Солнечный остров, глава тринадцатая

Г л а в а    т р и н а д ц а т а я

ОНИ СОСТАВЛЯЮТ СПИСОК




- Портфель! – воскликнул Юрка, повалившись на пол. – Я же портфель в коридоре забыл!
- Подумаешь! – отмахнулся генерал Василий. – Кому он нужен? Ты что, отличник?
Юрка хлопнул туалетной дверью и заскользил по лаковым половицам. Размахивая руками и акробатически изгибаясь, он мельком увидел пустой подоконник. Юрка с досадою вскрикнул, и тут на него полетели школьники из распахнутых на переменку  дверей – так стая, вспугнутая выстрелом, закрывает собой небеса. Расталкивая галдящую толпу, Юрка прорывался к подоконнику. Подоконник и вправду был пуст.  Это, безо всяких сомнений,  был именно тот подоконник, потому что вместо портфеля на нем теперь возлежали Юркины учебники – по русскому языку и математике – а их венчала красная каска! Ясно, ясно, кто это сделал!
Юрка взлетел на подоконник как Суворов на Альпы и разглядел похитителей уже у самой лестницы! Сережка и Мишка, вцепившись в портфель с двух сторон, волокли его к выходу. Портфель был тяжелый, Сережка и Мишка препирались. Дважды их сбили девчонки, гоняющие в салочки. Третьим был Юрка.
- Стой! – вцепился он в Сережкину спину. – Верни портфель!
- Какой портфель? – не оглядываясь, пискнул Сережка, а Мишка просто пыхтел и тянул трофей на себя.
- Мишка! – крикнул Сережка. – Отвлекай! Я сам донесу!
Мишка бросил портфель и вцепился Юрке в грудки.
- Сколько будет дважды два? – завопил он Юрке в лицо. – Не знаешь? А как пишется «жи» и «ши»? Молчишь? Сережка, беги, я его отвлекаю!
Сережка сыпанул по лестнице вниз и вдруг замер как вкопанный, налетев на невидимое препятствие. Затем он слегка поднялся в воздух, будто бы по мановению волшебного перфоратора и плюхнулся сидьмя на ступеньки! Генерал Василий стоял с портфелем в руках и высматривал Юрку наверху. Обернувшись на генерала, Мишка отпустил грудки и принялся расправлять на Юрке школьную гимнастерку.
- «Жи» и «ши» - пишется с буквой «и»! – ласково и наставительно сказал он Юрке.
Юрка презрительно оттолкнул его:
- Математик! Брысь отсюда!
Генерал Василий протягивал снизу портфель:
- Твой?
- Юрочка! – воскликнул кто-то за Юркиной спиной. – Ты не ранен?
Юрка смущенно хмыкнул, голос был Майкин.
- Я так переживала, так переживала! – всплеснула руками Майка. – Куда ты запропастился! Давай, я тебя с девочками познакомлю, они так просят!
- Вот еще! – нахмурился Юрка. – Буду я с девчонками знакомиться!
Сережка смотрел на них снизу слезливым взором.
- Майка! – воскликнул он. – Предательница! Ты все забыла?
Мишка старательно обхаживал Юрку, сдувая последние пылинки.
- Не лопни! – пожалел его Березкин. – Может, тебе щеточку принести? А хочешь, я тебя швейцаром устрою? К тете в ресторан!
- За швейцара получишь! – угрюмо ответил Мишка. – Юрка, все? Без обид? Мне просто сказали отвлечь!
Генерал Василий поднялся на площадку и похлопал Мишку по плечу.
- Эх, ты! – сказал он Мишке. – Одно слово – Зеленка! Юрка ведь из-за тебя пострадал!
- Да ну? – удивился Мишка, как будто бы видел Юрку впервые. – Когда?
- Когда с урока выгнали! – покачала Майка головой. – Это ведь ты кидал гематоген! А Юрка тебя не выдал!
- Ну и что? – надулся Мишка. – Ну и  сказал бы, что я!
- Ты бы сказал! – топнула Майка. – Это ведь ты всего боишься! «Поругают, накажут»! Спрятался за Юрку – вот и вся твоя смелость!
- Ой! – припомнил Мишка. – Я же обещал с Буржуем расправиться!
- А чего вдруг я? – раздался обиженный голос из-за спин. – Есть и более достойные люди! Юрка, к примеру!
- Кто Юрку тронет! – пробасил генерал Василий и повел перед всеми красным крестьянским кулаком. – Ясно, чем пахнет?
