Ты хочешь знать?

Ты хочешь знать мое мнение о себе. Дать тебе характеристику, как нам когда-то писали в школе и на работе: пользуется авторитетом товарищей, морально устойчив и т.д.  и т.п. Но только честно и откровенно? Ну, что же, не обижайся.

Когда-то мне казалось, что вообще не надо ничего говорить, тем более тому, кого считаешь близким человеком. Все же и так понятно по глазам, поступкам, прикосновениям. Оказалось, не все. Да и вообще я думаю и чувствую одно, а он совсем другое.

Вернемся в далекий 1986 год. В том году я потеряла отца, самого любимого и близкого мне человека, он был всегда мне ближе матери.  Это было самоубийство, не первая попытка, но в тот день мы поссорились, и я не смогла его удержать. Несколько лет  я жила «без сердца», почти не замечая ничего вокруг. Спасала только работа до изнеможения и маленький Павлик, который родился у меня через год после смерти отца от человека, которого я любила уже много лет, но знала, что мы никогда не будем вместе. Поддавшись уговорам матери, я отдала брату дом, подаренный мне отцом,  и перешла жить в квартиру матери, где живу и сейчас.  А ты в  86 году разошелся с женой и вернулся из Набережных Челнов к своей матери в Вольск.

В большинстве случаев женщина замечает интерес к себе, видит, кому она нравится, даже если не отвечает тем же.

В первый раз я увидела тебя в больнице. Моя подруга Галя лежала в терапии с очередным приступом астмы, ее отпустили на Новый год, но не домой, туда слишком далеко, а ко мне, моя квартира рядом с больницей. Ты жил с Людмилой Гольцовой, Галя с ней дружила. Людмила или сама Галя попросила тебя проводить ее до моего дома, я не знаю.  Мне показалось знакомым твое лицо, я вообще сначала приняла тебя за врача Перепелова, но обратила внимание на боль и страдание в твоих глазах.

А летом был лагерь за Волгой на Дынном. Людмила и Галя взяли туда путевки, причем ты уже ушел от Людмилы, но она хотела помириться с тобой, Галя это знала. Но Галя попросила меня позвонить тебе и пригласить тебя в лагерь, передать, чтобы спиртное с собой захватил. Я выполнила просьбу подруги.  Мы отметили за Волгой мой день рождения, я видела, как ты смотрел на меня. Но я уехала, дома у меня был маленький Павлик, ты остался с Галей. Людмила после этого прекратила дружбу с Галей, много лет не здоровалась ни с ней, ни со мной.

Вы встречались с Галей довольно долго.  Как-то она затащила меня к тебе на работу. Мне показалось, что ты был недоволен этим визитом. Мы сидели вчетвером в маленькой служебной комнатушке у Миши, он там работал сторожем. Ты молчал, а Мишка, как мог, спасал положение, рассказывая анекдоты, подшучивая. Вы с Галей вышли, мы остались вдвоем с Мишей.  Мы выпили, но не столько, чтобы я могла забыть обо всем и отдаться мужчине, которого вижу в первый раз. Тем не менее, это произошло с необыкновенной легкостью, вроде бы и не вызвало особого смущения. У Мишки вообще все легко и просто, а я позволила себе расслабиться в первый день отпуска.

Гале ты нравился, она хотела бы жить с тобой, ждала только предложения с твоей стороны. Предложения не последовало, появилась Ольга с троими детьми, они поселились у тебя. Галя продолжала встречаться с тобой, подружилась с Ольгой, иногда звала меня к вам в гости, чаще  во время твоих отъездов. Мы заходили в магазин, покупали водку, закуску, у Ольги, обычно, ничего не было, сидели за столом, смотрели какие-нибудь фильмы по видеомагнитофону. Тогда «видики» были большой редкостью, только начинали появляться, ты держал видеосалон и прокат видеокассет.  Голодные дети ходили около стола: «Можно взять кусочек колбаски?» У меня кусок в горло не лез, я бы все отдала им, а Ольга и Галя не обращали на это внимания.

Ты мне тогда казался просто уникальным. Другие мужики своих детей бросают и не вспоминают, а этот взял с троими, тянет всех.

Как-то мы оказались у тебя в гостях вместе с Мишкой. Он был с Ириной, а со мной пришел мой старший сын Алеша. Алеша тогда учился в Саратове, приехал ненадолго. Какой-то был праздник, сидели за столом, танцевали, ты снимал всех на видеокамеру. Снял меня, сидящую в кресле, медленно поднимая камеру с ног выше по песню «Ах, какая женщина!»  Передо мной расположилась ваша собачонка, и Галя при просмотре прокомментировала, что эти слова относятся именно к ней.

Ты купил в деревне дом с участком. Ольга с детьми переехала туда, жила там постоянно, а ты периодически приезжал в город по своим делам, иногда заходил ко мне.  С хозяйством у вас не очень ладилось, в том году оказалось совершенно нечего сажать, за зиму съели всю, даже семенную картошку. Ты попросил у моей матери семена для своего огорода. Я предложила тебе выделить нам участок, все равно все не засадите, а мне хотя бы на сторожей не тратиться. Ты согласился. Сама я приезжала всего пару раз, некогда, работала на двух работах. Ездила мать, Алеша со своей невестой Галей.

