Собака

Первые недели моей Американской эмиграции текли среди прекрасных людей, которые жили здесь уже полтора десятка лет и свои собственные первые недели прочно забыли. Лишь я был тем, кто мог бы напомнить им какими они когда-то были, но глядя на меня они не могли даже поверить, что такие люди бывают вообще.
А те кто верили, были за океаном и я даже не мог себе представить, когда мы увидимся, и это было хорошо. Хватило бы у меня решимости вынести эту разлуку, если бы я знал, сколь долгой она будет? Не знаю.
Зато уже знал, что все живущие в Америке отличаются друг от друга по их умению делать деньги. И на то время,  по этим возможностям, я был ближе всего к собакам. Вот так я и оказался среди... собак. 


Никогда до этого я не жил в маленьком городке, хотя мне было уже за сорок. К тому же городок находился не в Советском Союзе, который я покинул только-что и навсегда, а в штате Mэйн. Городок этот был очень благополучным. Целый день все его жители находились в разъезде по делам своих или чьих-то бизнесов – собственно потому он и был благополучным – все были при деле. К вечеру его обитатели съезжались домой и своих хозяев встречали соскучившиеся собаки, которые весь ушедший день вообще не видели людей. Вот в таком городке неожиданно я и оказался...


В поселке жили четыре собаки. У всех были хозяева. Одна дворняга, одна пожилая Чау-Чау, фокс-терьер и великолепная немецкая овчарка. С этой немецкой овчаркой мы познакомились в первый же вечер моего приезда. Помню, в доме было жарко. Я вышел на улицу вдохнуть прохлады. Вышел, вздохнул и уже после первого вздоха почувствовал опасность!  Почувствовал прежде, чем увидел  крупную немецкую овчарку, которая неслась на меня из темноты ночи. Собака была уже так близко, что я смог узнать одного из тех чепрачных зверей, которые только и ждут команды «Фас», чтобы броситься на горло – причем, на мое.


Вообще-то я не очень боюсь овчарок... у меня в юности была своя, и с ней я мог говорить, а эта была американская и языковый барьер был не в мою пользу, так что я испугался. Овчарка же, вместо того, чтобы прыгнуть, остановилась в метре от меня, села и принялась нетерпеливо повизгивать. Тогда лишь я заметил – собака сжимала в челюстях длинную ветку от дерева. Я посмотрел собаке в глаза. Ее глаза мне говорили  – поиграй со мной – однозначно, именно эту фразу. Вот таким было начало нашей дружбы. Собаку звали Саманта... 

 
В следующие дни я познакомился с фокс-терьером. Он жил за оградой красивого дома и всякий раз, когда я проходил мимо, заливался лаем. Конечно, с одной стороны его можно было понять – в Америке никто не проходит мимо забора, только проезжают. Но с другой стороны, видимо, сказывалось содержание за “железным занавесом”. Однажды когда он особенно сильно заливался, я сунул ему в решетчатый забор палец. Фокс обалдел. Не зная, что делать, он принялся тщательно обнюхивать этот палец. Я убрал палец, он снова залаял, я сунул ладонь опять, пес лизнул палец и снова начал его обнюхивать. 


С прочими собаками у меня тоже наладился душевный контакт. Но все-же, основным моим занятием в те дни был английский, которого я не знал тогда совсем. В Союзе я считался крайне способным к математике. Но я хорошо понимал, что не к иностранному языку и что способности к математике это совсем другое.  С английским так – никакая логика не выведет одно слово из другого. Тем более не скопирует его в долгую память, чтобы потом стремительно вызвать в короткую опять. И я, вышагивая по backyard-y, заставлял себя засунуть очередное слово в дальнюю память, видел своих близких, оставленных в Союзе и не мог отогнать виденье... Так, однажды я стоял за домом у обрыва на небольшой площадке. Это было днем. Вокруг – никого. Я забылся на несколько минут и когда очнулся, сквозь пелену слез в глазах увидел моих новых приятелей. Они сидели вокруг с наклоненными в сторону головами и очень чутко смотрели на меня... Тогда мне показалось, что это я уже где-то видел. Видел конечно...  Генерал Хлудов на скале возле моря...