Каждый подошел и понюхал Васькин кулак. Девочки презрительно морщились, но не упускали противной возможности. Мальчики уважительно уступали место еще не причастным. Буржуй изучил кулак, приложил к нему два своих для мерки, и предложил пожизненную дружбу.
- Решаю все вопросы! – представился Буржуй.
- Все-все? – с вызовом переспросила Майка.
Боренька закатил глаза и принялся шевелить губами. Шевелил он долго. Иногда останавливался в сомнении, но тотчас решительно кивал. Получилось, что Буржуй решал все вопросы на планете Земля. Зачем ему нужно было остальное человечество – непонятно.
Майка поверила. Она наклонилась к Буржую и, не отрывая глаз от Скуратова, что-то стремительно зашептала.
Бедный Шалышкин! Страдая от Майкиного коварства, он яростно сплюнул себе на ботинок и  принялся растирать вторым. Получилось хуже и грязнее. Таким заплеванным Сережка еще себя не чувствовал. Но он решил дойти в своем унижении до конца. Он испытывал особенную сладость идти в унижении до конца. Ему захотелось вывалить перед всеми свое ничтожество – пускай все плюют и растирают его, а он вот здесь, и никуда не уходит, смотрите люди, как над Шалышкиным измываются! Юродивые мысли зашевелились в его белобрысой голове, он мог бы сейчас рвать на себе одежды или биться лбом об половицы, или же рухнуть на колени, вздымая к небесам широко расставленные руки! О, на какие унижения захотелось пойти Сережке!
- Юрочка! – воскликнул он. – Дружите с Маечкой! Умоляю вас! Хотите, в ноги упаду!
- Шут гороховый! – холодно констатировала Майка. – Кто-нибудь знает его? Верните в цирк. Похоже, он сбежал с представления.
Боренька, выслушав Майкин шепоток, сделался хитрющим, будто прозрел и обрел всесильную власть над  ее влюбленным сердечком.
- Точно? – переспросил он Майку с заговорщицким видом.
– Да? – он оценивающе посмотрел на Юрку. – Сто рублей, не меньше.
- Двадцать! – кивнула Майка. – Копеек. Больше у меня нет.
- Копи! – посоветовал Буржуй. – Он этого стоит.
- Да ты, смотрю, здесь популярная фигура! – генерал ударил Юрку по плечу. – По-моему, тебя только что заказали на дружбу. Держи портфель! И чего он такой тяжелый?
- Книга! – безвольно ответил Сережка, который решил идти в своем уничижении до конца, а если надо – и ботинки целовать. – Там книга. Правда, Юрочка?
Юрка кивнул – ему стало так жалко Сережку, как хотелось его придушить еще минуту назад.
- Книга? Такая тяжелая? – поднял брови генерал, и догадался. – Та самая?
Юрка снова кивнул, а Майка смотрела на него так, словно загаданное ей желание вот-вот должно было приступить к исполнению.
- Эта книжка называется «Солнечный остров»! – сказала Майка.
- Где исполняются все желания! – показал свою осведомленность генерал.
- Да-а-а? – протянула Майка. – Юрка! Какая же это тайна? Ее все знают, кроме нас!
- Ай да тайна! – обиделся Сережка. – Ай да Юрка! Не успел объявиться, как всем уже разболтал! А я-то старался! Под грузовиком валялся! По дому перекатывался! Чуть холодильником руку не прищемил!
- Не переживай! – успокоил Юрка. – Не зря ты валялся и перекатывался. Эта книга не каждому откроется. И остров не всякий видит. Этот остров только чистыми глазами увидишь.
Все принялись показывать друг другу глаза, некоторые перед этим тайком утирались. Майка обнаружила, что Шалышкин не умывался сегодня.
- А что же я делал! – возопил Шалышкин. – Я еще с сестренкой у крана поцапался!
Он клялся и божился, и посылал за Наташкой, а только никто не хотел пропустить еще одного секрета про Солнечный остров, а самые отъявленные циники, не верящие ни в Бога, ни в Деда Мороза, просто ленились куда-то идти, потому что циники ленивы. Конечно, в Бога тогда не верил никто, даже взрослые. А так было бы удобно – взрослым Бог, а детям – Дед Мороз! Не сильно-то они отличаются!
- Чистые глаза, – объявил Головастик, – это значит, чистая душа!
- Вот именно! – обрадовался Шалышкин.
- Тебя это касается меньше всего! – бросила ему Майка через плечико. – У лгунишек не может быть чистой души!
