Фрагменты из жизни... Довоенная студенческая жизнь

Судьба моего отца трагична. После 1937 года, когда арестовали начальника управления, в котором он работал гл. инженером, потом арестовали заместителя начальника, мама уговорила папу уйти с этой работы в школу учителем математики, боясь, что отца постигнет учесть его начальников. Слава Богу, у отца не было врагов и его миновала учесть сия.
Лишившись любимой работы отец начал пить все больше и больше.

Мы очень переживали из-за этого. Как я уже писала, в 1938 г меня не приняли по возрасту в мединститут и я один учебный год отработала учительницей в школе рабочей молодежи.
Будучи учительницей, в 16 лет я получила первое предложение выйти замуж за будущего политрука – курсанта военно-политического училища Аркадия Боряха.
Их училище шествовало над нашей школой и он со мной несколько раз встречался в учительской, перекинувшись со мной парой незначительных фраз.
Произошел ужасный конфуз, когда он пришел к нам делать мне предложение руки и сердца.

Жили мы в это время уже в собственном индивидуальном доме. Дело было значит так: встретила я его в больших валенках на босую ногу и в довольно-таки затрапезном виде, не зная с какой миссией он к нам пожаловал. Не сказав ни слова, он решил переговорить с папой, который оказался дома
Папа был человеком с юмором, он притворился очень серьезным, выслушал признание Аркадия, хотя его душил смех. Он серьезным голосом спросил у Аркадия – говорил ли он с  невестой? Когда тот сказал, что не говорил, отец заявил, что все зависит от меня и попутно спросил, знает ли он сколько мне лет. Аркадий ответил, что раз я работаю в школе мне не меньше 18 лет. Когда ему папа сказал, что мне 16 лет он поспешно ретировался. Уехав из Самары в Сибирь он написал мне два письма, в последнем написал, что женился и жена его на меня похожа.

В 1939г я решила ехать в Ленинград и поступать в ЛИИЖТ, да ещё на паровозный факультет. Увлекала романтика ездить кочегаром, помощником машиниста, а потом машинистом. Конкурсные экзамены (12 человек на 1 место) я сдала на отлично и меня приняли на 1 курс паровозного факультета.
 
1 семестр я была одна девушка в группе, потом зимой 1939г, когда многих ребят взяли в военные училища (началась финская война) наша группа пополнилась ещё четырьмя девушками.

Пока мне не дали места в общежитии жила у своих двоюродных теток: тети Кати Петровой и тети Шуры Торговкиной, которые жили на Смольном пр. д. 6 в квартире на 6 этаже. Когда я приехала в Ленинград меня поразила колоссальная разница в обличии города, горожан, их культуре по сравнению с г. Куйбышевым. Ещё живы были старушки в старинных шляпах, интеллигентные, бедно, но опрятно одетые, как говорили тогда «из бывших». Как они подробно рассказывали мне, когда, я обращалась к ним с вопросом, как найти ту или иную улицу, институт или учреждение, я ведь совсем не знала Ленинграда.

  Мои тети тоже были очень интересными, добрыми и отзывчивыми, особенно тетя Шура Торговкина. Тетя Катя когда – то встречалась по работе с С.М. Кировым и была о нем самого высокого мнения. Она говорила, что он был человек с большой буквы.

Зимой 1939 г. я получила место в общежитии на ул. Коминтерна в г. Петергофе.
Окна нашего общежития выходили в верхний дворцовый парк, что давало нам возможность посещать парк и танцплощадку бесплатно. Правда через некоторое время, это безобразие было пресечено и окна первого этажа были забиты.

В этом общежитии было очень много крыс. Наши мальчишки – студенты очень часто ловили их и любимой местью, для не угодивших им чем-то девчатам, было бросить им в комнату живую крысу, на хвосте которой был зажжен факел из горящей бумаги. Крысы визжали, а девчонки ещё больше. Я жила в комнате с Наташей Ежкиной из Череповца.

В Ленинграде я подросла и оформилась как девушка. Когда я поехала на зимние каникулы домой отец меня встретил словами «наша копеечка превратилась в серебряный рубль». Родители приготовили мне подарки: красивую крепдешиновую кофту салатного цвета с розой из розового крендшипа и черные туфельки на небольшом каблучке. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Кофточка всем очень понравилась и другие девчонки, когда шли на свидание просили у меня её надеть. В результате через некоторое время она исчезла, что привело меня в большое расстройство.

Зимой 1939 г. я долго добиралась из общежития в институт. Электричка задержалась, был мороз –40оС, а обувь у меня желала быть лучше - туфли с галошами. Я отморозила себе ноги и когда пришла в институтский медпункт медсестра схватилась за голову. Потом я попала в больницу с приступом ревматизма и фоликулярной ангиной. До сих пор сказываются на ногах результаты этого обморожения.
 
