Фиалки

 После окончания института мы с мужем приехали по направлению  в не большой  шахтерский городок. Проблем с жильем не было, нам дали двух комнатную квартиру, чему мы были бесконечно рады.  Жизнь на съемной квартире небольшая радость и мы с мужем, пока учились в институте, вкусили ее прелесть по полной программе. Это был  переулок, тихий и спокойный, где уютно расположились небольшие частные домики, однако  достаточно сильно потрепанные временем. Поэтому наши три дома, в которых проживали молодые специалисты, выглядели  достаточно празднично.
Очень быстро мы познакомились с соседями, а уже через год, я  знала почти  всех, кто жил  в нашем переулке.  Я была в декрете,  свободного времени  было много, и знакомство с соседями переросли в доверительные беседы. Так, что в скором времени, я уже знала все семейные тайны, проживающих в переулке жильцов, от словоохотливых соседок.  Кроме одной  очень пожилой женщины. О ней я не знала ничего, да и соседки, как-то странно отмалчивались. На вид ей было лет за восемьдесят,  седые волосы, аккуратно собранные на затылке в калачик, голубенький  беретик, с которым она не расставалась  до самой глубокой осени, белая блузочка и черная  юбка. В другой одежде мне не приходилось ее видеть. Дом в котором она жила, был очень старенький, покосившиеся ставни, были привязаны  какими-то веревочками, ворота во двор, давно требовали ремонта, но проходя мимо этого дома, невольно бросались в глаза   идеально чистые окна и необычная тюль, но зато летом, ее дворик благоухал ароматом разных цветов. А особенно удивляли фиалки, их было очень много, росли они повсюду: в горшочках, в каких то тазиках, на клумбах, но это не был хаос цветов, все подчинялось какому то непонятному порядку, известному только хозяйке. Однако  ощущение праздника и торжества охватывало всех, кто любовался этим оазисом цветов. Мне очень хотелось  познакомиться с этой удивительной женщиной  и вскоре, такой случай представился. Как- то  выйдя из магазина, я увидела, знакомый берет, и ускорила шаг. Женщина несла две довольно тяжелые сумки, то и дело, останавливаясь, чтобы передохнуть.
 -Позвольте вам помочь, - произнесла я первое, что пришло в голову. 
Женщина от неожиданности вздрогнула:               
         -Вы меня напугали, голубушка, знаете ли, задумалась, такое со стариками бывает.
  Ее миловидное лицо,   как будто  осветилось легкой улыбкой. Но больше всего меня поразили ее глаза, они были молоды, почти чужеродны ее маленькому, исчерченному морщинами лицу. 
-Дорогая, да вам самой нельзя носить тяжести.- улыбнулась она, - Мы с вами знакомы? Простите, я вас не припоминаю. Позвольте узнать, с кем имею честь говорить?
- Я живу рядом с вами, ваша соседка, мы с мужем недавно приехали в этот городок.
- Да, да, это в новом доме?  Что же, в таком случае самое время нам с вами знакомится,  Елена Сергеевна.
 И она протянула мне маленькую сухую ладошку.
-А вот сумки я вам не дам, вам нужно очень беречь, то драгоценное, что вы носите под сердцем.
Незаметно с разговором  мы подошли к ее дому. Мне было неловко, что я не смогла ей помочь, и видимо чувствуя это, она с какой - то теплотой произнесла:
-Не переживайте так, что не донесли  мне сумки, я привыкла их носить, это бывает не так часто, но главное, мне было приятно с вами познакомится, надеюсь, еще увидимся. Если вы не будете против, я охотно приглашаю вас на чай, в любое время.  Надеюсь,  что  вы не откажите мне в такой милости?
Она с такой надеждой смотрела на меня, что вежливо отказаться я  была не в силах и заверив ее, что мы с мужем  обязательно придем к ней, попрощалась.  Вечером, когда Андрей пришел с работы и поужинал,  а затем, удобно устроившись на диване с газетой, собрался читать ее,  я  приступила к своему плану.
