Рванина

Рванина

В советское время на каждом более-менее значительном предприятии имелся свой собственный газетный киоск, видимо для того, чтобы человек, сумевший, и дома, и на улице обойти все ловушки партийной пропаганды, на работе все-таки попал в ее сети.

Действительно, безынтересность, бессмысленность и откровенная никчемность советского труда, прекрасно выраженная Аркадием Райкиным во фразе «Пришел на работу – сиди… – работай…», заставляла волей-неволей даже самых далеких от чтения людей подходить к газетному киоску и, если уж не покупать, то, по крайней мере разглядывать обложки советских журналов и передовицы многих газет. Это, по крайней мере, вносило какую-то живую струю в тоскливую советскую синекуру.

Было в газетном киоске и еще одно притягательное свойство, совершенно незнакомое современному человеку – полное отсутствие туалетной бумаги в те страшные годы. Ее не просто не было в туалетах предприятий, а ее не было в продаже вообще! Она была страшнейшим дефицитом. Если ее где-то и продавали (как это именовалось на советском жаргоне: «выбрасывали»), то за ней выстраивались длиннющие очереди из родителей, водящих своих детей в детский сад. Ведь в советской стране все лучшее было для детей, поэтому детсадовцы пользовались туалетной бумагой, только оригинально – находить и покупать ее должны были сами родители.

Поэтому, сотрудники, желающие сделать «большое дело» не дома, а на предприятии1, вынуждены были волей-неволей пользоваться услугами газетного киоска, используя жесткую, замазанную черной краской газетную страницу, вместо чистой и мягкой туалетной бумаги. Хотя во всем плохом всегда есть доля хорошего – сидение над унитазом2 превращалось в увлекательное чтение про битву за урожай, голодающих африканских детей, уродства американского образа жизни и, конечно, очередные космические успехи СССР,

В «Гипросвязи» тоже был свой газетный киоск и моя мать несколько лет дружила с тамошней киоскершей. Хотя ее дружбу нельзя было назвать бескорыстной – не помню, чтобы моя мать сделала хоть что-то для киоскерши, но систематически брала у нее почитать редкие и, к тому же ставшие, после очередного подорожания в начале 1980-х годов, достаточно дорогими научно-популярные журналы «Наука и Жизнь», «Наука и Религия», «Вокруг Света». Вернее всего их связывало то, что киоскерша работала в «Гипросвязи» недавно и никого из здешних не знала, а поскольку сама была уже пенсионного возраста, то завести какие-то знакомства в среде достаточно молодых сотрудников ей было трудно. Моя мать, во-первых, была близка по возрасту, что облегчало их общение, а, во-вторых, как говорится, сама навязsdалась в дружбу, а той этого только и надо было.

Мне мать много рассказывала мне про эту женщину, но почему-то никогда не упоминала, ни ее имени, ни фамилии. Я не придавал этому особого значения, считая, что это всего лишь мамкина форма рассказа. Но выяснилось, что она просто их не знала и даже совершенно ими не интересовалась.

Это, как раз, и погубило их общение, которое прервалось достаточно резко и, в общем-то, очень некрасиво.

Как-то мать зашла в киоск и в углу увидела большую стопку журналов, перевязанную шпагатом под который был засунут кусок коричневой оберточной бумаги на котором большими печатными буквами было выведено «РВАНИНА», Мать, увидев, в общем-то, совершенно целые журналы, низведенные до категории рванины, то есть явно идущие на выброс, заинтересовалась в смысле взять их себе бесплатно и спросила:

- Это что у вас такая за рванИна? Не нужна? Можно забрать?

- Никакая это не «рванИна» – обижено ответила киоскерша – а «РвАнина» – моя фамилия и это – новые поступления в киоск. На базе они всегда подписывают тюки – кому отвозить.

Мать, осознав все неудобство положения, постаралась ретироваться тихонечко бочком, не попытавшись разрядить ситуацию шуткой, ни извинившись, ни возмутившись своей досадной ошибкой, ни сразу, ни впоследствии, и больше с киоскершей не разговаривала.

 

 

1  А таких, поверьте, было немало – часть просто не успевала этим заняться дома, поскольку на один унитаз претендовали и папа, и мама, и сынок, и дочка, и, еще, порою дедушка с бабушкой. Но были и такие, которые принципиально считали, что пачкать свой унитаз, коли есть государственный нецелесообразно и корчились в «орлиных позах» (практически все унитазы на предприятиях сидений не имели) может от жадности, а может от полнейшего идиотизма.