Путь к величию

Мерзкая сырость окутала Москву этим утром. Несносный ветер, как капризный ребенок срывал последнюю листву с деревьев, разбрасывая ее во все стороны. И словно этого было недостаточно для плохого настроения, к потокам ветра присоединились противные мелкие капли. Ветер, грязь, и морось - вот что ждало горожан этим утром. Но не прошло и получаса, как сквозь тучи стали пробиваться маленькие озорные лучики, и детская площадка, около унылой девятиэтажки, мгновенно преобразилась, заиграв, вроде бы давно выцветшими красками, приняв, более приветливый облик.
За этой сменой красок, наблюдал в окно, хмурый пожилой мужчина, и невольно улыбнувшись происходящему за окном, встал, и пошел за метлой.
Сметая в кучу листья, обертки от жвачек, и окурки, он заметил, выходящую из подъезда женщину с маленькой дочкой. Девочка что-то лепетала, а мать, делая вид, что ее слушает, набирала номер телефона. Проходя мимо дворника, девочка заинтересованно взглянула на него, и звонко, сказала «здрасте»! Пожилой мужчина опустил глаза, и, повернувшись в противоположную сторону, продолжил выполнять свою работу. И хоть расстояние между ними увеличивалось, он все же смог расслышать диалог между мамой и дочкой:
- Мама, я поздоровалась, как ты учила, а дедушка не ответил!
- Потому что с этим дедушкой здороваться не нужно.
- А почему?
- Ну, он.… Как бы тебе объяснить… Дедушка болеет.
- Чем болеет?
- Не приставай! Алло, да, Виктор Степанович…
Мужчина грустно улыбнулся, и дрожащими руками продолжил сметать мусор.

***

«…Вот она гильза от пули на вылет,
Карта, которую нечем покрыть.
Мы остаемся одни в этом мире –
  Бог устал нас любить, Бог устал нас любить…»
(А. Васильев )


Таганрог, 2002г.

