Введение

Заброшенное здание около какой-то довольно старой одинокой усадьбы в лесу. Должно быть, раньше в нёмъ жил садовник. Весь садъ, усадьба по самую крышу и этот небольшой заброшенный домик, заросли чудными флуоресцирующими цветами, нежными голубыми светляками высвечивая округу. Кованый забор с шипами на концах вертикальных спиц и дивными узорами вдоль них, был увит диким плющом. В заброшенной развалине, судя по отсветам, горела свеча; прохладный, будто веющий мыслью и жизнью воздух, разносил по округе мелодичные возгласы совъ, переухивающихся где-то в ветвях старинного леса, напоминающего давным-давно заброшенный сад.

Темные кусты отлично закрывали мою встрепанную макушку от нечаянного взгляда; скрипку я положил на колено, чтобы нечаянно на ремне не соскользнула с плеча и не бренькнула о землю в чехле. Я уже давно заметил за этим мужчиной странности, я видел, как он скрывался в лесу каждый лунный месяц в определенные дни. А еще эта девочка… она ходила за ним молчаливой тенью, я за все это время не слышал от нее ни слова. Он же был учителем в моей школе. Учил нас алхимии и истории, и на этих уроках сидела эта тихая рыжая девочка на самой дальней парте, далеко от других учащихся. Среди нас не было ни одного, кому бы этот странный мужчина нравился. Он казался очень, просто неоправданно жестоким, не испытывая к своим ученикам абсолютно ничего. Он рассказывал вдохновенно, но будто забывая о нашем присутствии. Шуметь на его уроках было категорически нельзя, ибо непослушание в этом вопросе могло повлечь за собой серьезные проблемы для нарушителя спокойствия. Мои одногодки из класса считали, что он просто влюблен в свою работу – в науку, но терпеть не может людей, но я был уверен, что проблема намного глубже… в полнолуние пары всегда отменялись, и его никто нигде не видел. В эти дни он вообще не выходил из дома – я видел, как за задвинутыми шторами горела свеча даже днем.

Внезапно скрипучая дверь заброшенной садовой хижины со стоном открылась, и из нее показались две спокойные тени. Девушка шла позади, похоже, с закрытыми глазами, а он – со свечей в левой руке и с книгой – в правой. Ровная площадка без деревьев посреди сада перед хижиной и старинной усадьбой, больше похожей на маленький дворец, и колдун, несколько неуклюже зажав раскрытую книгу под мышкой, достал из кармана своего черного балахона что-то маленькое, похоже, пузырек, и, разбрызгивая наполняющий его элемент, прошел круг. Стоило ему отойти, как трава выгнила ровным кругом как раз такого диаметра, какой прошел сам колдун. Потом он что-то шепнул девочке, и она, медленно достав откуда-то из-за пазухи короткий кинжал, подошла к Магу и спокойно, не открывая глаз, вспорола услужливо подставленную ей ладонь. Тут-то мне и правда стало не по себе – либо это ночь такая темная и плохо видно, но, по-моему, кровь у мужчины не была красной. Она была черной, как нефть, как смола…

 – Я отрекся от Небес, и взываю к ВАМ! – почти прокричал Маг, обходя тот же круг, но уже согнувшись, ведя раненной рукой по земле. Начертав что-то, он отошел в сторону, велев девочке зайти в круг. Он раскрыл книгу и продолжил тем же громким, низким, волнующим голосом, который сковал меня, восхитил, ужаснул, заставив затаить дыхание – я просто не мог пошевелиться, волшебство и волнение переполняло меня, я совершенно забыл о своем теле, я весь ушел во зренье и слух. Вот когда он прекрасен – суровые черты лица и черные ниже плеч волосы, отбрасываемые назад неощутимым, неправильным ветром, идущим от выгнившего окровавленного круга на земле; некогда холодный, теперь такой пламенно жаркий блеск в глазах, стройный силуэт, стоящий ко мне почти спиной, сила и ум…

 – Проклинаю тебя, Иисус Назаретянин,
Раб раба…

Я ужаснулся. Никогда я не слышал такой ненависти и презрения от человека своего общества. Это было дико и странно, впервые мне захотелось ворваться в центр всего этого и возразить. Я вспомнил, как за крестное знамение учитель выгнал мальчика из класса – еще года два-два с половиной назад, и хотел добиться его полного исключения. Мальчику пришлось изучать эти два курса самостоятельно и сдавать директору.

