Михайловна

- Так что, Михайловна, согласна? Возьмешь Риткин участок? Сама понимаешь, ее месяц не будет, а человека нового брать мне не сподручно.
 - Возьму, чего ж не взять-то.
- Тогда ладно. Деньгами не обижу – ты меня знаешь.
 - Знаю. Пойду уж я. Пора, работа стоит.
  Михайловна кивнула и неторопливо пошла по коридору, держа в одной руке ведро с водой, а в другой старенькую швабру. Иван Петрович проводил ее взглядом и, обернувшись,  к стоящей рядом с Ритке, произнес:
- Вот и решен твой вопрос. Золотая она баба, Михайловна, безотказная. И до работы жадная.
 Спустя два часа Михайловна зашла в раздевалку, убрала в шкафчик ведро, разложила тряпку.
- Ты опять по-старому моешь? – спросила вошедшая Клавдия Егоровна. – Ведь выделили вам и швабры новые и перчатки. Руки-то свои беречь надо.
 Михайловна опустила глаза на свои красные, изъеденные белизной, потрескавшиеся  руки с   поломанными ногтями.
- Ты бы хоть крем, какой купила. Сейчас на улицу выйдешь, обветреет и кровоточить будут. Прошлой зимой, помнишь, как случилось?
 Михайловна кивнула, все еще разглядывая свои пальцы:
- Помню, дома у меня есть, но мало помогает.
- Дома это ерунда, ты сюда купи, да держи в шкафу. Хотя тебе бесполезно – ты чего в перчатках-то не моешь? Петрович нам каждый месяц новые дает.
- Да не могу я в них. На руки не лезут, а коли натяну, так пальцы не слушаются и потеют сильно. Так мне привычней.
- Ну, смотри. А крем купи все ж.
 Михайловна кивнула и заторопилась к выходу.

По пути домой она зашла в магазин и подошла к тоненькой девушке, сидевшей за кассой.
- Мне бы крем для рук. – робко проговорила она и залилась краской. Она всегда робела, когда приходилось обращаться к кому-нибудь и о чем-то просить.
- Вам какой -  увлажняющий или питательный?
- Для рук  - и совсем уж потерявшись, Михайловна вытащила из кармана пальто, руки.
- Вам, наверное, лечебный нужно. Подождите, я сейчас посмотрю.
 Девушка стала перебирать разноцветные тюбики, а Михайловна стояла рядом с несчастным видом, боясь оторвать взгляд от витрины, на которой высились коробочки и стеклянные пузырьки.
- Вот нашла. Только он дорогой , триста рублей стоит. Будете брать?
 Михайловна очнулась и полезла в потертую сумку, висевшую на плече.
- Сейчас посмотрю.
 Непослушными, плохо гнущимися  пальцами она, казалось, целую вечность открывала замок, который опять разошелся, потом принялась копаться внутри, перебирая какие-то бумажки и, наконец, достала прозрачный пакетик с мелочью.
- Вот. Вы посчитайте, должно хватить.
 Девушка, недовольно поджав ярко-накрашенные губы, высыпала мелочь на прилавок и  принялась считать.
- Вот нужная сумма, а это можете забирать. – И бросив оставшиеся деньги в пакет, протянула его Михайловне. – Что-нибудь еще?
   Та отрицательно покачала головой, положила крем в сумку и  пошла к выходу. Ей хотелось понюхать один флакон, что стоял на полочке. Такой красивый с золотистой круглой крышечкой, но она не  решилась.
 
Уже подходя к дому, она заметила соседку, которая шла ей навстречу.
- Что-то ты сегодня припозднилась. Опять на работе надрывалась?
- В магазин ходила. А на работе все по-старому. Работа – она и есть работа.
- Это верно. Холода сильные обещают на днях. Ты бы, Михайловна, куртку себе теплую купила, а то твоя-то совсем тонкая и варежки теплые.
 - Ничего. До работы недалеко, только сквер пройти. Добегу как-нибудь, а там-то мне тепло, жарко даже делается.
- Ну, смотри, как знаешь.
Соседка пожала плечами и пошла по своим делам, недоумевая, куда Михайловна девает деньги? Она ведь на трех участках полы моет, живет одна, а дома у нее ничего кроме самого необходимого нет, и одета она кое-как.
   А Михайловна поднялась по скрипящим ступенька на крыльцо, впустила кота и сразу прошла к холодильнику. Достала тарелку с холодной котлетой и  пакет с молоком,
- Пойду, Маню покормлю, а то она там бедная, голодная. Да и холодно сегодня. А ты, Васька, здесь жди. Скоро вернусь.
На крыльце Михайловна взяла пустую миску и быстро пошла к скверу.
 Там она села на скамейку и налив молоко протянула  кошке, которая уже ждала ее и жалобно мяукала.
- Вот, моя милая, ужин  тебе принесла. Ты поешь, а то до завтра, кто тебя покормит-то?
 Кошка с жадность накинулась на еду, а Михайловна устало откинулась на спинку скамейки и застыла, глядя слезящимися от ветра глазами, прямо перед собой.
 Из задумчивости ее вывела кошка, которая, расправившись с едой, теперь терлась о ноги.
- Все, Маня, пойду я домой. Устала что-то…
 Михайловна тяжело встала, подняла пустую миску и медленно пошла к дому.
 