-Андрюша, помнишь,  ту бабушку, у которой очень красивые цветы во дворе? Так вот, сегодня я с ней познакомилась. Андрей! Ты меня слышишь?
-Да, да слышу,- не отрываясь от газеты, пробурчал муж.
-Ты будешь читать или меня выслушаешь? - Андрей вздохнул. Надо было видеть, с какой неохотой он отложил газету.
-Для моей любимой женушки все что угодно, - целуя меня, проговорил он, - Что я должен, моей  ненаглядной?
-Не мне. Нужно помочь этой бабушке, она живет совсем одна, а калитка, ты же видел, она на одном гвозде весит, ее чуть пни и она слетит с петель. Андрюшенька, ты же у меня все умеешь, даже делать калитки!
- Когда же я их успел научиться делать,   дорогая, что-то не припомню, - Андрей удивленно посмотрел на меня, - Ну хорошо, хорошо, попробую, раз ты так уверена, что я их делаю.
- Андрюшка, ты самый лучший!
- Не хитри, шурша газетой, - улыбался Андрей.
В субботу, прихватив с собой торт и всякие инструменты для ремонта калитки, мы пошли к Елене Сергеевне. Встретила она нас очень радушно, но узнав, что Андрей намерен сделать калитку, очень растерялась, и как мне показалось, в глазах у нее были слезы.
-Я уже прибивала ее, - неуверенно произнесла Елена Сергеевна, - но она почему то  отрывается . Ее  очень давно делал Петр Николаевич, мой муж. Он умер семь лет назад, и калитка совсем разрушилась после его смерти.
Говорила она тихо, растерянно, и мне стало не по себе от жалости к ней, и чтобы как то отвлечь ее от  печальных воспоминаний, нарочито бодрым голосом затараторила:
-Елена Сергеевна, у нас есть торт  и очень вкусные конфеты, а где чай?
Она   воскликнула:
-Простите, господи, так давно не принимала гостей, ко мне ведь ни кто не ходит, а чай сейчас будет готов, в самоваре вода быстро закипит, его еще Петр Николаевич покупал.
Все это она говорила быстро, как бы боясь, что я вдруг не дослушаю ее, и обижусь за неприготовленный чай. Мне хотелось успокоить ее, но я не знала как. Андрей остался ремонтировать калитку, а мы вошли в дом.  Пока Елена Сергеевна колдовала у самовара, я огляделась. В домике было две комнатки, кухня и небольшой зал. Он служил и спальней. Небольшой диван, уютно расположился в углу, письменный столик у окна, покрытый белоснежной скатертью, рядом два стареньких кресла. Но зато все стены заполнены стеллажами с книгами, от пола до потолка, это была настоящая библиотека.
-Елена Сергеевна, и это вы все прочитали?!
Не сдержав восхищения, воскликнула я.
-А зачем тогда книги, если их не читать?- Она улыбнулась.- Конечно Мариночка, все это прочитано, а особенно любимые произведения, то и по нескольку раз. Мы с мужем всю жизнь собирали эту библиотеку, иногда без зарплаты сидели, чтобы купить ценную книгу, всякое было, дорогая.
-Да, сейчас другие ценности, - подумала я, - все хотят иметь квартиру, машину, дачу, что же так меняет людей, а я ведь в их числе тоже, а может одно другому не мешает? Нет, – уверенно решила я, - жизни не хватит, чтобы иметь такую библиотеку, и все остальное или вернее денег, на это остальное.
-Мариночка, прошу вас к столу, - отвлекла Елена Сергеевна меня от размышлений.
На столе красовался торт, который был аккуратно разрезан хозяйкой, и кружки с чаем.
-Может  быть,  подождем вашего мужа?- несмело предложила хозяйка.
-Андрею еще очень много дел, - успокоила я Елену Сергеевну, - да и он не очень любит чай, пусть лучше работает, а мы с вами почаевничаем.
