Событие

      Олег Колмыков
      Событие

      Самое интересное и удивительное –  все были единодушны во мнении.   Никто не поддержал Игоря, как случалось прежде, до События, в том смысле, что, мол, ничего страшного, всё ещё получится, не унывай, как-нибудь выкрутишься…
     Тройка в третьей четверти по «основам магии» в десятом классе – это уже серьёзно! Так считали все: сама преподавательница «основ», классная руководительница, завуч, директор школы, мама, папа, старшая сестра, лучший друг, сосед – бывший студент, остальные товарищи и просто знакомые. Даже Матвеев, «троечник по жизни» и «убеждённый середнячок», как он сам себя героически назвал ещё в незапамятные времена, и которому на этот год вдруг стало  чуточку везти на магию, проникновенно сказал Игорю: «кто этому  научит?  нужно самому думать, крутиться-вертеться… тебе надо над собой поработать, приятель, иначе…» Чья бы корова, как говорится! Тоже ещё специалист по уму-разуму! Ведь сам  Матвеев только монетки по столу усилием мысли передвигает, и карточные фокусы демонстрирует, что, кстати, больше похоже на ловкость рук.

    Да ведь и нельзя же действительно обвинять Игоря в лени или в отсутствии старания. Вместе со всеми он прилежно начинал осваивать новый предмет (хотя в ни в какую магию тогда ещё никто совершенно не верил, и  школьники от души веселились, стараясь угадать, – участвуют ли они в секретном эксперименте в рамках очередной реформы, или их просто снимают на «скрытую камеру»), вместе со всеми изучал магическую символику, «концентрировался», пытался «ощутить высшую энергию» и так далее. И вместе со всеми «чуточку» испугался, когда окончательно стало ясно, что всё это отнюдь не бред.

     Но, как часто бывает и с обычными предметами, у кого-то оказались способности к магии, у кого-то – нет. На втором году обучения окончательно выяснилось, что у семерых одноклассников и одноклассниц Игоря есть все шансы со временем сделаться магами каких-то там рангов, десять человек могут рассчитывать на низшие степени чародейской иерархии, ну а  трое – хорошо, если когда-нибудь научатся хотя бы сглаз от себя и от близких отводить и мелким пакостям противостоять. Трое – это как раз Матвеев, с его «шулерскими» замашками (он так и говорил о себе: «я в напёрсточники пойду, пусть меня научат!»), Ленка Сомова – без особенных наклонностей, но однажды взглядом испепелившая посланную ей Гришаниным «гадкую» записку, и Игорь – в активе коего до сих пор числился лишь единичный случай точного предсказания судьбы начальника дорожных рабочих. Произошедшая уже больше года назад, в конце ноября, эта история развеяла последние сомнения самых неверующих (и в том числе, самого Игоря) в возможность чудес. И вот как это было.

      Пока «9-Б» самостоятельно осваивал пассы рук по «защите от дурного слова», Вера Фёдоровна, учительница «основ магии», (кстати говоря, женщина весьма и весьма импозантная, и обликом своим производящая определённое  впечатление, так что ни одному смельчаку в голову бы не пришло в глаза или за глаза назвать её «колдуньей» или «ведьмой» - из чувства самосохранения, разумеется), Вера Фёдоровна подошла к окну, и некоторое время с заметным интересом наблюдала за рабочими, засыпающими горячим асфальтом многочисленные ямы на проспекте Дружбы Народов, метрах в ста от школы. Вроде бы, ничего удивительного, даже если принять во внимание тот факт, что уж четвёртый день как погода была отвратительная, то снег, то дождь, и ямы, по сути, представляли собой просто глубокие лужи… И между прочим, справедливости ради, следует заметить, что проезжую часть проспекта латают круглый год, правда, с одинаковым результатом или, точнее, без оного, и зрелище это давно стало привычным, родным и понятным. Однако, Лёха Гришанин, который в те времена ещё не слишком усердствовал в плане овладения всеми тонкостями магического мастерства, и любил «пофилонить», пока Вера Фёдоровна его не видела (позже это ему, конечно, перестало сходить с рук), заметил «загадочную и жуткую улыбку «магички». Улыбка эта Гришанина сильно  заинтриговала. Что-то здесь, а точнее, там, – на проспекте, было не так! Гришанин даже тихонечко привстал с места, чтобы лучше видеть всё происходящее за окном… Но тут Вера Фёдоровна сама пригласила учеников посмотреть на улицу.

     –  Вы все знаете основные положения Кодекса, ребята. Пункт 7611 – «начальник не должен отдавать подчинённым нелепые указания!» Как вы думаете, можно безнаказанно нарушать закон?

