Женщины неопределенного возраста

- Женька звонил, встречаемся на «Финбане», у метро - задребезжал в трубке вечно-студенческий голос Татьяны - но только не у вокзала, а на Боткинской, понял?
И вот мы сидим в деревянном, в косую решетку, летнем кафе-веранде, где из Танькиной грушевидной сумы выпархивают на деревянный стол, те еще, серые фоточки, на которых Анучина в пальто с крупными геометрическими, как грозовые молнии, орнаментами, с длинными детскими еще ногами, в мальчиковой, из неизвестного зверя меховой шапке, такой же, как и у самой Таньки – на следующем снимке. Анучина нравилась многим, хоть и стыдно теперь, почему-то, в этом признаться. У нее был женственный подбородок, тонкие, как паутина, пряди на затылке и отчего-то запомнились, теперь навсегда, светлые босоножки, да песня группы Teach-In «I’m Alone», с гибкой мембраны-пластинки журнала Ровесник. После выпускного все отправились к Таньке, потом к Ленке, сидели бессонные, оглушенные, такие наивные, слушали Чингисхан.
…Теперь жалко, хоть плачь, ее, а заодно нас с Танькой и Женькой, тех и нынешних, тоже.
Прощались в метро – они ушли вместе, за острый бетонный угол к эскалатору, я - на ветреный Литейный мост, над вздутой непогодой рекой, там, посередине, на самом ветру… стояла, улыбаясь, странная женщина неопределенного возраста, из-под серого, нараспашку, плаща пламенем летели красные шелка, страусиные перья, китайские зонтики, страницы стихов...