Окулист Глазьев

       Врач окулист Глазьев был заведующим отделением и секретарём парткома. Он был крайне неприятным типом, носил большие роговые очки с толстыми линзами, обладал склочным, истеричным характером и властной, но трусливой натурой. Колллеги "за глаза" его звали "глауком Глазьев". Чтобы Глазьев не смог никого сглазить, врачи и медсёстры отделения по примеру и с подсказки санитарки тёти Глаши, все без исключения, носили при себе православные иконки с изображением святых или Богородицы. "Глауком" знал об этих маленьких хитростях своих подчинённых и, перед тем, как дать кому-то очередную взбучку, клал в правый карман своего белоснежного, накрахмаленного и отутюженного тётей Глашей халата с вышитой на нагрудном кармане буквой "Г" маленький бронзовый бюстик вождя мирового пролетариата. Тот, по его мнению, нейтрализовал защитный экран религиозного опиума, используемого несознательными сослуживцами. "Дать Глаукому в глаз" было заветной мечтой каждого врача-мужчины глазного отделения больницы. Поговаривали, что даже добрая тётя Глаша, и та смотрела положительно на подобное предложение. Глазьев это знал.
       Каждую пятницу, в конце рабочего дня врачи и с ними медсестра Лидочка собирались в ординаторской, чтобы за бутылкой "оковитой", под звучащую из магнитофона их любимую песню "Эти глаза напротив", опрокинуть рюмашку-другую, залить, так сказать глаза и помечтать о том, как однажды, подпоив электрика Гришку, расскажут ему, будто "Глауком" положил глаз на его пышногрудую жену, буфетчицу Любашу, блондинку с высоким шиньоном и в белом передничке, напоминавшую свежую, тёплую ватрушку, которыми она торговала в буфете больничной столовой. На что Гришка, имея крутой нрав и ревнивый характер, обязательно "натянет Глазьеву глаз на одно место". Эти радужные мечты приводили их в неописуемый, детский восторг и, как рукой снимали накопившуюся за неделю усталость, придавая новый заряд энергии на неделю следующую. Глауком же в эти моменты стоял под дверями ординаторской, вслушивался в весёлые, крамольные речи подчинённых, вдыхая через замочную скважину аппетитные запахи "докторской" за два двадцать, свежих нежинских огурчиков, батона с хрустящей корочкой, шипящей, так похожей на наш "Байкал", только появившейся в продаже отечественной "пепси", дымок кишинёвского "мальборо" и призывный, тонкий аромат Лидочкиных духов "Быть может".  Иногда Глазьев приникал к замочной скважине толстыми линзами очков, чтобы разглядеть не менее аппетитный, чем свежий батон Лидочкин круглый зад в коротком "мини-халатике", который она одевала прямо на бельё, как бы случайно забывая застегнуть на нём верхнюю и нижнюю пуговицы, демонстрируя свои прелести. Глауком с нескрываемым удовольствием разглядывал через замочную скважину Лидочкины сокровища, вожделея молодое, комсомольское тело, задолжавшее комсомольские взносы за прошлый месяц и думал про себя: "хороша-то как!" Лидочка догадывалась, что Глазьев подглядывает за ней через замочную скважину и садилась на стул лицом к двери, принимая разные позы и показывая начальству свои стройные ножки и купленные у знакомого фарцовщика "Носа" польские белые кружевные трусики с красным сердечком. Она думала: "ой, как хорошо"! Её можно было понять - она хотела стать врачом. Врачи тоже знали, что Глазьев стоит под дверью и не только всё слышит, но и видит то, что и им хотелось бы видеть, и потому подливали в стаканы "оковитую" и рисовали вслух картины страшной мести электрика Гришки, думая при этом: "эх, хорошо-то как!"
        И всех всё устраивало, и каждому было хорошо по-своему.

11.04.2014 г.
г. Киев