     За Игорем водилась такая привычка, он иногда мог сказануть что-нибудь невпопад. Так случилось и в тот раз. Будто кто его за язык тянул! Взял вдруг и в общей тишине, пока остальные честно думали над вопросом «магички», ляпнул первое, что в голову пришло:

     –  Ну да, их начальника сейчас сюда телепортируют, превратят в дерево, и ветви поотрубают!

     Вера Фёдоровна посмотрела на Игоря очень пристально («будто пристрелила  из двустволки» – как он сам потом охарактеризовал этот её взгляд), и улыбнулась ещё загадочнее и страшнее, чем в первый раз, – Гришанину было с чем сравнивать, остальные же просто поверили ему на слово, ведь сами видели и хорошо и надолго запомнили эту «вторую улыбку Веры Фёдоровны» и «убийственный» взгляд.

     –  Сейчас узнаем, насколько ты прав, Игорь, – многозначительно и чуть не торжественно произнесла «магичка».

     Игорю ещё казалось, что он просто неудачно пошутил.
     Но, действительно, тотчас после  слов Веры Фёдоровны всё и случилось. Рядом со стареньким «ЗИЛом», с которого рабочие в лужи ссыпали асфальт, неожиданно, прямо из воздуха, – без криков и скандалов –  появился человек в тёмно-синем костюме, не худенький, лысоватый, в очках. Какое-то мгновение человек суетился, махал руками на рабочих и что-то им кричал, но очень быстро остыл и сник – почему-то всё именно так виделось ребятам с окон класса. Человек, – ну, теперь никто не сомневался, что это был какой-нибудь из начальников дорожной службы, –  будто бы даже внезапно сильно съёжился, пожух, или что-то такое, потому что пиджак на нём уже не смотрелся, как раньше… Наконец, человек в костюме бухнулся на колени, в лужу, его одежда потрескалась и отслоилась, словно штукатурка от старой стены, – ребята потом говорили: начальник «облетел и осыпался», –  и из его тела буквально на глазах выросло толстое, высокое и ветвистое дерево. Без листьев, разумеется, ведь был уже конец ноября.

     –  Зачем ты это сделал? – закричала Леночка Сомова.
     Потрясённые случившимся на проспекте, ребята не сразу осознали, что за их спинами разворачивается новая драма.
     Лена Сомова была одной из тех неприметных во всех отношениях девочек, которых принято называть «серыми мышками» или «белыми воронами», и которых обычно не более одной на каждый класс. На Леночку никто никогда не обращал внимания, с ней редко пытались разговаривать, да и она сама чуть что сильно терялась, чем, естественно, ещё более усугубляла ситуацию. Никто не замечал Лениного отсутствия по болезни или её возвращения. Само собой разумеется, что и приглашать на дни рождения Лену забывали, и поздравлять её с таковым днём – тоже. 
     Скорее всего и теперь бы никто не посмотрел в сторону Лены, даже после её неожиданного вскрика.  В конце-то концов, ребята стали свидетелями настоящего чуда, которое раньше видели только в кино, а что ещё другое могло с этим сравниться?
    
     Лена легонько, можно сказать, тактично дёргала Игоря за рукав, и с её стороны это была просто выдающаяся по настойчивости попытка привлечь к себе внимание. Игорь с большим трудом и чрезвычайно неохотно преодолел наваждение, то есть, – перестал пристально и критически рассматривать дерево-начальника (обычный тополь, только растёт прямо на проезжей части), и, наконец, обернулся к Лене.

     По выражению лица Лены Сомовой даже и теперь трудно было бы догадаться о глубине и степени испытываемого ею чрезвычайного волнения. Может быть только, что к застенчивости и робости, всегда отчетливо угадываемым, добавилось чуть-чуть удивления экстраординарностью и неожиданностью собственного поступка. А вот взгляд Лены на Игоря (если возможно так различать выражения лица и глаз) мог показаться человеку понятливому если не отчаянно смелым, то уж, наверное,  безрассудно решительным… Но впрочем, Игорь как раз никогда не считал себя сведущим  в столь тонких материях и, прямо сказать, не видел этих нюансов.

     –  Что? – спросил он Лену, потому что смысл и суть её восклицаний до сих пор не находили отклика в сознании Игоря, и без того полном разных своих ощущений и переживаний.

     Те из ребят, кто оказался ближе, вслед за Игорем обернулись к Леночке, что, естественно, её тут же и стеснило и испугало.