Пока мы пили чай, я без умолку рассказывала о студенческих годах, о нашей с Андреем свадьбе, словом обо всем. Она внимательно слушала и улыбалась. Более благодарного слушателя я еще не встречала. У нее была необыкновенная улыбка, сколько теплоты и добра, чувствовалось в этой  женщине, а главное она умела слушать. Наконец,   вдруг поняла, что говорю  без умолку только я, а хозяйке не даю даже слово вставить, мне стало стыдно перед Еленой Сергеевной, за свою болтовню,
-Простите Елена Сергеевна, я вас совсем заговорила.
-Нет, нет дорогая, ничуть, мне было очень интересно. Это замечательно, что у вас было детство, юность. А моему поколению помешала война, и детство отняла и юность укоротила.
-Елена Сергеевна, вы были на фронте!?
-Нет, Мариночка, когда началась война, мне было всего  четырнадцать лет. Я ведь коренная  ленинградка.
-Вы жили в Ленинграде во время блокады!? Пожалуйста, расскажите, я ведь об этом только из учебника истории  знаю.
-Боюсь, что я утомлю вас своим рассказом. Да вот и Андрюша пришел, давайте напоим нашего труженика чаем.
-Принимайте работу, Елена Сергеевна, - Андрей стоял на пороге весь чумазый, но довольный, -  по-моему, я  неплохо справился с вашим заданием. Честно признаться, впервые занимался таким ремонтом,  так что если понадоблюсь, всегда обращайтесь.
-Спасибо, сынок, очень признательна вам,  может,  присядете и отдохнете, чайку выпьете? 
Казалось, что она чувствовала, какую-то вину за то, что ей помогли. Что- то беспокоило ее, и она не решалась задать мучивший ее вопрос. Наконец  решившись,  спросила:
-Андрюша, сколько я вам должна? - Она достала из сумочки кошелек.
Я никогда не видела такого лица у мужа,  в каком - то непонятном порыве, он подошел к Елене Сергеевне и  обнял ее.
-Обещайте мне, что вы никогда этого делать не будете,- ложа ее кошелек ей в сумку, - хорошо?
- Она, смущаясь, только еле заметно покачала головой.
Мы попрощались с хозяйкой. По дороге я рассказала Андрею, что  Елена Сергеевна родилась в Ленинграде и пережила блокаду.
-Марина, я знаю тебя, ты со своим  энтузиазмом можешь навредить ей. Если она ушла от разговора на эту тему, значит, она не готова говорить и вспоминать. Не приставай к ней  с расспросами. Дай ей время, не спеши.
Весна уже вступала в свои права, свежий воздух буквально опьянял и ощущение чего-то нового, необычного не покидало меня. И, конечно же,  я знала, почему. Еще два месяца и я стану мамой. Беременность протекала без осложнений, поэтому  я была частым гостем у Елены Сергеевны.  Мы очень сдружились с ней, она вызывала во мне сострадание, в том, что она одинока, что она очень старенькая, но я тогда даже не задумывалась, какую душевную силу имела эта женщина, не расплескав ни капли этой  силы за свою долгую жизнь.
Как - то забежав на минутку к Елене Сергеевне, застала ее в окружении горшочков, ящичков, и в довершении всего, хозяйка дома была  по локоть в земле.
-Не рано  вы решили  садить? - удивилась я,- еще только начало марта.
- Нет, Мариночка, не рано, если садить фиалки семенами, то только  ранней весной, а высаживать  в землю осенью. Это многолетний цветок. Те, что растут у меня в садике, уже будут цвести все лето, а эта рассада только на тот год.
Елена Сергеевна, почему все – таки фиалки? Есть много очень красивых цветов, которые растут у нас в Сибири, как астры например, и они  достаточно не прихотливы.
-Существует много легенд об этом цветке,- она устало  присела на стул, - он считается эмблемой постоянства и вечной верности. Это цветы очень любили Наполеон и Жозефина. Даже появляясь на светский бал, она не украшала себя бриллиантами, а прикалывала букетик фиалок на корсет и украшала свои волосы этим цветком.  В конце жизни, в своем завещании,  они просили  убрать их могилы фиалками.