Весной 1940 г. я получила место в другом общежитии в г. Ленинграде сначала на 7-ой Красноармейской, а затем в общежитии водного и железнодорожного института на Перевозной улице. Я поселилась на 4-м этаже вместе с Валей Харевской из Смоленска.
Когда  жила в Петергофе мне очень понравился один парень высокий, голубоглазый блондин Олег Фоменко. Он тоже обратил на меня свое внимание. В скоре мы подружились. Не знаю была – ли это любовь, но Олега в 1939г. взяли в армию и отправили в военное училище. Переписка наша была недолгой, последнее письмо было в июне 1941г.
В общежитии под нами жила дружная команда студентов водного института: Михаил Тележко, Жора Пильщиков и Коля Гонтарь. Ребята эти были очень талантливыми: хорошо пели, рисовали, играли на гитаре и мандолине. О нашем знакомстве я расскажу позднее.
После сдачи летних экзаменов в июне 1940 г. я получила тройку по сопромату и лишилась стипендии. Стоял вопрос о возможности продолжения учебы, т.к. из дома мне присылали только 5 руб. в месяц.

Необходимо рассказать, как я получила эту злополучную тройку и как на всю жизнь стала бояться цифры 13. А дело было так: экзамен по сопромату был назначен на 13 июля.
Практические занятия по сопромату вел у нас преподаватель по фамилии Клаус, он считал меня лучшей  студенткой и я надеялась получить на экзамене отметку хорошо или отлично.
В институт я ехала от Смольного на трамвае №13, в гардеробе мне дали №13 (было прохладно и я была в пальто). Когда я взяла билет у него тоже был №13. Экзаменатор Васильев, который считал, что только Беляев (автор учебника по сопромату) знает его на 5, а девушкам вообще не место в техническом ВУЗе промурыжил меня у доски более 2,5 часов, задал мне много дополнительных задач. Во время экзамена ко мне подходил Клаус, он уже начал за меня волноваться. И вот наконец на последней задаче я ошибаюсь и начала исправлять ход решения, но подоспевший экзаменатор ехидно заявил мне: «Испортила себе ответ», и влепил мне жирную 3 (или посредственно).

Я вышла из института вся в слезах и в трамвае всю дорогу рыдала так, что взволновала многих пассажиров, которые пытались выяснить причину моих слез и успокаивали меня.
В начале нового учебного года в Ленинграде организовался Авиационный институт, куда я не задумываясь перешла на 2 ой курс авиамоторного факультета.
 
О чем не жалею, т.к. приобрела гораздо лучшую для женщины профессию.
На втором курсе в авиационном институте по сопромату меня экзаменовал профессор Гастев. Он похвалил меня за ответ, но когда взял мою зачетку, чтобы поставить 5 очень удивился, увидев жирную 3-ку за предыдущий семестр.
Я волнуясь, рассказала ему печальную историю этой злополучной 3-ки. А было очень обидно не получать стипендии, когда в зачетке уже стояли три 5 –ки и осталось сдать ещё сопромат, в котором я не сомневалась, теорию машин и механизмов и немецкий, по которым я рассчитывала получить не ниже оценки 4. После этого провала я решила больше не готовиться к экзаменам, оставалось сдать немецкий язык и теорию машин и механизмов.
Мои подруги с большим трудом заставили меня взяться за повторение курса «Машин и механизмов». Не поспав одну ночь я явилась невысповшаяся на экзамен  и получила оценку 5, немецкий сдала на 4.

При таком раскладе, получи я по сопромату хотя бы 4 я имела бы стипендию. Съездив на лето на каникулы в Куйбышев я договорилась, что родители будут высылать мне 10, а иногда 15 руб. можно было учиться дальше. Не помню уже точно, как это произошло, но на встречу нового  1941 г. меня и Валю Х. пригласили к себе студенты, жившие этажом ниже нас. До этого мы были едва знакомы: по встречам на лестнице, на танцах, в столовой. Общество получилось весьма милым.

Много ли нужно студентам, чтобы познакомится ближе? С этого вечера в нашей жизни начали происходить некоторые изменения. Мы уже мило перешучивались с ребятами при встречах, ходили в кино и на танцы вместе.

К весне мы с Мишей Тележко стали близкими друзьями, а разгар белых ночей принес целое море романтики. Наступившее лето расцвело радужными красками, а тут ещё любовь.
И эту любовь уже не сможет погасить ни время, ни надвигавшаяся на нас беда по имени «война».