Любовь и смута. Глава7. ч. 1

Армии встретились неподалёку от Реймса. Войско императора Людовика и армия его сыновей стояли лагерем, разделенные открытым пространством большого поля, и ни одна из враждующих сторон не обнаруживала намерения начинать сражение.

В стане императора витал дух уныния и скуки. Бароны с сумрачным видом слонялись по лагерю, поглядывая в сторону явно превосходящих сил противника, от нечего делать проводили очередной досмотр оружию и травили байки, изнывая от безделья и неопределённости. Все советники были единодушны в своем мнении — медлить больше нельзя, однако с досадой и недовольством видели, что их уговоры пропадают впустую, а император упрямо не желает прислушиваться к их доводам. Людовик не считал для себя возможным первым нападать на собственных детей и упорно предпочитал придерживаться выжидательной тактики.

Ещё больший разлад в ряды бойцов привнес быстро распространившийся слух о присутствии во вражеском лагере самого понтифика. Узнав, что это действительно так, Людовик отправил посланников с королевскими дарами для Григория, на что папа ответил благодарностью и ответными богатыми подарками, но остался с сыновьями императора. Именно понтифик настойчиво и непреклонно препятствовал братьям-королям начинать сражение с армией отца, в противном случае угрожая им всевозможными карами вплоть до отлучения и анафемы. Григорий настаивал, чтобы сыновья мирными переговорами уладили семейный конфликт. В результате его миротворческих усилий в лагерь императора отправилось посольство, возглавляемое папой Григорием и Лотарем.

Торжественное появление в лагере римского понтифика вызвало настоящий ажиотаж и  брожение умов, ибо ни один человек не пользовался во Франкии таким авторитетом, как Папа Римский. Почитаемый, как глава всех католиков и наместник апостола Петра, который, как известно, был первым епископом Рима, папа олицетворял мистическую власть на земле, а единство с Римом являлось политическим основанием для власти светской.

Традиция преклонения перед папством во Франкии и признания их неоспоримого духовного авторитета  сыграла когда-то решающую роль в утверждении на франкском престоле династии Каролингов, когда по приказу папы римского был смещен и заключен в монастырь один король и возведен на трон другой. С тех пор это преклонение и почитание лишь культивировалось и неуклонно возрастало.

Своё восхождение к престолу династия начала ещё в середине седьмого века, когда один из влиятельнейших родов австразийской знати - потомки Арнульфа, герцога Австразии, победив в войне между аристократическими кланами, утвердились в наследуемой от отца к сыну должности королевских мажордомов, по сути, сделавшись правителями франкского королевства. Но последующие сто лет, находясь у самого престола и управляя государством, Арнульфинги не имели возможности официально взять то, что фактически и так принадлежало их роду - то есть власть во франкском королевстве, а вынуждены были терпеть присутствие не имевших политической воли, но не терявших от этого своей легитимности и прав Меровингов.

И лишь во второй половине восьмого века вмешательство папы Захария, искавшего могущественных и сильных союзников в борьбе против притеснявших его лангобардов, помогло Арнульфингу Пипину, отцу Карла Великого, совершить столь долгожданный государственный переворот - официально и законно занять престол, отправив в монастырь номинального короля.

Основанием для коронации Пипина в Суассоне в 751 году стало авторитетное заключение римского понтифика, приправленное ссылками на учение Августина: «Лучше, чтобы королем был тот, у кого власть, а не тот, у кого этой власти нет. Фактический носитель власти должен носить и звание».

Папское юридическое заключение на богословской основе, согласованное с франкской знатью на собрании, послужило достаточным правовым основанием для отречения и ухода в монастырь Хильдерика Третьего, провозглашения королем его мажордома и законного обоснования на престоле новой франкской династии. Папский авторитет явился, таким образом, гарантом королевского достоинства династии Пипина, и его потомки очень хорошо об этом помнили.

Людовик и папа Григорий при встрече обнялись как добрые друзья, при этом император не стал приветствовать папу так, как это предписывалось официозом, что покоробило и расстроило римского первосвященника.

После приветствий папа повел речь о примирении императора с сыновьями.

- Дражайший сын мой, - обратился понтифик к императору самым задушевным тоном, на какой только был способен, - я здесь для того, чтобы пресечь твою вражду с детьми и остановить эту противоестественную войну, в которую оказалась втянута ваша достопочтенная семья. Я здесь для того, чтобы примирить вас и не допустить кровопролития.