-Боже мой, я даже представить себе не могла, что этот цветок, может что-то означать!
- А еще, Марина, обрати внимание, летом, когда фиалки  цветут, где бы ты ни стояла, всегда есть ощущение, что они смотрят на тебя, вот такой удивительный этот цветок!
-И  для вас эти цветы очень дороги, не так ли? Что- то связано с ними?
-У каждого человека, Мариночка, есть то, что он трепетно хранит в своей памяти, а особенно в конце жизни это  «то», приобретает  особый смысл.  И я не исключение, дорогая.
Она встала и уставшей походкой прошла на кухню.
-Елена Сергеевна, а вы вообще сегодня завтракали?- я была еще немного обескуражена ее уклончивым ответом на мой вопрос.
-Давайте, я вам, что нибудь приготовлю, вы любите борщ?- я вошла на кухню и испугалась, она как то странно сидела на стуле, почти всем туловищем опираясь на стол.
- Боже мой, Елена Сергеевна, что с вами!?- Я взяла ее руку, она была горячая – да у вас температура! Давайте вызовем скорую.
-Нет, Мариночка,  не надо ни какой скорой, мне немного не по себе сегодня с утра, немного простыла, не будем беспокоить врачей по пустякам, я  прилягу, выпью таблеточку аспирина и все пройдет.
Она встала со стула, и я осторожно довела ее до дивана. Уложив  и накрыв  пледом, приказала:
-Сегодня будем лежать, и лечится, сейчас приготовлю вам борщ и покормлю вас, и даже не пытайтесь сопротивляться, хорошо?
Пока  варила, тревога не покидала меня, я то и дело подходила к двери и украдкой смотрела на Елену Сергеевну. Она лежала с закрытыми глазами и казалась, дремала.
Наконец все было готово и, поставив тарелку с борщом  на поднос, я подошла к Елене Сергеевне.
- Давайте будем кушать,- я помогла ей присесть, поставив поднос ей на колени,- А я вам пока налью чай.
Я буквально выскочила на кухню, сердце сжало такой пронзительной болью за нее, боялась, что расплачусь при ней.
- Ну, вот и чай, - зайдя в комнату, как можно бодрым голосом произнесла я.
-Не надо чаю, просто посиди со мной,- она взяла мою руку, - помнишь ты спросила?
-Почему фиалки?
Она говорила тихо, с придыханием, останавливаясь после каждого сказанного слова, словно открывала запретную дверь, со страхом и волнением перед прошлым, которое причиняло боль и в тоже время нестерпимое желание вернуться в это прошлое, вспоминая тех, кто был дорог ей, кто безвозвратно покинул ее не по своей воле. Память этой женщины сейчас подчинялась только одному, вспомнить дорогие лица, то счастливое время, когда они все были вместе, любимый город, который когда то она покинула, но который остался с ней навсегда.
-Во время блокады я потеряла с начало братика, Павлушу, ему было всего пять лет, он очень походил на маму,  такие же голубые глаза, русые волнистые волосы, он не понимал, что происходит и все время просил кушать и плакал. Мама отдавала нам почти всю свою норму хлеба, и таяла на глазах, когда умер Павлик,  слегла мама, и больше она не поднялась с кровати, однажды позвала меня, говорила с трудом, еле слышно, -Леночка, уходи, к тети Маши, она поможет, прошу,  уходи, -говорила бессвязно, торопливо, боялась, что я могу ее не  понять.  Я не могла оставить ее. Но в один из дней, когда, выстояв очередь, по карточкам получила заветную норму хлеба, несла ее домой, надеясь, что это поднимет маму, но эту краюшку хлеба уже не кому было отдавать.  Тюль на моих окнах, это память о моей маме, она вязала их сама,  это все, что я  смогла сохранить из той жизни. После окончания войны училась в вечерней школе и работала. Поступила в педагогический институт, там и познакомилась с Петром Николаевичем. И первые цветы, которые он мне подарил, были фиалки. И с этих пор на моем столике, всегда стоял букетик этих цветов.
