Гуси, на травку!

«ГУСИ», НА ТРАВКУ!

Во взводе, помимо нас – нескольких одесситов и запорожцев, молодыми солдатами были также человек пять молдаван, из того же южного призыва, да несколько ребят из глубинки России. Буквально  в первый же день старший сержант Волгин и его «годки», т.е. одновременно пришедшие вместе с ним в славные ряды СА, доходчиво объяснили нам социальную иерархию рядового состава ЖДВ. Мы, мол, до полугода службы, являемся «гусями» – самой бесправной и низкой «кастой» в среде служивых. Следующая, более значимая категория – «гусаки»:  от полугода до года службы. Затем следуют «фазаны»: срок службы от года до полутора. И, наконец, наиболее высокая и уважаемая воинская «каста –  «старики» или «деды», соответственно, от полутора лет службы и до двух, т.е. до «дембеля» (демобилизации). «Гуси» обязаны беспрекословно выполнять все пожелания в первую очередь «стариков», во вторую – «фазанов». Объективности ради, хочу сказать, что и «гусаки» нередко порывались помыкать «гусями». На практике всё это приобретало уродливые и крайне унизительные формы. Так, все «гуси» должны были спать только на койках верхнего яруса, и это было, конечно, не случайным. Дело в том, что внизу, вдоль описанной уже ранее трубы, идущей от печи и основательно нагретой, выставляли служивые свои мокрые сапоги и намотанные сверху на них портянки. Те сохли, наполняя в течение продолжительного времени воздух соответствующим запахом, а без деликатностей – вонью. Не нарушая законов физики, всё это поднималось вверх, на уровень второго яруса и потолка. Не раз, лёжа на койке под потолком, вспоминал я проникновенные строчки Сергея Есенина из поэмы «Песнь о великом походе»:

 «В красном стане храп,
  В красном стане смрад.
  Вонь портяночная
  От сапог солдат».

