Урожай

Это было в Сосновке.  И не только.
Начнём с не только.
…Я взирала в записную книжку. Как будто это было важно. Ну, по делу, конечно:  искала адрес, чтоб заехать по пути в один посёлок к знакомым.  Правая нога забралась в самый угол кабины, подальше от жаркого воздуха двигателя. И не потому, что моя нежность стеснялась отвлечь внимание мужа от дороги, чтоб поковыряться в неисправной автомобильной печке. Это бы я ДЛЯ вас могла выставить себя получше. На самом деле я на него роптала, и  недовольство раздуло меня до заобъмных размеров. Не вмещала меня и дорога.  А… как известно, мерзость притягивает контрмерзость.
Я, почуяв напряжение и волнение мужа, взглянула вперёд.  …Да-а!  Если б зубы заказать поострее, я бы рассказала вам всё это покрасивее. Однако, и так ситуация не без перца. …  Вижу, как прямо на нас, точно в лобовую – не по диагонали, не посередине – а прямо по нашей полосе навстречу идёт легковая… 
Как вы догадались, время заметно замедлилось. Расчленилось до мгновений. Картина, как в зрительном зале:  с экрана, прямо на тебя движется автомобиль, чуть-чуть виляя, подрагивая, в некоем мареве. Наверное, спиртовые испарения, выходя из салона, окружали корпус.  Видите,  как всё подробно!   …Муж крепко держался за руль и вычислял, как быть.  Выезжать на встречную – опасно. Да и ТЕ, проснувшись, могли повернуть на свою полосу в любой момент!  Прикованная взглядом к автомобилю, я не обнаруживала всю ситуацию:  на правой обочине, как оказалось, стояла машина;  хозяева, вестимо, по грибы – ведь в природе  девятое августа.
В последнюю секунду… нет, секунда слишком роскошна для данного сюжета – в последний момент муж резко свернул налево. Возможно, в этот же момент и ОНИ  спохватились поворачивать. Сильный удар!   Наша машина – юзом в кусты. Ту заклинило. У нас пожар в двигателе. Страха нет, ни минутой назад, ни сейчас. Что-то с правой ногой… Да, ладно.  «Как ты?» - спрашиваю у мужа. В порядке, ага. А те как?  Пацаны в смешных шортах, уже стоят на дороге, лыка не вяжут – тоже невредимы.
С моей стороны дверцу заклинило. Пришлось как-то перебираться на заднее сиденье.  Люди, молодцы, все остановились – скопилось много машин – думали, видимо, как помочь. Пожар затушили, скорую вызвали. Вытаскивали меня. Говорят, что я вылезала с улыбкой!  Верю. Потому что знаю, знаю точно, что спасена! Смерть ехала в той машине мне в лицо.  Но ей не удалось!  Не у-да-лось!!
В больнице – свои дела. Просверлили пятку, меня на койку на вытяжку. Там, внутри ноги, голеностоп почти всмятку. Врач ждал, не даст ли что вытяжка. Потом объявил, что на сборку моих костей у них в больнице не хватит железа. Загипсовали и отправили меня в наш город металлургов, на операцию…

Не буду рассказывать все дольничные-больничные похождения, нет, полежания.  Чтобы не уклониться от темы. Напоминаю, что рассказ называется «Урожай».
Я со-овершенно точно знаю, что случайности не случайны. И размышляла о предпосылках. Была возможность неспешно подумать. И одно время возникло сильное желание написать статью в газету в тот районный центр, неподалёку от которого всё и случилось. В те же дни, в начале августа, в ту же небольшую больницу с прекрасными врачами поступили более изувеченные, чем я, молодые люди.  А… некоторых сюда было везти поздно…  И это всё по причине:  пьяный за рулём!
Статья сначала составлялась в голове. Страстно хотелось предупредить людей, очевидцев либо наслышанных о происшествиях в той местности – коих ещё можно уберечь – о непреложном законе:  что посеешь, то и пожнёшь.  И обращалась я, пока в мысленном черновике, не столько к тем, кто огульно, выпивши, садится за руль, но к тем, кто это  ВИДИТ и не делает препятствий, либо даже соучастник данной глупости.  Хотя «глупости» – слишком мягкое выражение;  уж очень жёстко обходится она с жертвами!  А статью всё не записывала:  казалось, что сильно наезжаю.  Ведь я лежу, мне больно, и каковы ещё последствия! …Но зря притормозила со статьёй – на меня наехали куда круче, да и  результаты совсем иные.
Пока я, мысленно излагала о причинах и следствиях, вдруг, именно вдруг! вспомнила один драматический случай.

И это было в Сосновке. И было это с моим отцом.
Папка слыл на все руки мастером, и слухи те выходили из практики. А мама называла его: «золотые руки, поганый рот». Потому что люди за честный,  самоотверженный папкин труд нечестно расплачивались, как тогда и водилось в деревнях – бутылкой.
Кроме всех остальных ремёсел, отец ещё был и водителем всех видов сельского транспорта. Правда, я уверена, что если бы он сел в кабину самолёта, разобрался бы и нормально полетел.  Однако…
Однако, привыкнув пить где попало, откуда потом надо добираться на колёсах –  а он работал шофёром в совхозе – папка нередко бывал за рулём пьяным.  Море-то им по колено. А вот дороги иногда ездят поперёк. Короче, подводят. То столбы, то канавы, то встречные машины подводят таких водителей. Будучи ребёнком, я сильно мучилась и страдала от этого явления: папа пьяный.  И не только за рулём.
И вот подвалила к старухе проруха. Всех подробностей я не смогу рассказать. Потому что на нас, маленьких, шикали, если мы совали нос. Но всего не утаишь…  В общем, как-то отец делал манёвры на своём ГАЗе на территории лесопилки.  Видимо, было принято. Граммов, может…   Сдаваясь назад, грузовик повредил человека. Конкретно – ногу. Мужчина этот был, как мне напоминают детские впечатления, добрый, порядочный и красивый. Для деревни не очень-то характерно:  уж очень экзотически красивым был тот мужчина. Так до конца дней и хромал он по вине отца.
Эх, папка!  Если б знал он, что дочка его, которую он любил, будет страдать из-за нераскаянного греха, как и покалеченный им человек – не садился бы пьяным за руль! Думаю, не садился бы.
Понятно, что родители поплатились деньгами, как полагаю. И у отца, конечно же, отобрали права. Потом он, правда – ну, не мог он без руля – собрал из бросового материала себе  транспорт.  Смешно так:  тракторок на самолётных шасси. Тонул он на участке в мягкой сосновской почве под увесистым папкой, который казался больше этого  трактора. Отец его разобрал и сделал… автомобиль. Тоже улётная штука!  Километров двадцать в час, а может, и больше давал. Трещал при этом на всю округу. Кстати, служил в хозяйстве много лет. И после смерти отца мама продала его кому-то. То есть ещё и финансов подогнал!

Но, возвращаясь к нити рассказа, подытожим.
Родитель посеял. Не покаялся. Дитё пожало. Хотя и себе отец ногу ломал на стройке, и не раз…  Только урожай ведь обычно больше посева.

Вот так.

Ps : Отца своего я простила за все мои страдания в детстве и скорби. И он знал это; или догадывался до уверенности. Также он видел, что я его очень люблю. Думаю, что особенно удостоверился он в этом, когда тяжело болел.