Я знала, что Ольга любила выпить, но не представляла до какой степени. И вот Ольга вдруг исчезает, дети (двое мальчишек, Катя к тому времени уже выскочила замуж в 16 лет, не жила с вами) вроде бы не знают где она. Потом выясняется, что ее застали за выкапыванием картошки на соседнем участке, избили, составили протокол. Она уехала и спряталась у своего брата. Это, видимо, оказалось последней каплей, вы расстались, ты остался один.

Ты приходил ко мне грязный, голодный, в одной и той же рубашке. Я кормила тебя, стирала и сушила рубашку после того, как ты отмывался в ванной. А Ольга старалась наладить с тобой отношения, приходила в твою квартиру, приезжала в деревню, оставалась там ночевать. Мне не было ее жалко. Если ты родила троих детей, то какого черта пить и взваливать своих детей на чужого мужика. Ты уходил ко мне, а она звонила моей матери и рассказывала, что живет у тебя уже три дня, супчик сварила.
- Вы не помирились?
- Мы пока не говорили на эту тему.

Осенью ты затеял ремонт своей квартиры, мы с Галей помогали тебе. Галя советами, идеями, я – как  грубая физическая сила. Отчищали потолки, клеили обои. А я ведь спрашивала у Гали, зная ее прежнее неравнодушие к тебе:
- Галя, какие у вас отношения с Сашей? Он тебе нравится?
- Делай, что хочешь.
 В один из дней мы с тобой провозились дотемна, и я осталась у тебя ночевать. Ты постелил мне на диване, я думала ты уйдешь в другую комнату.
- Холодно у тебя в квартире.
- Я согрею.
И ты нырнул под одеяло рядом со мной, холодный после душа. Холодный только в первое мгновение, потом я замерла и сразу же согрелась от прикосновений твоих ласковых рук. После этого я еще не раз оставалась у тебя, иногда ты ночевал у меня.

Частично восстановили почти полностью расформированную во время перестройки воинскую часть, где я работала до 91 года. Мне предложили вернуться на мою прежнюю освободившуюся должность. Я вернулась и вскоре перестала работать на двух работах, оставила совмещение в роддоме, свободного времени стало больше. Алеша женился, жил сначала в съемной квартире на Новоселах, потом они перешли в дом бабушки его жены Гали.

Я сама предложила перейти к тебе жить в твою двухкомнатную квартиру на окраине, взяв с собой Павлика и оставив мать одну в трехкомнатной квартире почти в центре. Это было гораздо дальше от моей работы, я уже не могла ходить домой на обед, приходилось обедать на работе. Павлику в школу приходилось добираться на автобусе. После работы я бежала в магазины за продуктами, готовила ужин нам, обед вам. Деньги на продукты ты мне не давал, я обходилась своими. В нашей семье не принято было говорить о деньгах, тем более с детьми, считалось, что дети из-за этих разговоров вырастут жадными. Я, тем не менее, учась в Саратове, постоянно слышала жалобы матери на нехватку денег, старалась обходиться стипендией и той небольшой суммой, которую мне присылали. На старших курсах с  девчатами из общежития мы иногда подрабатывали на хлебном комбинате. А  брат до конца своей недолгой жизни был уверен, что родители обязаны ему помогать, хотя сам уже был родителем, и его сын после развода получал лишь мизерные алименты и то не всегда. За пьянство брата увольняли с работы, он не  торопился находить новую, пропивал все, что осталось в доме от отца.

По ночам ты стонал от боли в разрушающемся суставе левой ноги, но утром вставал и ехал на огород, брался снимать видеокамерой свадьбы, юбилеи. Нога у тебя болела с детства, но ты отслужил в армии, всегда вел очень подвижный образ жизни. Может быть,  это тебя и спасало, я видела, как лежат бревнами люди с такой болезнью, не могут поднять ни руку, ни ногу. Мой Алеша заболел полиартритом в четыре года, перенес операцию на суставе, я четыре раз возила его в санатории.

Своих детей я содержала сама, их отцы мне не помогали. Ты тоже не помогал. Те помидоры, которые Павлик ел на твоем огороде, он заработал. Или я заработала, я ведь тоже вкалывала на твоих плантациях.

Ольга продолжала пить и умерла от остановки сердца, мальчиков оформили в интернат рядом с твоим домом. Они приходили к тебе, как к себе домой, в этой квартире они прожили шесть лет, чувствовали себя хозяевами. Старший Рома это открыто демонстрировал, Вася был младше, проще, ему очень не хватало мамы. Ты брал их помогать тебе в огороде, но экономил на еде, а я не могла кормить своего сына и не кормить этих детей.