Как много воды утекло с тех пор, а я до сих пор помню то ноябрьское утро, когда все изменилось навсегда.
Тогда я был еще зеленым мальчишкой, с большими амбициями, немалой долей эгоизма, и самовлюбленности. В прочем, на то у меня были причины. Моя юность была слишком яркой и бурной, за что бы я ни брался, во всем меня сопровождал успех. Да-а, я был запоминающейся личностью: на фоне своих сверстников, всегда добивался большего, ставил себе цели, и с успехом шел к их достижению. Мной гордились родители и учителя, а одноклассники, как ни странно,  восхищались. У меня были все шансы сделать успешную карьеру спортсмена, благодаря усердным тренировкам, и непоколебимой силе воли. Я жаждал достичь величия, жаждал оставить след, запомниться. И мне всегда было мало, мне всегда хотелось новых впечатлений, новых достижений, новых, доселе непознанных эмоций. Единственным человеком, который не давал мне периодически ввязываться в неприятности, была Варя - моя лучшая подруга с пеленок. Варя – девушка, с которой мы проводили так много времени, девушка, которая всю жизнь была честной, справедливой, доброй. И всегда, (хоть порой и напрасно) старалась привить эти качества мне.
Тот день я помню до мелочей: помню сырость, стоящую на улицах Таганрога, покрытые мерзлой коркой лужи, помню Варину нелепую шапку с бубоном, над которой смеялись все, кроме меня.
Тот день обещал быть интересным, волнующим, и насыщенным событиями. Главным фактором, обеспечивающим мне успех, было лишь Варино неведение.  И я старался изо всех сил, чтоб она ничего не узнала.
Тем утром мы, как обычно ехали на автобусе в школу, шутили, обменивались новостями, но я не мог отделаться от мысли, что разговор какой-то неживой, и причина тому не только во мне. После небольшой паузы, я прямо спросил:
- Варь, у тебя все хорошо?
Она удивленно на меня посмотрела, и слишком быстро ответила:
- Конечно! С чего ты решил, что что-то не так?
-  Потому что я знаю тебя слишком давно, выкладывай, что там у тебя?
 - А, да пустяки это все. Ничего, перегорю. – Сказала она, но увидев, что я выжидающе смотрю, обреченно добавила:  мою партию отдали Ане Соловьевой. Она не могла скрыть, как сильно это ее задело, но после небольшой паузы, вздохнула, и выдавила из себя натянутую улыбку.
На меня накатило раздражение. Уже который раз Катерина Михайловна проталкивает свою горе-балерину дочь на солирующие партии. Сначала это было не так явно, но в последнее время, ее несправедливость приняла масштабные обороты.
Я выругался, а Варя с укором на меня глянула.
- Извини. Злость берет. Только ты не смей унывать, поняла? К черту эту твою балетную школу, от нее все равно толку не много, а вот в хореографическом училище, ты уж себя проявишь, осталось только потерпеть немного.
Варя взглянула на меня благодарным взглядом, а я заботливо приобнял ее, поцеловав в лоб, и сразу перевел тему на что-то отстраненное, дабы отвлечь свою расстроенную подругу.
Выйдя из автобуса, мы направились к школе.
- Ты меня сегодня ждешь после уроков? – Поинтересовалась Варя, надевая шапку.
Я весь напрягся: вот он - тот момент, главное вести себя естественно, ничем себя не выдать.
- Ой, нет, сегодня не получится,  меня предки забирают, мы в гости едем. К тому же, разве у тебя сегодня нет репетиции?
 - Теперь нет. – Мрачно ответила она. – С той партией, которую мне назначила Катерина Михайловна, я и без репетиции справлюсь.
Я сочувствующе похлопал ее по плечу.
Тут по дороге пронеслась иномарка с раскрытыми окнами, и тихое утро разбил звук сигнального гудка, который настойчиво и протяжно бередил слух прохожих, до тех пор, пока с истошным визгом колес, автомобиль не свернул за угол.
Все пропало.
Варя остановилась, и посмотрела на меня, не веря своим глазам.
- Это был Максим? Это он тебе сигналил?
Врать было бессмысленно, она меня насквозь видела.
- Варь, это по старой дружбе, ничего такого.
Она смотрела на меня своими ясными строгими глазами, вызывая у меня умиление, и неконтролируемый ужас, одновременно.
- Ты придурок, Тима! – Закричала утонченная балерина на всю улицу. – Зачем ты с этими уродами якшаешься? У тебя все мозги в ноги ушли, спортсмен ты хренов?! Чего ты ждешь от их общества, тебе скучно живется?! Бедненький мальчик, которому все дозволено, решил стать хулиганом! Один только вопрос: Зачем тебе это?!
Я внимательно следил за тем как шевелятся ее губы, с гневом выкрикивая слова, которые должны были ранить меня, но ирония в том, что ни одно ее слово на это не было способно. Ее брови сердито морщились, а голубые, захватывающие дух, проникающие в самое сердце, глаза, метали молнии. Волны каштановых волос, сердито подпрыгивали, когда она с чувством выкрикивала очередное слово, направленное на то, чтобы меня вразумить, но было уже поздно. Я принял решение, не смотря на всю любовь и преданность к этой девушке. Любовь и преданность, о которых она даже не догадывалась. В итоге я промолвил:
- Дура ты, Варвара, и ничего не понимаешь.
Она резко замолчала, ошарашено подняла на меня глаза, полные непонимания и обиды,  а руки медленно, сами собой опустились. Она стояла пораженная, будто я только что ударил ее.
- Что ж, так держать, спортсмен. - Тихо промолвила она, и, развернувшись, пошла в сторону школы.

Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что должен был побежать за ней, извиниться, сказать, что дурак, и с теми ребятами все кончено.… Но я не сделал этого. Моя самоуверенность, и опьяненное всеобщим успехом эго, взяло верх над благоразумием.
Разумеется, после уроков в гости я не поехал, к школе подъехала та самая утренняя иномарка, в которой сидели ребята.
Макс – старший брат нашего с Варей одноклассника Димки. Познакомился я с ним за пару месяцев до происходивших событий, и был под огромным впечатлением от исходившей от него силы и уверенности. Я благоговел перед этим человеком, восхищался речами о политике, властях, и государстве в целом, которые он произносил, когда мы с пацанами собирались в его просторном, огражденном высоким забором, дворе. В этом странном дворе чего только не было:  неисправные тачки, старые покрышки, боксерская груша, висящая на дереве, дырявая мебель и куча всякого другого хлама. Жил он один, и зарабатывал на жизнь ремонтом автомобилей. Этот загадочный человек был воплощением мужественности, и некой опасности, которой мне самому так недоставало в жизни.
Когда мы с Варькой сцепились в прошлый раз, и она спросила, зачем я с ними езжу, я ответил, что мы с ребятами просто катаемся на мотоциклах. Но я умолчал о том, как впервые избил человека. Разумеется, это был плохой человек, который это заслужил, или, по крайней мере, я убеждал себя в этом. Я не хотел видеть в своих действиях, или в действиях ребят, что-то преступное. Парни, в избиении которых я принимал участие, не оставили нам другого выбора, не вернув Максу денег за ремонт машины.
Ко всему прочему, добавлю, что Макс был очень грамотным человеком, он умел внушать людям доверие. Или, по крайней мере, я сейчас убеждаю себя в этом.
После вечера, когда состоялась моя первая драка, я размышлял над своей ролью во всем этом, и успокаивал себя тем, что являюсь просто зрителем, и меня ждет совершенно иное будущее, а то, что случилось накануне - всего лишь промежуточный этап, который не будет лишним в моем жизненном опыте. Все по молодости совершали нечто подобное.
Мысли же о том, что должники Макса не имели никакого отношения к машинам, я заталкивал подальше, в глубинки своего сознания.
Умостившись на заднем сидении, и поприветствовав ребят, я долго думал над утренним разговором с Варей, почему-то совсем не мог сосредоточиться на происходящем.
- Ты чего залип? – спросил Макс, поправляя зеркало заднего вида, чтоб разглядеть меня.
- Да так, кое с кем поссорился.
- С балериной своей чтоль? – В голосе послышался смех.
Слова укололи, но я знал, что он не со зла.
- Да, с ней.
- Да положи ты на нее! Чего ты с ней носишься? У нас сегодня мероприятие ответственное, забыл?
- Не забыл. – Сказал я, с волнением вспомнив, что нам предстоит столкнуться с целой бандой отморозков, которые делали что-то неугодное Максу на его территории. Со времен моей последней драки прошел месяц, и я с нетерпением ждал того, что меня ожидало тем вечером.
С собой меня брали лишь потому, что я быстро бегал, и умел уворачиваться от ударов. В прошлый раз толку от меня было мало, поэтому этим вечером мне вручили кастет, который почетно лежал между учебником по Математике, и Зарубежной литературой, в моей сумке.
Позже, лежа дома у Димки, со сметаной на синеющем глазу, я думал не о том, что скажу родителям, не о том, как все тело ныло от боли, и даже не о предстоящей реакции Вари. Я думал о том, что больше не являюсь простым зрителем, теперь я был непосредственным участником, той ночью я изменился.
И самое пугающее, что мне это нравилось.