   Все менялось только два раза в год  - перед зимними праздниками и летом, когда она брала отпуск. Обычно согнутая спина выпрямлялась, волосы начинали блестеть, а в глазах появлялось какое-то новое выражение и они словно светились изнутри. А еще она улыбалась – мягкой, доброй улыбкой, которая удивительным образом преображала ее обычно бледное, лишенное красок лицо.
 - Никак опять куда собралась? – спрашивала любопытная соседка, завидев Михайловну, катившую клетчатый чемодан по дорожке.
- Отдохнуть решила. Праздники ведь, а я так Новый Год люблю. – и Михайловна счастливо улыбалась.
- Пальто-то, какое ты себе добротное купила. Молодец.
- И мне нравиться. За котом моим поглядишь? Меня всего неделю не будет.
- А то. Покормлю. Не переживай, отдыхай себе спокойно.
 Михайловна протянула ей  ключи и пошла в сторону вокзала.
- И куда поехала-то она, а Васька? Ты не знаешь? Родных у нее вроде нет никого…- глядя ее в след, спросила соседка у кота.
 Но он, посмотрев на нее ярко-зелеными глазами, ничего не ответил.

 А в конце лета Михайловна опять собирала чемодан и спешила на вокзал.
 
 Потом она возвращалась, и все шло по-старому: работа, скверик у дома, кот Васька…
 
 Летом, за два дня до отпуска она внезапно упала на улице, когда шла с работы и умерла.
 Соседи собрали деньги на похороны, а после устроили в ее доме поминки. С работы пришла только Клавдия Егоровна. Она никого не знала и, поздоровавшись скромно села в уголке стола. Только выпив, положенные три рюмки водки, она неожиданно тихо заплакала, промокая глаза белым платком и ловя на себе удивленные взгляды.

 А спустя две недели возле дома Михайловны появился пожилой мужчина.
Он подошел к калитке и несильно подергал за ручку. Большой рыжий кот тут же появился на крыльце и, мяукая, устремился к нему.
- Ты, наверное, Васька? А где же твоя хозяйка? Куда подевалась? – гладя кота, спросил он.
Васька замолчал, посмотрел на него своими умными глазами, а потом вновь замяукал. Как-то по-особенному,  громко и отчаянно.
- Тоскует он. Вот и плачет. А вы к Михайловне? – соседка перегнулась через низкий забор и внимательно разглядывала мужчину.
- Да, к Любови Михайловне Васильевой. Она ведь здесь живет? Ее сейчас нет?
- Здесь. Только померла она. Две недели уже как будет.
Мужчина побледнел и оперся рукой на шаткий забор.
- Умерла? – тихо переспросил он.
- Да, упала на улице. Удар случился. А вы родственник  ее,  что ли будете? У нее, кажись,  не было никого.
- Нет. Я директор детского дома.
Произнеся это, мужчина полез в карман и достал маленькую коробочку, открыл и высыпал на ладонь две таблетки.
 - Ой, вам плохо? Я сейчас калитку отопру, на крыльце посидите. У меня ключи остались.
 Женщина бросилась в дом, но вскоре выбежала, держа в руке, болтающие на голубой ленточке, блестящие ключи.
 - Давайте, заходите. Осторожненько, тут ступенька сгнила. Садитесь здесь на крылечке, тут хорошо, ветерок.
Мужчина сел на стул с продавленным сиденьем и прикрыл глаза.
- Я так и понял, что что-то случилось. Она всегда приезжала в августе. Ребята ждали ее очень, спектакль готовили.
- Спектакль? Так она к вам ездила? Она не говорила куда. Я и не знала ничего. – растерянно проговорила соседка.
- К детям. Вначале переводы присылала, а однажды приехала. Это давно уж было, лет десять назад. Хотела ребенка взять, но не получилось. Она ведь одинокая и зарплата маленькая. Хотя причем тут это… Тогда она сама стала приезжать. Привозила подарки, книжки читала. Она прекрасно читала, ребята очень слушать любили. Особенно, Уальда «Мальчик-звезда». – он помолчал, собираясь с силами, и продолжил. – Театр тоже она предложила для ребят организовать. И всегда на выступления приезжала. Всегда. – повторил он. - Дети ее любят очень. Хорошая она, баба Люба. Добрая. Не знаю, как им скажу.
 Мужчина поднялся и окинул взглядом маленький домик со старым крылечком, большого кота, который терся у его ног и сад, в котором зацветали ярко-красные астры.
- Да, я подозревал, что все именно так.  – и, помолчав, добавил. – Пойду я. Вы только скажите, где ее похоронили. Ребята приехать захотят. Многие уже выросли и ушли от нас, но ей всегда писали, никто не забывал. Люба очень любила получать письма … Они приедут.
- На Покровском, 5 участок , 112 могилка. – ответила соседка, вытирая рукой, почему-то навернувшиеся на глаза слезы.
- Спасибо. Пойду я.
 И мужчина, ссутулив плечи, медленно пошел по дороге к вокзалу.