Да, с большим знанием деталей живописал сходную ситуацию Сергей Александрович!
В палатке, несмотря на попытки каждодневных уборок, всё же царили грязь и антисанитария. От торфа, которым топили печь, летела пыль, а от самой печи – сажа. Да и два десятка человек, бывая один раз в 10 дней в бане, издавали запахи отнюдь не весьма популярного в те годы мужского одеколона «Шипр»…
Методы отбора у молодых солдат новых предметов обмундирования были различны. Помимо банального срывания, например, шапок с головы или подмены одежды, когда «гусь» спит (что было в моём случае), практиковались и более изысканные приёмы. Суть одного из них – застать молодого служивого в туалете, сидящего с ремнём на шее и шапкой на голове. Пользуясь беспомощным положением воина, можно было беспрепятственно забрать и первое, и второе. Для некоторых «стариков» это была  весьма увлекательная охота…
Всех «гусей» закрепили за старослужащими, которые внесли их имена в записные книжечки. «Молодым» был растолкован широкий и разнообразный круг обязанностей. К примеру, стирать носки «старичка», приносить ему с утра из столовой завтрак в виде большого ломтя белого хлеба с «серьёзным» куском сливочного масла, нескольких кусков сахара и кружки чая и пр., и пр. «Старики» поутру, разумеется, не поднимались по бодрому крику дежурного «Подъём». Мало того, на спинках кроватей у них висели предупреждающие таблички «На заре ты его не буди!». Конечно, первостепенным делом «гусей» было выполнять разные производственные задания, даваемые начальством «старикам». Всякие провинности и неуважения со стороны «молодых» старослужащие дотошно фиксировали в записных книжках.
И вот наступал день получения солдатского жалования – так называемых «наркомовских: рядовые по 3 рубля, сержанты – почти в три раза больше… Разумеется, деньги у «гусей» одномоментно изымались. А три рубля в те годы, уважаемый читатель, чего-то да и значили… Например, пол-литровая бутылка водки стоила 2 рубля 87 копеек, а 250 – граммовая «чекушка» – 1 рубль 49 копеек. Но, «когда мы были молодые», больше хотелось сладостей, например, сгущёнки…
Вечером «старики» и «фазаны» устраивали праздничный ужин, в меню которого непременно входила жареная картошка. Воровать её на кухню посылали  нас – «гусей». Мы же должны были чистить и жарить её на большом противне на нашей палаточной печке. Постепенно старослужащие напивались. Затем извлекали записные книжки с провинностями «молодёжи» и начинались разборки. Вначале «молодёжь» стригли наголо, поскольку «гусь» не должен был носить иной причёски. Разборки чаще всего не ограничивались банальным мордобоем, хотя, разумеется, без него было никак.  К полуночи «молодым» командовали спать, и, когда те засыпали, «развлечения» приобретали иной характер. Наиболее безобидным было вставить между пальцев ног «гуся»  бумагу и поджечь, на армейском жаргоне это называлось «запустить вертолёт». Более эффектным считалось заставить «молодого пикировать», т.е. сбросить вместе с матрасом со второго яруса на пол. Это было излюбленным «разборочным» занятием большинства «стариков». К счастью, никто из тех, кто пикировал, инвалидом не стал… Чего, вероятно, не скажешь о тех «гусях», на ком был испробован следующий воспитательный метод. К ушкам сапога привязывалась бечёвка метра два в длину, на конце её устраивалась петля, которую осторожно надевали на мужское достоинство спящего воина, расстегнув его бельё. После этого сапог размещался на лице, и «гуся» резко будили. Проснувшийся, ничего не понимающий «молодой» хватал сапог и швырял его что было силы… Надеюсь, понятно, что следовало за этим…
Воистину, изобретательность наших «стариков» в унижении и терроре над молодыми солдатами,  не имела границ!
… Наступила ранняя весна. Снег начал стаивать, кое-где пробивалась первая трава. С куревом в части почему-то стало плохо, а наши «старики» почти все «гоняли дурной дым». С завистью поглядывали они на офицеров и старшин-сверхсрочников, покуривавших не только отечественные, но и болгарские сигареты, что в те годы в мужской среде считалось, чуть ли не признаком хорошего тона. «Курительный» вопрос встал столь остро, что пробудил в голове кого-то из «стариков» до гениальности простую мысль: мобилизовать «гусей» на сбор «бычков», т.е. окурков на территории воинской части. Помню, построили нас, «молодых», у палатки. Старший сержант Волгин сказал краткую, но пламенную речь о необходимости обеспечения «старичков» табаком. Каждому была определена норма в 20 жирных «бычков». Собрать их было необходимо в течение дня, до ужина.  – Ну, «гуси, на травку! Крутите во все стороны шеями! – по-доброму напутствовал нас Волгин. – И главное – не забывайте о выполнении нормы!
Странно, но почему-то никого из «стариков» совершенно не смущал вопрос гигиенического порядка: а не опасно ли курить после кого-то, ведь в, принципе, можно «подцепить» чужую хворь? Либо эти пустяшные мысли им попросту в голову не приходили, либо была святая уверенность, что весь курящий командный состав нашей части – безусловно, здоров…
 Как бы то ни было, мы ежедневно выходили «на травку», искать «бычки»… Норма сбора должна была выполняться, ибо в противном случае «старики» лютовали… И чего уж там скрывать: иногда между «гусями» из-за «жирного бычка» возникали стычки, особенно тогда, когда время близилось к ужину, а норма всё ещё не выполнена… К сожалению, это было…
А вследствие всего этого было и другое: стремление «молодых», «под завязку» хвативших издевательств и глумления со стороны «стариков», любым путём комиссоваться из армии. И нужно сказать, что для реализации этой цели, некоторые «гуси» шли на всевозможные ухищрения, жертвуя зачастую своим здоровьем. Меня, наверное, всё же сдерживали от всяких дел подобного рода мой старший возраст (по сравнению с иными молодыми солдатами) и мысль о, том, что это – преходящее… Хотя сама идея – комиссоваться, нет-нет да и мелькала в то время в моей голове…