А вот с Самантой мы стали друзьями значительно раньше, чем я познакомился с ее хозяевами. Однажды вечером, это было в выходные, я проходил мимо ее дома... случайно. Она выскочила из-за кустов с рычанием. На шум тут же показалась хозяйка. Правда, ее вмешательства не понадобилось. Саманта настигла меня и... узнала. Вот тогда я по-настоящему увидел, что значит собаке стыдно. Саманта стояла так старательно отворачивая голову, что я подумал – она может вывихнуть себе шею.


Еще, в дневное время я ходил за почтой – получасовая прогулка. Еще недавно я мог себе позволить пройтись на почту в одиночестве, что я в общем-то ценил. Теперь Саманта, даже если она сидела в своем доме за две сотни метров от моего, умудрялась меня унюхивать. Так что, когда я отходил от парадной двери шагов на двадцать, она появлялась рядом, как из под асфальта, и ловко пристроившись у левой ноги сопровождала меня на почту и назад, а после отправлялась домой.


Однажды я сидел в back-yard-е «с английским» и Саманта мне сильно мешала. Она все время старалась завладеть моим вниманием. В основном, она тыкала мне в руки небольшой камень. Я обратил внимание, что камни она любила носить еще больше, чем палки. Чтобы как-то избавиться от ее дружелюбия, я вынужден был брать у нее камень и бросать куда-нибудь в траву в пределах back-yard-а. Поскольку Саманта его быстро приносила назад, возможности заниматься у меня практически не было. И тут я сообразил, как от нее избавиться на-подольше. Позади back-yard-а была ничья территория – сильный уклон к дороге метров 50 шириной. Над уклоном росли старые дубы. Поскольку территория – ничья, а дубы регулярно роняют растительность, листья разных лет устилают склон, да так, что если по нему спускаться – ковер по-пояс. В очередной раз Я взял небольшой камень из ее пасти и бросил в сторону этого склона. Саманта кинулась вдогонку и... исчезла. Конечно, за полчаса, что ее не было, я позабыл о собаке более-менее сумев сосредоточиться на английском. Я был необыкновенно удивлен, даже не сразу сообразил, когда из-за кустов разделяющих back-yard и склон выползла совершенно заросшая листьями Саманта с камнем в зубах. Камень тоже был сначала вылизан, а потом к нему приклеились те же листья. На этот раз собака отдала мне камень очень неохотно. Тут только я почувствовал, что она одарена не только необычным умом, но и сверхъестественным чутьем. Позже, в другие дни, я бросал туда-же камешки поменьше, приметной для меня формы. Кстати, она не бросалась в направлении полета камня сразу. Проводив брошенный камень глазами, она бежала в сторону, где была более удобная тропа. И уже снизу, сделав крюк, выискивала камень и всегда находила.


Фамилия ее хозяев была – Петрушко. Они происходили из российских дореволюционных эмигрантов, но русский не сохранили.  У них была куча детей. От всего семейства веяло добром и любовью...


Надо сказать, что каждое мое утро начиналось с часовой пробежки в лес с многовековыми хвойными гигантами.  Мне казалось, что именно такие деревья я видел давным-давно в России, пересекая хребет Хамар –Дабан в Забайкалье. Начиная с некоторого времени, Саманта принялась увязываться за мной. Первым делом она разбиралась с прочими претендентами (Чау-Чау и Дворнягой), которым тоже хотелось бы побегать. Вообще-то Чау-Чау значительно крупнее немецкой овчарки, но Саманте, похоже, помогала убежденность, что мне больше никто не нужен. Разделавшись с собаками, Саманта догоняла меня уже на выходе из поселка и сопровождала довольно далеко, отгоняя теперь уже незнакомых собак, живущих в поселках по дороге. Конечно, бежать со мной 7 километров она была не  в состоянии, все же она – собака. Дело в том, что весь мой маршрут проходил сосновым лесом, а по обе стороны от дороги – озера. Как только дурехе становилось жарко, она сбегала вниз остудить себя в холодной озерной воде, а после ей приходилось меня догонять и так снова и снова. Больше 3 километров она не выдерживала. Как правило, вернувшись домой я находил ее ожидающей меня в моем  back-yard-е, после чего усталая собака плелась домой. Я довольно часто уходил заниматься языком на одно из ближайших озер. Саманта увязывалась за мной. Я старался не отрываться от занятий. Не получая необходимой дозы внимания, Саманта, в основном, купалась в озере с небольшими перерывами, чтобы вылезти на травку, подойти ко мне поближе, а уже потом отряхнуться, то есть стряхнуть воду с себя на меня, справедливо считая, что мне тоже жарко. А может приглашая и меня искупаться?