Маг обернулся, по моим прикидкам, к югу, и продолжил:
 – Я – тот, кто прошел тропою в темном лесу, проложенной диким вепрем, в канун Иванова Дня, я – прошедший обряд Numitor – обряд посвящения, я – тот отрекшийся, что прошел всё обучение у своей матери-ведьмы…

Девушку объяло пламенем, круг – те знаки, что были начертаны – загорелись, но мужчина не остановился. На его каком-то не совсем человеческом уже лице проступили отголоски сумасшедшей радости – ненормального, безудержного счастья.
 – Я вырос для того, чтобы стать Истинным служителем Тьмы. Я взываю к ВАМ! Придите, и откройте мне Вечность, откройте мне ТУ Силу, которую я заслужил! Я хочу отплаты, которая была обещана. Я не привязан ко смертным, я ненавижу Небеса, я – достоин той чести, за которой явился…
Его обезумевшее лицо испугало меня. Ужас холодной сталью разлился по венам. Но это мгновение быстро прошло. Девушка стояла в огне, ее волосы были растрепаны. Скрипка все-таки тренькнула о землю, но… никто этого не заметил.

"… ZERABTU SCIMMEBELIAYAZN VTA AKL
ESPHAMEN AZ NUCILTOR VAZITER
NENZOTM TLAF KARONASH EMERTU
XENOBAS UTTAR…" – нараспев глубоким голосом говорил Мужчина, глядя, как девочка спокойно, безвольно стоит в объявшем ее пламени.

Я вскочил, бросился к воротам кованного, обвитого плющом забора, но меня никто не видел, я будто не существовал в их мире. Из-за пазухи Маг достал черного голубя, перевязанного красной лентой, и, закончив заклятие, отбросив книгу в сторону, он подобрал кинжал с земли, хладнокровно вонзил, и взвизгнувшая птица безвольно обвисла в руках своего убийцы, перестав трепыхаться. Девочка открыла глаза и с ужасом обернулась.
 – Нет, Учитель, НЕТ! – затуманенные глаза невидяще искали что-то вокруг.
Я был уже близко – я вбежал в ворота и осталось только бежать вперед… но что делать? Что делать, когда добегу?
Маг бросил мертвую птицу перед собой и повелительно воскликнул:
 – Откройтесь! Не медлите, примите жертву и дайте то, о чем я мечтаю! – прямо перед волшебником образовалась огромная черная воронка, явив, как показалось, самое Дно Преисподней. Сотни и тысячи мелких демонов вырывались оттуда, задевая Мага и пролетая мимо, на мгновение я остолбенел, стоя в нескольких метрах от Мага, и тут появилась Она.

 – Ангел Господен, Хранитель мой Святой, не оставь меня… и ты, Ангел дитя сего непорочного, вспомни о любимице своей, приди и сохрани… – все, что вспомнилось, это молитва Ангелу хранителю, из какой-то библейской книжонки для детей, которой учила меня мама. Странно, но в такие моменты все те вещи, которые, казалось, перерос, кажутся такими светлыми, правильными. И… я говорил, уповая на эту силу, в которую не так уж и верил, те отрывки фраз, которые всплывали в памяти – несвязно, неверно, несуразно, но – от чистого сердца, веря в это всем своим существом. Я никогда прежде не чувствовал ничего подобного – такая легкость, все было так просто: ни страха (я бы все равно не успел убежать, даже останься я в стороне – у забора), ни сожаления (смерть – она у всех одна, рано или поздно), осталась только простая и свободная вера. Я впервые и, кажется, единожды чувствовал, как щиплет глаза и по щекам течет вода. Наверное, это были слезы. Я, подчиняясь неясному внутреннему порыву, достал из чехла скрипку, и заиграл. То, что хотело сердце, какая-то странная комбинация звуков, которая такими дивными отголосками отозвалась из лесных чащ. И думать нечего, что кто-то услышит и придет на помощь – я тащился сюда за магом несколько часов к ряду, тут нет ни души далеко окрест. Нет… но эти звуки – они вселяли в меня надежду. Я играл с закрытыми глазами и не знал – жив я, или нет. Я очень любил этот звук под моим ухом, отдающий в сердце и заполняющий разум. Нежный, вибрирующий звук… сейчас это было, как дышать.