- Да будет вам известно, ваше святейшество, что не я начал эту войну. Пусть Лотарь  расскажет, кто из нас разжег смуту в государстве и если его рассказ не будет лживым, вы убедитесь, что причина тому лишь его собственная злая воля. Если он  распустит бойцов по домам и удалится обратно в Италию, даю слово, я не буду его преследовать, - отвечал Людовик, вызвав злобную ухмылку старшего сына.

- Мне всё известно о причинах вашего конфликта, - кивнул папа Григорий, - и сейчас я всецело на стороне твоих сыновей, Людовик, ибо эта война вызвана твоими необдуманными и торопливыми действиями по разделу империи. Сын мой, я всегда знал тебя как человека благочестивого и мудрого, и так же я знаю, что ещё не рождался человек, ни разу не оступившийся на своем жизненном пути, не свершивший в жизни ни одной ошибки. Но допустивший ошибку должен уметь вовремя её исправить, в этом и состоит мудрость. Мы все хотим видеть франкское государство сильным, единым и могущественным, а ты хочешь разделить и ослабить его. Твои сыновья вполне резонно воспротивились этому, что делает им честь как людям, ставящим общее благо, благо государства выше личных интересов.

Людовик покачал головой, дивясь такому откровенному заблуждению понтифика.

- Дражайший мой сын, - продолжал Григорий, - памятуя о том, что от твоих решений, от их взвешенности и обдуманности, зависит благополучие твоего государства и, в конечном счете, судьбы христиан всего мира, ты должен отозвать капитулярий о престолонаследии и вернуть прежний, правильный и справедливый Порядок империи. И да прибудут с тобой мир и процветание.

- Это уже не в моей власти, ваше святейшество, - невозмутимо проговорил Людовик. - Капитулярий был принят большинством голосов на общем собрании франков, а значит законно вступил в силу.

- Назначь повторное собрание и тогда увидишь, на чьей стороне будет перевес, - заметил Лотарь.

- Не вижу смысла в повторном собрании, - отрезал Людовик.

- В таком случае, может имеет смысл тебе посоветоваться по этому поводу с твоей дражайшей супругой? Ведь недаром в народе говорят, что вместо императора Людовика государством заправляет императрица Юдифь.

- Ты забываешься, Лотарь!

- Я думаю, что лучше мне будет удалиться и позволить вам переговорить с глазу на глаз, - проговорил понтифик. - Людовик, твой сын говорит лишь то, о чем судачат сейчас большинство твоих подданных, не мешало бы тебе это знать и принять к сведению, когда ты будешь принимать окончательное решение, - с этими словами Григорий поспешил оставить отца и сына наедине.

- Лотарь, мне не о чем говорить с тобой, - сухо бросил сыну Людовик, как только его святейшество удалился из палатки.

- Скажи, на что ты надеешься? - обратился сын к отцу, игнорируя его слова. - Что в большей мере руководит тобой: глупость или старческое упрямство?

- Замолчи и не позорь себя таким неуважением к отцу!

- Да, я тебя не уважаю, я хотел бы, чтобы мой отец был достоин моего уважения, но не нахожу ни одного повода для этого.

- Это от того, Лотарь, что ты погряз в невежестве и пороке, и тебе стали чужды все понятия о благочестии.  Поэтому я отлучил тебя от власти и выслал в Италию - такой человек как ты не может быть и не будет императором Франкии. Не обманывай себя и своих подданных — ты не способен управлять империей, ибо пребывая в непрестанном пьянстве, похоти и всепоглощающих заботах о личной выгоде, ты погубишь не только себя и свою душу, но и всё государство.

- Не тебе судить меня, ведь это ты, а не я променял империю на женщину! Интересы целого государства ты посмел поставить в зависимость от желаний и капризов своей жены! Ты предатель своего народа! Вот почему многие достойнейшие франки отвернулись от тебя. А скоро тебя оставят и последние твои приверженцы.

- Лотарь, избавь меня от твоих ханжеских речей. Ты не на собрании, мы говорим с тобой с глазу на глаз и я, может, единственный человек, который видит твое лицемерие насквозь. Хочешь ты того или нет, но у тебя есть брат Карл, с которым тебе теперь придется считаться.

Лотарь был взбешён упрямым нежеланием отца понимать очевидные вещи.

- Глупец! Ты никак не можешь или не хочешь понять, что мы с тобой ничего не решаем! Будь мы хоть трижды королями и трижды императорами, мы должны считаться с мнением франков! А франки хотят единое и сильное государство!

- Лотарь, какой ты король, если готов слепо подчиняться любым желаниям твоих подданных и позволять им помыкать тобой? Это ты должен управлять ими и диктовать им свою волю, а не они тебе. Иначе очень скоро наступит момент, когда ты не сможешь угодить сразу всем своим подданным и они просто вышвырнут тебя с трона.