Утром, мы с Димкой собирались молча. Он смотрел на меня отстраненно и холодно. Понятное дело, ему не нравилось то, чем занимался его брат, ему не нравилось врать моим родителям о том, что я лег спать рано, поэтому не могу подойти к телефону, и, разумеется, он завидовал тому, что Макс брал с собой меня, а не его. По крайней мере, так я считал тогда.
Весь день в школе, Варя меня игнорировала, и от этого было легче. Позже она простит меня, она всегда прощала. Зато сложности возникли в другом.
Когда в класс вошла Алла Семеновна, мне долго пришлось объяснять, что я не подрался, и нет, родителей вызывать не нужно, и да, я точно упал со стремянки, разумеется, мои родители знают об этом, хорошо, я схожу в медпункт. Моя безупречная репутация среди учителей давала трещину, вызывая подозрения, а когда выяснилось, что и домашнего задания у меня с собой нет, она  уже висела на ниточке. Только чудо помогло мне избежать вызова родителей в школу. По пути в медпункт, я нервно стал обдумывать, как не попасться в следующий раз. Из размышлений меня вырвал тихий девичий голос позади:
- Это со стремянкой у тебя старая дружба, Яровой?
Варя стояла около кабинета, трясясь от злости, готовая взорваться в любую минуту.
- Представь себе. – Нагло ухмыляясь, ответил я.
- И долго это будет продолжаться?
- Смотря о чем ты. – Я развернулся, и пошел к лестнице. Варя быстрыми шагами шла за мной.
- Я о том, что ты ведешь себя, как кретин! Зачем тебе все это? Вспомни себя полгода назад! Так ты планировал свое будущее? Когда ты тренировался в последний раз?
- В понедельник.
- Не ври мне! Паршивый из тебя врун.
- Может ты хотела сказать «лжец»? – Я невольно улыбнулся.
- Нет, Тим, именно «врун». Такой же, как и боец, по всей видимости. – Варя устало вздохнула.
«Все, с меня хватит, она как пиявка ухватилась за мою жизнь, не давая мне личного пространства», меня это начинало бесить. Я отвернулся от нее, и стал спускаться по лестнице, но она не отставала:
- Так и будешь убегать, как провинившееся дитё? Поговори со мной! Что тебя так притягивает в этом Максе? Или ты тоже подсел?
- Не подсел я ни на что, ясно?! Не лезь не в свое дело! – Внутри я пытался ответить на ее вопросы, в своем стиле – здраво и рассудительно, но, как назло, все стены, которые я наспех нагородил в своем сознании, рушились; я понимал, что она права, и это приводило меня в бешенство. Пытаясь успокоиться, я продолжил  – эти ребята ничем таким не занимаются, и я, тем более! Просто оставь меня в покое, живи своей жизнью!
Она с удивленной улыбкой спустилась на пару ступенек ниже, теперь мы стояли совсем рядом.
- Тимош, ты дурак, или дураком прикидываешься? Твой Макс отсидел два года, за то, что торговал наркотой! – Она уже откровенно смеялась, вот только смех был невеселым.
Я сжал челюсть, скулы яростно подергивались, во мне стали просыпаться инстинкты, которыми я с таким упоением наслаждался прошлым вечером.
- Замолчи, Варвара.
- Наркотой! – Она стала повышать голос.
- Я предупреждаю…
- НАРКОТО-О-ОЙ!!!
То, что случилось дальше, сознание снисходительно вырвало из моей памяти. Помню, словно в замедленной съемке: моя лучшая подруга, падает со ступенек, перекатываясь, и ударяясь о каждую из них, приземлившись ничком на площадку второго этажа. А я стоял, как вкопанный, и лишь смотрел на то, как ее тоненькая фигурка, лежала, скрюченная, дрожавшая… и причиной тому был я.
Потом Варя медленно приподнялась на руках, и, я, было, ринулся к ней, но она каким-то чужим, хриплым голосом прорычала: «не приближайся».
В коридоре второго этажа послышался скрип открываемой двери.
И я струсил.
Бросив последний, испуганный взгляд на Варю, я побежал наверх.
Что мной руководило в тот момент? В первую очередь, разумеется, страх. Я – лучший ученик школы, выдающийся спортсмен, любимец учителей, столкнул с лестницы девочку. Что обо мне стали бы говорить? О каком признании могла идти речь, если бы кто-то об этом узнал? Подойдя к кабинету, в котором проходил наш урок, я попытался отдышаться, и придать себе беззаботный вид, при этом прислушиваясь к происходящему этажом ниже. Там уже вовсю поднялся переполох, Варю вели в медпункт.
«Там о ней позаботятся, все будет хорошо» - сказал я себе, и, сделав глубокий вдох, вошел в кабинет.