Ты устроил мне скандал из-за двух мешков картошки, которые я отдала Алеше. Тебя не было дома, когда Алеша смог договориться и подъехать на машине тестя. Мы погрузили картошку у подъезда, какие-то женщины сидели на лавочке.  Алеша  предлагал мне деньги, но я сказала:
- Саша, может быть, будет кормить здесь весь интернат, а я должна брать деньги со своего сына!
Соседи все тебе передали, возможно, еще и приукрасив. Ты был такой возмущенный, стал кричать на меня. Я спросила:
- Саша, ты меня любишь?
- Просто встретились два одиночества!
Вот и все. И что же я тогда здесь делаю? На другой день мы с Павликом перенесли свои вещи, я осталась дожидаться тебя, Павлик ушел, несколько раз переспросив:
- Мама, ведь ты не останешься? Точно не останешься? Только не оставайся!
Мы прожили с тобой меньше года, до этого разговора я думала, что у тебя были какие-то чувства ко мне.

Как мы стали встречаться снова я уже не помню. Позвонил? Пришел? Страдание и боль в твоих глазах… Поехали вместе на Грушинский фестиваль авторской песни. За эту сказку я благодарна тебе до сих пор, это такой заряд бодрости, доброжелательности, тепла. Мне на работе сказали, что я вернулась оттуда со светящимися глазами.

Ты оформил опекунство над Васей, он стал жить с тобой. Учился он плохо, убегал с уроков, грубил воспитателям, ему грозило отправление в специальный интернат.  К Васе я старалась относиться хорошо, но полюбить чужого ребенка так и не смогла. Не смог и ты. Не знаю, как ты относился к своему сыну в детстве, неужели также гонял и заставлял выполнять все твои приказания?  У этого ребенка не было детства. Когда его сверстники гоняли на велосипедах, играли в свои игры, купались на Волге, он работал на огороде, выполнял всю домашнюю работу. Трудолюбие хорошо, но не до такой степени. И ограничения в еде, когда даже хлеба не вдоволь, каждый кусок на учете. Мальчику в 12 – 13 лет нужно даже больше, чем взрослому мужчине, он развивается, растет. Он ушел от тебя, вернулся в интернат, вы не общаетесь сейчас. Для меня свой ребенок – это навсегда, каким бы он ни был, сыновья у меня всегда были и будут на первом месте.

Привлекает в тебе твоя энергия, воля к жизни, тяга к земле, к природе, жалость к «братьям нашим меньшим», да и просто сочувствие и жалость к людям.  А отталкивает твоя чрезмерная скупость. Это ты знаешь сам, но не можешь (или не хочешь?) справиться с собой. Меня коробит от твоего лозунга «пользуйся!». Стремление брать гораздо больше, чем отдавать, наверно, хорошо для бизнеса, но не для меня. Отец всегда отдавал больше, чем брал, я переняла у него эти качества. Но в его последние годы, когда он стал сильно пить, возле него крутилось немало прохиндеев, пользующихся его добротой. В том числе сын, мой брат. Конечно, и мне отец  помогал, пока мог, но я все-таки стремилась стоять на своих ногах. Ты трудолюбив, у тебя умелые руки, но ты часто берешься сразу за очень многое и  не доводишь до конца, не закончив одно, хватаешься за другое.

Это мой взгляд и мое мнение, ты, наверно, видишь все по-другому. Каким-то образом, пусть не в полной мере, мы спасаем друг друга от одиночества, я не хочу потерять тебя совсем. Хочешь ли этого ты, решать тебе. Пока то, что притягивает, перевешивает то, что отталкивает, иначе бы мы давно расстались.  А самое главное – ты мне напоминаешь отца, ну не беря во внимание скупость. Вот также мы бродили с ним по лесам, ездили по озерам, часто выбирая дорогу самым случайным образом.  Могли молчать,  сидя рядом с удочками, молчание не тяготило ни его, ни меня, могли говорить откровенно о многом. Я выросла, мне стало недостаточно его общества. И я для него была лишь дочерью, ему был нужен взрослый, понимающий человек, с матерью они плохо понимали друг друга. А после появилась тяга к спиртному, с которой он уже ничего не мог сделать.

Что ты еще хочешь услышать? Не строй догадки, спроси. Я отвечу.

Представила, как смешно выглядят эти откровения для молодых людей – старики, а тоже туда же! Не объяснишь же, что душа остается молодой всегда.  Мама, уже тяжелобольная, просила помыть ей голову и накрутить бигуди, она  же встретится с отцом.  А ведь она сейчас старше его почти на 30 лет! Есть ли ТАМ возраст и облик?

Я бы сказала, что люблю тебя, но тут же последуют требования: подай, принеси, сделай. А тут Алешка, Галя, Павлик, Ксюша, Ванечка с его вечным кашлем и насморком.  Опять сижу с Ваней и думаю о тебе, ты  работаешь в своем деревенском доме, на огороде и обижаешься, что я не еду к тебе.  Я приеду, как только смогу, и мы еще пройдем на лодке по Терешке. Пока живем и пока еще есть силы!