- Это вопрос спорный! – обиженно протянул Шалышкин  и посмотрел на Петьку Головастика в поисках аргументированной защиты.
Петька Головастик считался крупным специалистом в области предполагаемой души. Он знал, что за границей ученые даже взвесили эту самую душу – сколько-то миллиграмм. Петька говорил, что ноль семь. Наши ученые не соглашались с такой точкой зрения. Не то, чтобы им было жалко этих миллиграммов на фоне десятков или сотен килограммов живого мяса, только если душа очевидна, то есть и Бог, что невероятно! А это весило куда поболее и пахло шарлатанством.
Петька посмотрел на Шалышкина, словно пронизал его рентгеном. Шалышкин даже выпятил грудь, чтобы никакая складка не бросила тень на душу.
- Больше не будешь? – тихо спросил Головастик.
- Не буду! – поклялся Шалышкин так же тихо.
- Дразниться, толкаться, подножки ставить?
- Никогда!
- Никогда до следующей пятницы! – хихикнула Майка.
- Обзывать меня Головастиком?
- Да, Головастик!
- Он чист! – повернулся ко всем Головастик. – Душа его не тяжелая. Те же ноль семь, что и у каждого.
Каждый осторожно потрогал  себя под пионерским  галстуком.
- Зря трогаетесь! – отрезвил генерал Василий. – Всех не возьмем. Длинная колонна получится. Юрка, идем к подоконнику, а то здесь подслушивают.
- Вот неправда! – расстроилась толпа вокруг них. – Мы не подслушиваем, а играемся! Кто во что! Подумаешь – Сказочный остров! Фи!
- Олухи! – отмахнулся генерал. – Их с собою брать – только мучить. Или проспят, или уйдут не туда. Пропадут себе без вести, а мы отвечай!
Заговорщики протолкнулись к окну. Играющие кто во что – за ними.
- Ты расскажи! – потребовал генерал у Юрки. – Как на этот остров дорогу отыскать? Только учти – нас  подслушивают! Вижу уши! Говори намеками и без названий.
Намеками, хмыкнул Сережка и на всякий случай припрятал ушко под ладошкой.
- А я все названия в книге переправил! – ответил Юрка. – Так что верные названия… - он помедлил.
Сережкино ухо выстрелило из-под ладони, а сам он накренился к ним вопреки законам физики.
- Верные названия…
Теряя равновесие, Сережка выставил руки назад.
- Верные названия у меня в голове! – закончил Юрка.
Сережка рухнул.
Майка вынула «Тетрадку старосты»  из передника и, недолго думая, поставила галочку на первой странице. – У кого какие желания? Записываемся!
Она разлиновала табличку. Табличка была такая:

Фамилия, имя, отчество Желание Отметка об исполнении Успеваемость

 - А отчество зачем? – возмутился Мишка. – Я, например, своего отчества пока не знаю! Что же мне, опять без желаний оставаться?
Он принялся оглядывать всех, жестами призывая присоединиться:
- Ну правда же? Ну скажите, я прав? Нет у меня отчества, не бросайте меня!
- Как же нет? – назидательно вставил Головастик. – У каждого есть отчество, если есть отец! Есть у тебя отец?
Мишка нерешительно покачал головой и посмотрел на Буржуя:
- К буржуям переметнулся!
 –  Знаешь что? – возмутился Боренька. – Забирай его обратно! Мне он шофер. Не больше!
Мишка, бычась на Буржуя, принялся закатывать рукава.
- Мишка! – одернул Головастик. – Как его звали?
- Будет вам драться! – нахмурился генерал Василий. – Нас ждут великие дела, а вы отца не поделите.
- Или мы тебя записываем, Мишка, или ставай в конец очереди! – строго сказала Майка. – Как зовут твоего отца.
- Как меня! – буркнул Мишка, расправляя рукава гимнастерки. – А что?
- Значится, ты есть Михал Михалыч! – заключил довольный Головастик и победно оглядел толпу. – С научной точки зрения!
Толпа загудела  пчелиным роем, припоминая отцов и примеряя отчества. Случилась даже небольшая драчка, когда у троих оказалось одинаковое отчество, у двоих одинаковое имя, а у одного одинаковая фамилия, просто он дважды пролез и записался, за что его вычеркнули вовсе. Кто-то плакал, потому что папу звали Аполлинарий Иннокентьевич Пантелеймонов, и его оттеснили прочь, чтобы Майка руки не вывихнула.
- Тише! – воскликнул генерал. – Порядок здесь когда-нибудь будет? Вы не на уроке! Подходите по очереди!