Когда я пришел домой, родителей еще не было. Я быстро принял душ, и упал на кровать, но, не смотря на то, что не спал уже почти сутки, сна не было ни в одном глазу.
«Что со мной случилось в тот момент? Как я мог толкнуть Варю? Варю – единственного человека, который по-настоящему, искренне обо мне заботился! Почему я грубил ей, смеялся, глядя на ее обеспокоенное лицо? Нет, не я это».
Тогда, лежа в кровати, мой разум наконец-то очистился. На меня резко накатило осознание собственной ничтожности, на глазах выступили слезы, которые я мигом смахнул, презирая себя за слабость. Не было ничего в моей жизни, чего нельзя было бы исправить. Я свернул с тропинки, нужно возвращаться, а значит с компанией Макса покончено.
Я улыбнулся, и наконец-то уснул.
Разбудил меня мамин голос. Мне понадобилось полминуты, чтобы спросонья понять, что происходит.
- Тимош, к тебе пришел твой одноклассник - Дима Арканов. Мне сказать, что ты спишь?
Я оценил ситуацию: в комнате темно, мать пока мой фингал не увидела, уже хорошо. А чего Арканов приперся-то?
- Нет, сейчас я выйду. А что у нас сегодня на ужин?
- Я борщик сварила, только он уже остыл. Подогреть тебе?
- Да, мам, ты пока грей, а я выйду к Димке.
- Хорошо. Мать поцеловала меня в щеку, и вышла.
Отлично, у меня есть еще немного времени, прежде, чем она увидит мой «фонарь».
Я вышел на улицу, Димка стоял на подъездной дорожке, а неподалеку стояла машина. «Чего им надо?» - Я нервно зашагал к Арканову.
- Здоров. – Хмуро сказал тот.
- Что случилось?
- Макс хочет с тобой поговорить.
 Я, молча, направился к машине с открытыми окнами, в которой царила веселая атмосфера.
- Садись, малой, поедем в клуб сегодня! – Сказал Макс, с еще не погасшей улыбкой.
- Я сегодня не могу, - осторожно начал я. И после паузы прибавил - простите, пацаны, у меня родители дома.
- Не, ну родители – это святое, чувак. – Он по-прежнему улыбался, но глаза его были холодны как лед, от этого становилось жутко. – Кстати, славно ты вчера сработал, из тебя выйдет хороший боец, такие нам нужны. Завтра нужно будет съездить еще в один райончик, ты уж имей в виду.
- Ребят, я, знаете…
- Кстати, с Варей все будет в порядке, если тебе это интересно. – Грубовато вклинился Димка.
- С балеринкой твоей? А что с ней случилось? – Спросил парень, сидевший на переднем сидении.
- Н-ничего. – Как я ни старался, мне так и не удалось унять дрожь в голосе. – Слышал, она с лестницы упала?
- Да, сразу после того, как пошла догонять тебя! – Димка уже не скрывал злости, и с вызовом глядел на меня.
- Я не видел ее. – В отличие от Димки, я не мог смотреть ему в глаза. – В общем, я, пожалуй, недельку дома отсижусь, а то сейчас нагоняй получу от предков…
Да, Варя права, «врун» из меня никудышный.
- Да без проблем, малой, говорю же: родители – это святое. Главное только, чтоб дело было в них. – Когда он это говорил, в глазах его что-то блеснуло. Что-то злое, не человеческое – животное. Он обменялся коротким взглядом с сидящим на переднем сидении. – Если передумаешь, подъезжай завтра в девять, к авторынку. Димон, садись.
Димка бросил на меня последний уничтожающий взгляд, я кивнул остальным, и они уехали.
А я еще долго стоял, не в силах пошевелиться. Почему этот человек вызывал во мне такое восхищение? Теперь я его откровенно боялся, и что-то еще не давало мне покоя, но тут входная дверь отворилась, и мать позвала меня ужинать.

Подходя к Вариному дому с цветами в руках, я перебрал тысячу вариантов слов извинения, но когда зашел в комнату, и увидел ее, лежащую на кровати с загипсованной ногой, не смог выдавить ни звука. Стыд, боль, отчаяние – эти чувства захватили меня, лишив дара речи. Она перевела на меня уставший взгляд. В нем не было ни злости, ни обиды, только жалость. Это продолжалось несколько минут, в итоге я прохрипел:
- Прости.
Она молчала, затем протянула ко мне руки, шевеля пальцами, призывая обнять. Я сел около нее, она положила мне голову на плечо, а я гладил ее волосы, и казалось, это длилось вечно.

Это был самый счастливый миг в моей жизни.

