно в пять раз превзошли голод 1891 года. Официальным предлогом для изъятия ценностей будет необходимость оплаты закупленного за границей зерна. Нужно представить дело так, будто бы патриарх Тихон отказался пойти навстречу обращению правительства о передаче ценностей Всероссийскому комитету помощи голодающим!

     «А между тем, - подумал Троцкий, - никакого обращения правительства к церкви не будет, а если вдуматься, то наша новая власть никогда ни о чем не просила, она всегда только отнимала, обставляя свои бесчисленные беззакония «революционной целесообразностью» или «классовой справедливостью». Он вспомнил высказывание вождя о том, как надлежит действовать в случае, если необходимы какие-либо репрессии:«…если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут…» Троцкий криво ухмыльнулся… Но промолчал…

     - Хорошо, Владимир Ильич, я принимаю ваши доводы! – сказал он, кивнув шапкой черных, курчавых волос, давно не стриженных. – Но если мы примем вашу программу, нужно будет провести ее через ЦК. Вы только представьте себе, какой вой поднимут наши противники! Думаю, единственный, кто нас поддержит в этом вопросе, будет Свердлов. У него в аппарате есть такой чекист Белобородов, родом из Екатеринбурга. Он не так давно приехал с Урала, и первое, о чем он спросил меня при знакомстве, было крайнее удивление:  «Одного не пойму – красная столица и церковный звон? Почему мракобесы на свободе? На мой характер: попов расстрелять, церкви под клуб – и крышка религии!»

     Ленин рассмеялся, - от души, заразительно…

     - Вот! Вот, батенька, вам яркий пример того, что большевики нас поймут и одобрят наши действия в отношении церкви! А ЦК мы соберем в усеченном составе: незачем раздувать бурные обсуждения наших решений.

     Вскоре акция по грабежу церковного имущества была одобрена и четко спланирована на заседании ЦК РКП(б) с участием Л. Каменева, И. Сталина, Л. Троцкого, В. Молотова. На места, в губернии, были разосланы секретные директивы о том, как и в какой последовательности действовать. Характерна вот какая деталь: наряду с официальными комиссиями по изъятию ценностей в центре и в губерниях были созданы параллельные сверхсекретные комиссии, которые, действуя скрытно от общественности, могли как угодно учитывать и перераспределять захваченное богатство. Официальные комиссии были лишь ширмой для тайной бухгалтерии. В предвидении сопротивления населения ограблению церквей в эти тайные комиссии были предусмотрительно включены комиссары дивизий или бригад войск, расквартированных в губерниях. В случае необходимости предписывалось привлекать к подавлению беспорядков и ЧОН – части особого назначения. На местах рекомендовали организовывать «спонтанные» демонстрации трудящихся и солдат местных гарнизонов под лозунгом «Церковные ценности – для спасения жизни голодающих».

     - Взять в свои руки церковный фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей, а может быть, и в несколько миллиардов, мы должны во что бы то ни стало! – сказал в своем заключительном слове Ленин. - А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализирование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

     Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий!

     Прошу товарища Молотова подготовить и разослать письмо с нашей резолюцией членам Политбюро в круговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро, или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.

     В Политбюро не принято было высказывать свое несогласие или возбуждение после того, как решение принято. Никаких разногласий письмо не вызвало…

     Масштаб и жестокость репрессий, обрушившихся на церковь под видом всплеска гнева трудящихся, были потрясающими. Очень скоро помутнение разума достигло своего апогея, и эти самые массы обрушили свой гнев на святые мощи. Было вскрыто и осквернено пятьдесят восемь захоронений святых земли Русской.
 
     День 11 апреля 1919 года стал «черным» днем для верующих Русской православной церкви:  в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры в присутствии «делегатов» из Москвы было произведено кощунственное вскрытие мощей преподобного Сергия Радонежского, основателя знаменитого монастыря, активного участника освободительной борьбы русского народа и сподвижника князя Дмитрия Донского. Опасаясь бунта местного населения, власти мобилизовали военных курсантов, которые заняли все колокольни монастыря и оцепили территорию. Во время вскрытия велась киносъемка, продолжавшаяся около двух часов. Может быть, эти кадры до сих пор хранятся где-нибудь в архивах…

     Изъятые мощи использовались для «воспитательных целей» и для антирелигиозной пропаганды. Так, мощи Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия экспонировались в Музее народного комиссариата здравоохранения на Петровке в виде «мумифицированных трупов»…

Продолжение следует -