- Я не нуждаюсь в твоих наставлениях! - грубо перебил отца Лотарь. - Я только пытаюсь объяснить тебе, что если ты не хочешь смерти своего младшего сына, то должен отменить последний указ и вернуть прежний Порядок империи. Так будет лучше для всех!

- Это пустой и бесполезный разговор. Мы сегодня с тобой встретились не во дворце, а на поле боя, а здесь не место для слов, здесь должны говорить мечи.

- Да будет так! Только помни, что свою судьбу и судьбу Карла ты выбрал сам!

 Разговор был окончен, переговоры не привели ни к чему, кроме очередной глупой перебранки, и повторный разговор понтифика с Людовиком тоже не возымел никаких результатов. Было очевидно, что договориться с отцом не представлялось никакой возможности и, возвращаясь в лагерь, Лотарь был вне себя от бешенства.

- Государь, я тут кое с кем пообщался, - сказал сопровождавший короля Лантберт, -  в лагере императора очень сильны дезертирские настроения, люди ждут малейшего повода, чтобы перейти на твою сторону. Думаю, стоит только поощрить их достойными денежными посулами и они побегут к тебе наперегонки.

Поразмыслив немного над этими словами, Лотарь мрачно усмехнулся.

- Это было бы идеальным решением, учитывая требования понтифика договориться без кровопролития. Мы обсудим это с братом, а для тебя у меня есть другое дело.

- Слушаю, государь, - кивнул граф.

- Отправляйся-ка, друже, в Ахен и пригласи сюда к нам императрицу. Думаю, в её присутствии отец станет не в пример сговорчивее. Кстати, я нигде не вижу барселонца, видно прячется под юбкой у своей полюбовницы, пригласи и его, только будь повежливее - он мне нужен живым! - сказал Лотарь, обуреваемый ненавистью к этим двум людям.

Вернувшись в лагерь, Лантберт увидел Леона, который о чем-то зубоскалил с земляками неподалёку от графской палатки. Заметив Лантберта, Леон поспешил к нему, чтобы доложить об исполнении задания. Вместе они зашли в палатку.

- Проследил принца? - равнодушно бросил Лантберт, не сомневаясь, что его побратим справился с заданием как нельзя лучше.

- Ага.

- Куда она его отправила, судя по тому, как долго ты отсутствовал, не иначе как в Рим?

- Намного ближе, ты никогда не догадаешься, - усмехнулся Леон.

- Ты будешь загадки загадывать или дело говорить? - удивился Лантберт.

- Он в Бурже.

- Не может того быть.

- Я сам проводил его туда, причём вместе с твоей женой.

- Что? Не понял, при чем тут Альберга?

- Королева поручила ей спрятать принца. Что ты так смотришь? Это правда. Королева отправила принца в Бурж в сопровождении твоей жены и учителя принца. Между прочим, если бы не я, они все были бы уже мертвы, - добавил Леон.

- Я убью её, - мрачно произнес Лантберт.

- Ага, я ей так и сказал - что ты её убьёшь, - поддакнул Леон.

- Что?! А она что?

- Она сказала, что выполняет приказ Лотаря и твой, следит за принцем.

- Чёртов кретин! - разозлился граф.

- Кто? Я?!

- Нет я, срази тебя Господь!

- Что не так?! - удивленно развел руками Леон.

- Всё! Она провела тебя как последнего олуха!

- Не понимаю...

- Не понимаешь? Езжай в Бурж и посмотри, найдешь ли ты там принца!

- Ты хочешь сказать, что твоя собственная жена действует против тебя и помогает твоим врагам? А почему тогда кретин я, а не ты?

- Леон, сгинь с глаз! И не показывайся мне в ближайшие... вообще никогда не показывайся!

- Но это ещё не всё.

- Ну?

- По дороге на нас напали разбойники... Нет, все обошлось, я раскидал этих баранов, это было не сложно, но, к сожалению, мне помог в этом граф Авиньонский.

Лантберт разочарованно покачал головой.

- Мало того, что я упустил принца, так ещё и остался в долгу перед этим кичливым тупарем... Пожалуй, с такой женой и с таким братом мне даже врагов не надо.

Леон замолчал, не считая нужным оправдываться.

- Впрочем, она не могла увезти его далеко от Буржа, вероятно, он где-то в окрестностях... - задумчиво произнес Лантберт.

- Мне что, опять ехать в Бурж? - спросил его брат.

- После. Собирай всех наших, через час мы отправляемся в Ахен.