    –  Это ты сделал? – уже совсем не громко и более сдержано, спросила Лена. Её решимость внезапно иссякла.  Грядущие объяснения напугали. Она сама была не рада безотчётному порыву негодования. С весьма болезненной остротой Лена переживала неловкость и незавидность своего положения: каким бы образом не разрешился её вопрос, правильны или нет были её догадки относительно Игоря, она бы ничего, ну совсем ничего не могла бы уже изменить… А без возможности и решимости изменить, – чем являлась её наивная, детская попытка вывести на чистую воду виноватого в случившемся? Демонстрацией гуманистических принципов? Может быть, тогда было лучше просто не «выступать»?

     Даже ударить Игоря, – если бы выяснилось, что это действительно его колдовство,  – Лена Сомова не сумела бы. Ну, то есть, ударить в том смысле, что такая реакция была бы самой-самой простой – иные варианты вообще не представимы и неосуществимы.

    –  Нет, это сделал не Игорь, – обратив внимание на происходящее с Леной, и, предупреждая намерение самого Игоря что-нибудь ей ответить, очень строго и отчего-то назидательно, сказала Вера Фёдоровна. – Игорь только предсказал событие. Он, как мы теперь знаем, обладает таким талантом… Нарушителя Кодекса справедливо наказал тот, кто следит за соблюдением закона в нашем секторе… И я прошу вас всегда помнить об этом.

     –  А ветки ему отрубать будут? То есть, тополю? – спросил Костя Матвеев.
–  Весной – обязательно, – ответила Вера Фёдоровна. – Ребята, урок закончен, все свободны. Игорю Дымову ставлю десятку за предсказание.

     Объяснение Веры Фёдоровны  и на Лену и на Игоря произвело впечатление обратное тому, которое, как думалось, Вера Фёдорова хотела произвести на самом деле. Игорю непонятно почему вдруг стало казаться, что в дерево начальника дорожников превратил как раз именно он, и никто другой. Магия – дело тёмное: вообразил ерунду, не подумав толком, а оно возьми и случись. Это даже логичнее, чем верить, будто Игорь действительно мог предугадать чьи-то там будущие карательные меры в отношении совершенно неведомого начальника… Очень неприятные сомнения зародились в душе Игоря после слов «магички», спору нет. Словно пресловутый ксеноморф из «чужих» внутри завёлся, и принялся грызть, грызть денно и нощно. И не удивительно, что с того самого времени Игорь стал чересчур осторожничать в обучении магии. Просто делалось страшно: а если опять что-нибудь «сгоряча» натворит?
Лена Сомова Вере Фёдоровне не поверила. В отличие от Игоря, Лена полагалась на своё умение читать в лицах окружающих их душевные переживания и настроения (во всяком случае, Лене хотелось верить в это своё умение). И по глазам Игоря, по тому, какие смутные тени, искры, всполохи отображались в них в отклик на определённые слова, фразы, интонации учительницы магии, по неприметному волнению бровей, губ, век, лба и даже носа Игоря, Лена совершенно убедилась в следующем: Игорь ничего не колдовал – точно! Ничего не предсказывал – наверняка! Вера Фёдоровна, мягко говоря, – лукавит.  Но в чём? Почему? Существовавший вокруг вполне материальный мир всегда, с самого детства, воспринимался Леной эмоционально. Она была выдумщицей и фантазёркой, хотя об этом мало кто знал или догадывался, и при решении реально встававших перед ней проблем Лене не доставало хладнокровия и логики. Впрочем, о какой логике может идти речь, если в человеческие отношения, в эту святая святых, как думала Лена, вторглась нечеловеческая магия? Магика! Возможно ли было ей, Лене Сомовой, разобраться в хитросплетениях магической интриги, – которая в истории с Игорем, начальником и Верой Фёдоровной несомненно имела место быть,  – и что-нибудь изменить, повернуть вспять?

     Конечно, Лене представлялась жуткой участь неизвестного начальника. Ей было жаль и его и Игоря (судьба которого, очевидно, уже каким-либо образом предрешена высшими колдунами или что-то ещё в таком духе),  –  по-человечески, искренне, до слёз. Но Лена всё же не заплакала.

     Вообще говоря, загадочного, странного и страшного с августа того года, когда, собственно, и  произошло Событие, случилось немало. Но в том то весь и фокус, что своими глазами, воочию, ученики «9-Б» увидели чудо только в ноябре. До этого же были только слухи, сплетни и… некоторые личные ощущения.
Событие начиналось, развивалось и обнаруживалось исподволь, каждым жителем Города воспринималось индивидуально, в разные дни и часы в период с 12 по 25 августа.