Затем она откинулась на подушки, и с каким-то яростным блеском в глазах сказала:
- Тим, ты должен с ним покончить.
- Я знаю, я больше не буду с ними видеться, клянусь.
Она замотала головой, видно было, как сильно она волнуется:
- Нет, ты должен с ним покончить. Ты должен сделать так, чтоб он больше никому не причинил вреда.
Мои глаза расширились, а брови поползли вверх.
- Варь, в том, что с тобой случилось, виноват я, а не он, но с собой я уже справился. И что ты этим хотела сказать? Я его убить должен, что ли?
- Не убить, а посадить. К тому же теперь надолго, только у тебя на это смелости хватит.
Живот стянуло тугим узлом, когда я попытался представить, как по моей наводке, его сажают, к тому же у меня у самого рыльце в пушку.
- Это его дела, я не могу в них ввязываться, к тому же у него авторитет…понимаешь?
- Да нет у него никакого авторитета, и ты сам это прекрасно знаешь! Его семья от него отказалась, а эту шайку загребут вместе с ним! Ты до сих пор боишься, или просто не хочешь этого делать? Тим, он человека убил… - Она говорила заговорщическим тоном, но ее бледное лицо выдавало панику.
Узел в моем животе затянулся сильнее, на лбу выступил холодный пот.
- Он не убивает людей, он их, он их наказывает, всего лишь! – Я попытался улыбнуться.
- Вчера вечером ко мне приходил Арканов. Тим, они забили парня до смерти.
Меня охватили страх и паника, а в руках появилась мелкая дрожь. Я не хотел ей верить, но стены в моем сознании уже давно были разрушены, выпустив наружу, всю суровую правду.
Она внимательно наблюдала за моей реакцией, не произнося ни слова. В конце концов, я сдался.
- Сегодня они поедут на авторынок в девять часов. -  Я нервно сглотнул. - А в это время, я позвоню в милицию, и…и сообщу им обо всем. А потом, если нужно, буду свидетельствовать против них, и все дела…
В Вариных глазах читалось облегчение, она снова положила голову мне на плечо.
- Тебе страшно? – Тихо спросила она.
- Да, если честно, очень. Но так будет правильно.
Я посмотрел в окно: алое солнце медленно пряталось за крыши домов, неумолимо приближая город к наступающему мраку.

Выйдя от Вари, я прошелся к остановке, подошел к первому попавшемуся таксофону, и набрал номер. Стараясь скрыть волнение, и придать голосу серьезности, я заговорил.

Вернувшись домой, я уселся на кровать, уставившись в одну точку. Тело, словно оцепенело, а руки выкручивались в нервных судорогах. Малейший звук за окном, заставлял сердце выпрыгивать из груди, а сознание нашептывало, что ничего не получится. Прошло четыре часа, и двадцать две минуты, когда мама позвала меня к телефону. Я вскочил, и, спотыкаясь, понесся в прихожую.
- Алло!
- Там Макс…они всех задержали. Нужны свидетели. Ты – мразь, Яровой.
Если бы не содержание, я бы никогда не узнал голос Димы Арканова. Он был разбит.
- Дим, они же человека убили…
- Тебе место там же.
Тишина.
- Они разгребли гараж, его дом окружили, менты у нас дома, ему от трех до десяти светит.
- Дим, я…
Он положил трубку.
Я вздохнул с облегчением. Его посадили, все кончено. Мимо прошла хмурая мама, которая до сих пор со мной не разговаривала из-за драки. Она с любопытством взглянула на меня, но взяв себя в руки, прошла мимо.
А я сидел около телефонного столика, и не мог прийти в себя. Все получилось. Лишь одно осталось: от трех до десяти ему мало, я должен сказать, что парня он убил, Димка этого не сделает. И тут на меня снова навалилась гора пугающей ответственности.
«Они вычислят мою причастность к этому, поставят крест на моей спортивной карьере, поставят крест на всем. Вот вам и след в истории. Впрочем, предки смогут нанять адвоката, я смогу выйти сухим из воды, Варя будет мною гордиться, и я смогу продолжить свой путь».
Каким же я был идиотом. Даже не смотря на содеянное, не смотря на свое покаяние, я все равно оставался трусливым эгоистом.

Тихонько одевшись, я пошел на автобус. Ноги уже не тряслись, я был уверен, что поступаю правильно.
Дом Максима находился в одном из неприветливых переулков Западного микрорайона. Туда-то я и направился. Но подходя ближе, я не увидел машин, я не слышал голосов, дом был пуст. И тогда мной овладел настоящий ужас. Ужас был вызван непониманием происходящего. Я хотел остановиться, но ноги сами несли меня быстрее и быстрее в сторону проклятого дома. Когда я вплотную подошел к забору, то увидел, что тяжелая металлическая калитка была распахнута.
Не помня себя от страха, я медленно толкнул ее, и вошел во двор. Двор, без освещения выглядел жутко: старая мебель, и покрышки отбрасывали жуткие тени, а боксерская груша, напоминала качающееся чудовище странной формы. Я пытался разглядеть хоть какие-то признаки жизни во дворе, но мой взгляд снова и снова притягивала чертова груша, что-то в ней было жуткое, нечто, заставляющее развернуться, и бежать со всех ног. Но вместо этого, я стоял на месте. Резкий порыв ветра с оглушительным грохотом хлопнул калиткой за моей спиной, а то, что только что было грушей, перевернулось другой стороной, и в полном мраке, я увидел едва различимые очертания человеческого тела. Оно слегка пошатывалось и перекручивалось, как тряпичная кукла, а одна нога казалась намного толще другой.
Я стал пятиться назад, наспех строя новую стену в своем сознании.
«Нет, этого не может быть!» Сделав еще один шаг назад, наступил на что-то мягкое, что-то выбивающееся из общей картины двора. Совсем очумев от ужаса, я поднял с земли грязную розовую шапку с бубоном.