- Вот ты, заплеванный мальчик! – показал он на Сережку.
Сережка огляделся по сторонам.
- Вы кого? – спросил он генерала.
Уже на Вы, зашепталась толпа. А вчера еще делили папироску!
- Тебя, тебя, Шалышкин! – закивал генерал. – А не хочешь, так мы без тебя отправимся!
Мишка подсмотрел в переправленный список и сообщил, что Сережка будет первым.
 – Я тебе свое место уступлю! – великодушно обещал Зеленка. – Записывайся!
Шалышкин независимо протолкался сквозь первый круг и горделиво осмотрел собравшихся:
- Номер один! Шалышкин Сергей Константинович. Четвертый «Е».
- А почему это только четвертый «Е»?- возмутились кто во что играл. – В какой это книге записано? Покажите!
- Только! Четвертый! «Е»! – с нажимом молвил Шалышкин. – Книга – Юркина? Юрка – наш? Вот заведите себе собственного Юрку и катитесь куда хотите. Правда, Юрка? Хоть колбаской по Малой Спасской!
- Прощайте! – генерал Василий скорбно пожал ладони старым приятелям. – Я в четвертый «Е». Я должен возглавить поход. Правда, Юрка?
Некоторые обняли генерала Василия. Некоторые гневно отвернулись.
- Да кто такой этот Юрка? – спросили некоторые. – Новичок!
- Завидуют! – успокоила Майка, расправляя на  Юрке венгерский галстук. – Я и сама себе теперь завидую. Дай тебе волосы прилижу.
Она поплевала в ладошку, но Юрка отклонился.
- Я не прилизываюсь! Даже на фотку!
- Меня забыли! – деликатно кашлянул Шалышкин.
Майка сердито зажмурилась и громко посчитала до десяти. Так она сдерживалась, чтобы не треснуть приставалу  по затылку. Затем она раскрыла глаза и снова увидела Шалышкина.
– Пиши желание! – поторопил Шалышкин. – Только тайно!
- Тайно? – холодно удивилась Майка.
- Пусть его! – согласился Юрка. – Все равно подсмотрят. Следующие.
- Не подсмотрят! – проворчал Сережка, но задумался. – Мы это желание зашифруем!
Все уставились на Сережку:
- Шифруй. Только скорее. Перемена кончается.
Сережка посмотрел в потолок и объявил:
 – «Маленькая птичка смотрит на крокодила»!
- Следующий! – рассердилась Майка. – Долой Шалышкина! Я же сказала – шут гороховый!
- Стоп-стоп-стоп! – зачастил Сережка. – Записывай!
Он покраснел и наклонился к Майке, зашептав ей что-то на ушко.
Все думали, что и Майка покраснеет, или хотя бы возмутится, потому что вот уже четвертый год Сережка приносил в школу исключительно голые ромашки, без лепестков. Но Майка недоверчиво глянула на него и почему-то в глазах ее появились слезы.
- Это правда? – спросила Майка.
Сережка не ответил.
- Даже не знаю, как записать! – призналась Майка Сережке. – Бедненький.
Сережка опять не ответил.
- Молчи! – внезапно окрикнул кто-то. – Он врет, не слушайте его!
Это сестренка Наташка примчала подтвердить, что Сережка умывался, но наткнулась на новую его проделку. Наташка растолкала толпу и дернула непутевого братца за руку:
- Как ты смел?
- Он ничего не сказал! – заступилась Майка. – Смотри, я ничего не записала!
И показала  чистую графу «Желания».
– Я запомню твое желание! – пообещала она Сережке. – Здесь будет отметка о его исполнении! Оно исполнится! Правда, исполнится!
Наташка выудила упирающегося братца и увела его, отчитывая вполголоса. Ошеломленные путешественники переглянулись.
– М-да! – нахмурился генерал. – А что это было за желание? И что он – сам с ним не может справиться?
Глупый генерал. Человек ничего не может один, даже родиться. А уж справиться – все понадобятся.
– Значит, не может! – внезапно ощетинился  Юрка. – Не наше дело! Эй, записывайся, кто следующий!
- Я! – откликнулся генерал Василий, словно солдат на поверке. – Я следующий!
- Пиши! Василий! – скомандовал Юрка. – Василий-генерал.
Майкины пальчики дрожали, пока она расправляла тетрадку на подоконнике.
- Василий? – строго переспросила Майка и расплакалась.
- Болотников! – дополнил генерал и оглянулся. – Плачь, я тебя прикрою.