     Например, приходит работник на своё предприятие, всё, вроде бы, нормально, как всегда. И лишь ближе к обеду начинает осознавать, что в его голове крутится и крутится, подобно иной прилипчивой мелодии, одна и та же мысль, типа: «если я не сделаю столько-то и столько-то, так-то и так-то к концу смены, то превращусь в поганку» (как варианты – «стану мухомором», «быть мне целый век жабой», «погибну во цвете лет», «буду бомжом», «умру с голоду» и тому подобное). В зависимости от рода деятельности и некоторых иных тонкостей, человек либо мучился въедливым вопросом несколько дней, в горделивом одиночестве, боясь с кем-нибудь поделиться проблемой, либо целиком и полностью, с головой уходил в работу, и трудился до изнеможения, почти до безумия, до одури… Это помогало, хотя и не всем.  Многим пришлось срочно  менять профессию, выходить на пенсию, словом, бросаться в крайности.
Конечно, по Городу поползли разные зловещие слухи: там нашли поганку, здесь – змею подколодную. Но никакой паники не случилось. Магазины работали, как обычно и даже лучше. Всё будто бы само собой утряслось, и даже 25 числа, когда ситуация более-менее разъяснилась,  Город – да и не только Город, надо полагать, – чудесным образом буквально распался на микрорайоны (теперь говорят – сектора), жители практически никак не проявили своего отношения к происходящему. Как-то жить  было можно, это осталось незыблемым. Основные положения Кодекса (именно его некоторые параграфы и начали звучать в головах горожан 12 числа) теперь стали известны всем. Поскольку Кодекс не надо было ни изучать,  ни обсуждать, обошлось без каких-либо его разночтений. Просто в нужный момент, в каждом конкретном случае, человеку приходило на ум что-нибудь из положений или статей Кодекса, как приходит иногда на ум, например, «не укради» или «не убей». При этом любой человек, безусловно, оставался свободен в выборе: украсть-таки колбасу, скажем, и тогда его превратят в крысу или не украсть, обмануть кого-нибудь и ослепнуть или не обмануть, взять взятку и стать мухой или не стать.  Кроме того, что далеко немаловажно, любой человек имел право на получение магического образования и развитие своих скрытых возможностей, которые, как выяснилось, доселе человечеству были искусственно ограничены.

     Правда, так и осталось доподлинно неизвестным, кто же и зачем устроил весь этот магический переворот. Досужих версий высказывалось немало, конечно, но, во-первых, ни одна не могла объяснить всего, во-вторых, ни одна не устраивала всех, в-третьих, полное неведение населения устраивало тех, кто всё это устроил. 

     Может быть, каким-нибудь Великим Магам Земли наконец показался тупиковым техногенный путь развития цивилизации, и они взяли бразды правления жизнеустройством в свои колдовские руки. То ли Они же решили перераспределить сферы влияния между Белыми и Чёрными, с тем, чтобы лучшим образом подготовиться к решающей Битве. То ли Они там все перессорились и разделились, причём каждому досталась своя вотчина… То ли это всё происки инопланетян… и так далее. Микрорайон, то есть сектор, ограничивался со всех сторон улицами, перейти которые не представлялось возможным: кажущиеся пустынными и тихими (за редким исключением, например, во время дорожных работ, пожарных тревог и тому подобное), улицы и проспекты на самом деле кишмя кишели всевозможным транспортом. Стоило сделать лишь шаг на проезжую часть – и на тебя уже нёсся невесть откуда взявшийся «Мерседес», или «КАМАЗ» с гружёным прицепом… Словом, Магия есть Магия. И, кстати говоря, с перекрёстков исчезли все атрибуты «пешеходных переходов», а за переход улицы в неположенном месте и Магический Кодекс предусматривал наказание: в виде нанесения тяжких телесных повреждений и (или) летального исхода до прибытия «Скорой». Немногие пробовали повторять попытки и искушать судьбу.

     Были также необъяснимые чудеса с телевидением, радио, телефонной связью, Интернетом, водо-газо-тепло-электроснабжением, канализацией, транспортом… Главный же парадокс сложившейся ситуации состоял в том, что жители абсолютно закрытого, автономного сектора продолжали выполнять свои служебные обязанности (у кого они действительно были) за пределами сектора, не имея ровно никакой возможности общения с сослуживцами из других секторов. Никак не получалось! Осмысление данного факта вначале вызывало у людей одну головную боль и отчаяние, однако со временем, как происходит и с любыми другими трудностями и сложностями повседневной жизни, вызванными социальными, экономическими или политическими причинами, вышеозначенный парадокс потерял актуальность и злободневность, потускнел, поистёрся, приобрёл характер курьёза, и стал восприниматься  уже легко и без напряжения.