Однажды, когда мы с Самантой возвращаясь вышли на дорогу из прибрежной полосы деревьев, нас нагнал роскошный белый кадиллак с соседкой за рулем.  Соседка открыла дверь и предложила подвести меня до дома. Я сел на переднее сидение и тут только увидел, что Саманта смотрит на меня совершенно потерянными глазами (соседка не хотела брать мокрую после купания собаку на белые кожаные сидения). Мы переглянулись с соседкой и оба поняли, что у меня нет выбора кроме как сойти и пойти пешком с животной рядом, как и пришел. Саманта, это я видел,  была очень довольна.


Как-то у Саманты появилась любимая игрушка. Ей подарили “летающую тарелку” с симпатичным Мickey Мouse, напринтованным на поверхности.  Уж не знаю, различала ли собака мышонка, но она даже позабыла о камнях и палках. 


Как-то я пошел на озеро с книгой. Саманта лежала в траве у своего дома. Увидев, что я иду на озеро, она поначалу бросилась ко мне, но вдруг, странно заметалась. Я шел не останавливаясь, а она помчалась к своему back-yard-у. Я уже думал, что смогу сегодня позаниматься без помех, когда собака меня догнала с этой самой тарелкой в зубах. Я продолжал шагать к озеру. Саманта совала мне тарелку, я бросал – она приносила, я снова бросал, она приносила но,  вскоре видимо устала. В очередной раз Саманта принесла тарелку, но не отдала мне, а исчезла в лесу среди деревьев. Вскоре она настигла меня, уже без тарелки. Я добрался до озера,  занимался там часа два. И мы ушли в направлении к дому.  Точно в том же месте дороги Саманта снова бросилась в лес и догнала меня уже с тарелкой в зубах. Надо сказать, что Саманта играла с ней не менее двух недель, а тарелка была из пластмассы. Собака так осторожно с ней обращалась, что игрушка оставалась, как новая и ни следа от ее огромных зубов...  А через несколько дней Саманта стала хранить тарелку в моем back-yard-е в начале склона, всякий раз закапывая ее в листья перед уходом домой на ночь.


Как-то в воскресенье я обратил внимание, что Саманта ни разу не заходила ко мне в back-yard. А в понедельник утром ее хозяйка позвонила по телефону и сквозь рыдания в трубке я смог разобрать, что в воскресенье утром “…Samantha has been run over by car nearby gas station…” (Саманту задавила машина возле заправки)
Я тут же пришел к Петрушко. Алида, ее хозяйка, обняла меня и долго рыдала. Я мог только разобрать “…your best friend, your best friend”.  Здесь же стояли и дети, и муж, все с непросохшими глазами...


При своем необыкновенном уме, у Саманты была очень слабая точка – в доме было четверо детей и конечно четыре или пять машин. Дорогу Сманта всегда переходила не спеша, ей в голову не могло прийти, что машина может причинить ей вред …


В это же день молодая дворняга нашла в моем back-yard-е “летающую тарелку” и сгрызла ее на несколько кусков. Одна половина тарелки осталась в том месте, где Саманта ее припрятала. Был теплый день, я плакал над этим куском, лежа в многолетних листьях, видимо как можно плакать только в детстве.


                Гари Забелин