Я открыл глаза. Демоница молча смотрела на меня, не обращая внимания на девочку, уже не горящую, в дымящемся кругу и немного обуглившейся одежде, присевшую и обхватившую колени. Девочка смотрела на одну из ряда Лордов Тьмы с нескрываемым ужасом, к которому мешалось еще что-то.

 – Привет, маленький скрипач. – как-то странно насмешливо и серьезно проговорила Демоница. – Ты странный. Ты пленил меня. Сейчас, ясное дело, явится тот, кто защитит и тебя и эту девочку. Тот, к кому ты воззвал, сам Архангел Михаэль. Его меч способен сокрушить кого угодно из моих собратьев. – Демоница была прекрасной. Удивительно красивая, смуглая, даже темная девушка с с черными кожистыми крыльями, без какой-либо одежды. Ее красота завораживала, но была не моей и не могла меня пленить. Я далек от таких девушек. – Послушай, мальчик. Вот тебе – на память… может, захочешь поучится играть на своей скрипке, как Боги? Со мной всегда можно договориться… меня зовут Лилит, я – Владычица глубин, покровительница демонов Воды. Удачи, юный музыкант… или некромант?
В моих руках оказалась книга в черном кожаном переплете с прямой пентограммой, вырезанной на корешке.
 – Делай то, что должен – закрой круг, мальчишка. – повелительно сказала она.

Внезапно яркий свет пронзил небеса, откуда-то сверху опустился огромных размеров крылатый белый фонтом, настолько ярко светящийся, что неразличимы были ни черты Лика, ничего. Я видел только синеву глаз и блеск клинка в руках Великого Светоносца.

 – Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… – невесть с чего начал говорить я. "Запомни, Маскимилиан. Это – самая главная, самая сильная из всех молебен и молитв– вспомнишь ее в трудную минуту, и все будет хорошо. Это важно, сынок…"
Демоница кисло скривилась и скрылась в закрывающейся воронке Великих Врат Тьмы.
 – Еще увидимся, братец… – донесся ее громоподобный, густой, завораживающий и глубокий голос далеким эхом и Врата, будто поглощая себя же, сжимались дальше, пока не исчезли вовсе.
Клинок Светлого ударил в то место, где была воронка, и послышался скрип закрывающейся двери. Он вспыхнул еще ярче и исчез. Все вокруг стихло…

Несколько минут я стоял в полной тишине и глубокой темноте, потом начал отличать звуки, позже – тусклые блики и отсветы луны. Еще через несколько мгновений вспоминать все, что только что видел и слышал… я почувствовал, как задрожали колени, резкий, прерывистый вдох, болезненно замершие за эти мгновения легкие вновь наполнились кислородом. Я понял, что выжил.

 – Этот человек… учитель… ушел за предел, отделяющий ночь ото дня и день от ночи… – голос у девочки был высокий, тихий, певучий и ласковый, – его съела эта… крылатая женщина. Он – мой отец. Так он мне говорил с детства. Он – мой Учитель, так он велел мне звать его. Ты сумел закрыть Врата, которые поглотили его. Теперь я подчиняюсь тебе, слушаюсь тебя, и тебя буду звать Учителем.

 – Учителем? Я ничего не делал! Оно само… что это значит? О чем ты? – я не понимал, что происходит, до сих пор не в силах осознать все то, что видел. Я понятия не имел, что такое вообще может быть…

 – Ты красиво… – она показала на скрипку в моих руках. По лицу девушки катились слезы. Я ощупал свое, но оно было сухим. Вдруг она отвернулась и, закрыв лицо, зарыдала. Маленькое тельце билось в истерике, а я стоял в растерянности, не зная, что делать…