И тут меня ослепил свет. Послышался смех, голоса, но я уже ничего не понимал. Какие-то люди подошли ко мне, поволокли в сторону гаража, и бросили на землю, где я получил первый удар ногой по печени.
- Заложить меня решил, сука?
Второй удар.
- Ты за кого себя принимаешь?
Третий удар, четвертый, пятый. Боли не было. Возможно, потому что в тот момент, когда я осознал, кто висит на дереве – я умер. Единственной важной для меня вещью было не выпускать из рук шапку. Они что-то говорили, смеялись, кричали, не прекращая эти бесполезные удары. Я не замечал ничего, но тут мое внимание привлекли тихие всхлипы. Лежа на полу, я приподнял залитые кровью веки, и увидел, сидящего на сырой земле Димку. Он обнимал колени, и рыдал, как маленький ребенок. Я почувствовал, что рассудок покидает меня, и с нетерпением ждал, когда покинет и жизнь.
Но тут удары прекратились. «Нет, пожалуйста, убейте меня! За что вы так со мной? Я просто хочу умереть». Несколько секунд стояла тишина, а затем в мое сознание проник вой сирен. Я приоткрыл глаза: Димки передо мной уже не было. Через время кто-то прикоснулся к моей шее.
- Этот живой, носилки сюда! Не переживай парень, все закончилось.
Человек начал отходить, но я с нечеловеческим усилием схватил его за ногу, мне важно было произнести это вслух:
- Это я ее убил.
Что происходило дальше, я не помню: тьма окутала своими цепкими холодными лапами мой разум, мое тело, мою душу.

Несмотря на мое признание, в тюрьму я так и не сел, за неимением прямых доказательств. Максим Арканов же ответил за все сполна, и причиной тому стал Дима, который и вызвал милицию, а затем в подробностях рассказал обо всех деяниях брата.
В надежде забыть весь пережитый ужас, родители перевезли меня в столицу, устроили в хорошую школу, оплатили работу психолога, делали все, чтоб вернуть хотя бы видимость прежней жизни. Но, ни новая школа, ни психолог, ни мамины слезы и папины крики, так и не смогли заставить меня проявить участие, или какой-либо интерес к жизни.
Часто, бессонными ночами, когда страх и осознание произошедшего снова и снова разрывали меня изнутри, я задумывался о самоубийстве. Один раз я даже смастерил нелепую петлю, но потом мне стало тошно.
«Трус».
И тогда я принял решение жить. Жить, сколько того пожелает Господь Бог, жить с тяжким грузом на душе, от которого нет спасения ни в жизни, ни в смерти, жить, не зная радости. Жить, страдая каждый день.
Я часто прокручиваю сценарии того, как все могло обернуться, с жадной надеждой пытаюсь уловить хотя бы намек на то, что в случившемся нет моей вины, только ни разу за все годы, мне это так и не удалось.
Я прокладывал себе дорогу к величию, с беспечным эгоизмом, ломая жизни людей вокруг, а в итоге проложил себе дорогу в ад.

***

На улице совсем стемнело, в подъезд возвращались уставшие жильцы, и в окнах девятиэтажки, постепенно загорался свет.
За этими окнами одиноко наблюдал сидящий на лавочке пожилой мужчина. Каждый вечер он всматривался в эти маленькие квадратики, словно выискивая в них ответы, на вопросы, известные лишь ему одному. Обитатели подъезда давно привыкли к причудам старого дворника, и уже не обращали внимания на его странный, растерянный взгляд, устремленный в никуда.
 И никто не мог знать, что мысли этого старого человека были посвящены голубоглазой девчушке, бесконечному одиночеству, и призраку великого человека, которым он так и не стал.