Девчонки обступили Майку и принялись дружно успокаивать ее. Приемы успокоения были женскими на все времена. Майке шептали, что все ее недостойны. Это сработало. Майка осмотрелась и признала.
- Только я не поэтому плачу! – сказала Майка.
 - Не поэтому, не поэтому! – успокоили девочки.
Боренька Буржуй вернулся в класс и принес на всякий случай шоколадку для Сережки. «Аленка» была обкусана со всех сторон совершенно разными зубами, кто-то сказал, что это безобразие надо подравнять. Равняли по очереди, клацая челюстью, скашивая глазки на шоколадку. Наиболее старательные лизали края, но не выпускали из рук, пока не вылижут мерку. Как-то незаметно шоколадка пошла по второму кругу.
- Все! – объявил окончание отделочных работ Боренька Буржуй, и кто-то торопливо сглотнул остаток шоколадки. – Верните шоколад – Шалышкин идет! Да!
 - Шоколад Шалышкину! – завопила сотня перепачканных губ. – Сережка, смотри, какая тебе шоколадка!
И только один в толпе не кричал, потому что правда покоилась на дне его живота. Конечно же, это был Мишка Зеленка, ведь неудачники однажды срываются!
- Записывай меня! – потребовал он у Майки. – Мих Мих Потапов! Юрка, есть на твоем острове место для Мих Мих Потапова?
- Какая шоколадка? – спросил подошедший Шалышкин.
Очевидно, он успокоил сестренку, потому что был совсем не расстроенный. Никакой трагедии не было написано на его лице, а может быть, есть лица, которые прячут настоящие трагедии за игрушечными?
– Кто сказал «шоколадка»?
- Шоколадка, шоколадка! – проворчал Мишка. – Вот кто сказал, пускай и дает!
Короткое следствие зашло в тупик, потому что все видели шоколадку последними, и подозревали друг друга. Двое, не поделившие отчество, принялись указывать друг на друга и снова драться. Аполлинарий Иннокентьевич Пантелеймонов снова напомнил о себе и снова был отослан в окончание списка. Тогда он обиженно обхватил себя руками, как поэт на памятнике, и удалился, свесив тяжелую голову, к дальней стенке. Оттуда он печально взирал на свое поколение, там формировалось его поэтическое кредо.
- Хорошо, Потапов! – кивнула Майка. – Говори свое желание!
- Я хочу, чтобы меня перестали все ненавидеть! – прошептал ей Мишка. – Чтобы я никому не попадался под ноги. Я хочу умереть, если честно. Мне все надоело.
- Ты с ума сошел? – округлила Майка глаза. – Таких желаний не бывает!
- Что? – потянулся к ней Юрка, как и все, не расслышавший Мишкины слова. – Что он хочет!
- Я не буду такое писать! – категорически ответила Майка и отвела карандаш от листка. – Следующий!
- Стой! – возмутился Мишка. – Ведь все по-честному! Каждый имеет право на желание! Даже неудачники! Так что записывай!
- Давай без глупостей! – Майка наставила на него карандаш. – У тебя есть веселые желания? А то у меня слезы еще близко!
Слезы? Нет, этого Мишка не любил. Неудачники особенно сострадательны.
Мишка торопливо закивал, подбирая новое желание.
- Ты хочешь… - помогла ему Майка.
- Я сам! – Мишка отвел ее карандаш. – Пиши! «Дорогой правитель острова!»
- …«дорогой правитель острова!» – повторила  Майка.
- «Исполни, пожалуйста, мое единственное желание!» - продекламировал Мишка.
Окружение замерло, потому что впервые заподозрило, что у Мишки и вправду могут быть желания. Разве же может желать что-нибудь неудачник? Разве же он такой же, как мы? Разве у него не валится все из рук, он вечно ступает в лужу и падает на сломанном стуле! Разве же он не клоун, печальный клоун, потому что есть и веселый, как Шалышкин!
Все приготовились хихикать и смеяться до колик в животе, однако Мишка молчал. Он шевелил губами и смотрел в окно, за которым кружили облака, и сияло доброе солнце, предназначенное всем и последнему неудачнику в особенности, и летели птицы на юг, на теплые моря, обгоняя зеленый скорый поезд, в котором на верхних полках мечтательно смотрели на тайгу малыши. Поезд сворачивал за Байкал, и всем, кто выглядывал в этот миг  из вагонов, вдруг показался радужно сияющий остров, тот самый краешек рая, повисший над нашими бурными водами!