Говорила она тихо, вытаскивая из памяти, то драгоценное, которым все эти годы жила и как бы вновь переживала свою жизнь.
-Вскоре мы поженились,- продолжала она, - Петя предложил мне переехать к нему, он жил со своей мамой.  С Ольгой Александровной  мы сразу подружились, и казалось, все стало налаживаться, мы с Петей  закончили  институт, и нет уже этой страшной войны, а отзвуки ее вновь напомнили  нам о ней. От тяжелого заболевания крови скончалась Ольга Александровна, она так и не смогла оправиться после блокады.
-Теперь нас с Петей  уже ничего не связывало с этим дорогим и любимым городом, здесь мы потерями  тех, кого любили, здесь все напоминало мне о моей семье, улочка, по которой мы с мамой и братиком гуляли, дворик, где у меня было много подружек,  все это была одна нестерпимая боль. И мы  с Петей простились с Ленинградом навсегда, увозя в Сибирь бесконечную любовь к этому городу и горечь утраты.
Я слушала ее затаив дыхание, боясь пропустить хоть одно слово, не замечая, что все лицо мокрое от слез.
- Приехали в этот шахтерский городок, встретили нас очень радушно, в школе всегда не хватает преподавателей. Жили  с начало в общежитии, потом получили квартиру, она была однокомнатная, но мы были счастливы и хотели только одного, чтобы судьба подарила нам малыша, но прогнозы врачей были не утешительны. Я все еще надеялась, лечилась, ездила на курорты, принимала все процедуры, какие только мне не назначали,  но все было безуспешно, хотя на это ушли годы. Школа, дети это было мое спасение, и я  не так остро чувствовала себя  обделенной судьбой, да и Петр Николаевич меня поддерживал, как мог. Так шли годы, поверь, Мариночка, когда занимаешься любимым делом, не замечаешь время, а оно неумолимо, по секундам приближает нас к тому, о чем мы никогда не думаем или боимся думать. И я не была исключением в этом самообмане. Петр Николаевич в последние годы стал сильно болеть, сердце часто прихватывало, ушел с директорства рядовым учителем, но и это не помогло. Я чувствовала, что у него со здоровьем становилось все хуже и хуже, старалась оберегать его как могла от всяких волнений, но Петя ни когда не считал себя больным, наверное, поэтому он сказал мне однажды:
-Пришло время дарить тебе цветы с моего сада, родная, я не хочу их покупать.
Так мы приобрели этот уютный домик. И с этого момента, как только мы переехали в этот дом, я дорожила каждой секундой проведенной с мужем, потому что время уже отсчитывало последние годы его жизни. С ним ушло все - мое счастье, радость, надежды и моя жизнь. Остались только фиалки, которые он с любовью выращивал для меня, а сейчас я выращивала их для него.
Она слабо сжала мою руку и, повернув голову ко мне тихо произнесла:
    -Теперь ты  знаешь, почему фиалки, а не другие цветы. Не бойся за меня, мое время не сегодня, да и поздно, Андрюша волнуется, иди домой дорогая, все будет хорошо.
Едва переступив порог своего дома, еле дыша, прокричала:
-Андрей, пожалуйста, быстрей, вызывай скорую Елене Сергеевне, ей очень плохо!
Муж непонимающе смотрел на меня:
-Что случилось, ты можешь мне объяснить?
-Не сейчас, поторопись, я все тебе расскажу потом.
Елена Сергеевна умерла в больнице. Мне не пришлось проводить ее в последний путь, от этого страшного известия начались схватки и Андрей увез меня в род дом. 
Прошли годы, у нас с Андреем подрастают два замечательных сорванца Леночка и Петя. Они с удовольствием помогают нам ухаживать в нашем садике за самыми красивыми и удивительными цветами-фиалками. Их у нас огромное количество.
И сколько не прошло бы лет, на могилах Елены Сергеевны и Петра Николаевича всегда будет стоять букет их любимых фиалок. Цветов любви и верности.