Зеленые туфли

История эта началась в феврале, в тот день, когда нам с Инкой сказочно повезло. Распираемые счастьем обладания, мы мчались по притихшей от лютого мороза улице, мимо насупленных пятиэтажек, лохматых от инея фонарей и медлительных, пыхтящих белыми клубами машин. Я прикрывалась от встречных дуновений большим конвертом с витиеватой надписью по синему полю «San-Remo 84», с драгоценной пластинкой внутри. Чтоб купить ее, нам с Инкой пришлось выгрести из карманов и завтрашний школьный обед, и кино с мороженым, и мою новую готовальню… все, вплоть до автобусных пятаков.

– Не могу больше, – взвыла Инка и кинулась к спасительным дверям ближайшего магазина, где в тамбуре, нагнетая сухое тепло, ревели на полную мощь калориферы. Сдернув рыжий закуржавленный шарф, стала оттирать опасно побелевшие щеки.
– Обморозилась? – с тревогой спросила она, подставив мне полыхавшую энергичным румянцем скулу.
– Вроде нет, – я сморгнула влагу с оттаявших ресниц. – Шарф мокрый, выйдешь на улицу – колом станет.
– Не станет, – Инка беспечно повесила его на решетку калорифера – сушиться, и потянула меня за собой.
В комиссионном, куда мы с ней, не глядя, влетели, было людно в любую погоду. Среди никчемного барахла здесь являлись миру и тут же пропадали вожделенные дефициты: от дубленок до японских кассетников, от финских сапог до чешской бижутерии «Яблонекс». В дальнем углу над прилавком ветвились рога, произраставшие прямо из расшитых бисером унтаек, а вокруг собирали пыль лупоглазые совы из оленьего меха, настенные шаманы с бубнами и веселые северянки, бегущие вслед за хейро. До них мы дойти не успели.
– Смотри! – выдохнула Инка, и потащила меня в соседний обувной отдел.

На открытой витрине между валенок и босоножек стояли зеленые туфли, нагло сверкая круглыми лаковыми носами. Вызывающий цвет, глянцевый блеск, здоровенный каблук – словом, верх буржуазной непрактичности.
– Югославские, – опытным глазом определила Инка. – Каблучище просто отчаянный…
– Без него были бы лыжи зеленые – хихикнула я. – Размер-то какой!
Инка перевернула туфлю подметкой вверх и вытаращила глаза:
– Не может быть…
На гладкой, не знавшей асфальта подошве, темнела выдавленная цифра 43.
– Разве у женщин такой бывает? – Инка, не веря своим глазам, приложила туфлю к стоящему рядом скромному мужскому ботинку – он казался заметно меньше.
– Ужас! – согласилась я, представив себе эту ногу.
–  И цвет дурацкий, – продолжала Инка. – С чем такие носить? Их же не купит никто.
– Если и правда нога – 43-й, купят. Не босиком же ходить.
– Да не бывает у женщин таких ног! Не купят.
– Купят.
– Спорим?
– Спорим!
– На что? – азартно выкрикнула Инка, так, что продавцы недовольно оглянулись на нас.
– А вот, –  я показала ей пластинку, – на «итальянцев» давай. Кто выиграет – забирает себе.

После ледяного февраля первые мартовские дни порадовали оттепелью – набрякшими снегами и влажным ветром. Крыши и подоконники обросли звонкой бахромой сосулек, и солнце зажигало их, перебирая хрустальные лады, как клавиши ксилофона. Город шумел предпраздничной суетой, несли по улицам желтые кулечки мимозы, и золотые головки бутылок торчали из туго набитых хозяйственных сумок. В гастрономах расхватывали шоколад «Сказки Пушкина» и коробки конфет «Ассорти». А в комиссионке опустошили наконец сувенирный уголок – унесли и сов, и шаманок вместе с чумами – одни рога остались.
Зеленые туфли, целый месяц подтверждавшие Инкину правоту, тоже исчезли. Я уже хотела идти, как вдруг заметила их на прилавке у кассы, и сердце екнуло в предвкушении выигрыша. Плосколицая смуглая  продавщица укладывала их в добротную фирменную коробку.
– Вам перевязать? – спросила она покупателя, осанистого мужчину в светлом полушубке из под которого виднелись темно-зеленые брюки с лампасами. Военный кивнул и вынул пухлый бумажник. Его серая форменная кубанка лежала тут же, и, уходя, он привычным коротким жестом нахлобучил ее на обширную лысину.

Инка, к которой я сразу побежала с новостью, узнав про туфли, расстроилась и даже ходила в комиссионку проверять. Вернувшись, со вздохом отдала мне конверт с заезженной уже пластинкой – уговор есть уговор.

Весна ворвалась в Заполярье как обычно – в июне: грянули солнечные трубы, литаврами загудели под капелью подоконники и жестяные козырьки. Шершавый южный ветер в считанные дни слизал с тротуаров воду пополам с расквашенным снегом, лишь на газонах остались слезящиеся черно-серебряные кучи, издырявленные ветками полярной ивы. В первый же теплый день мы с Инкой сбросили осточертевшие за зиму сапоги и отправились шататься по городу, громко цокая каблуками новых туфель и подставляя взглядам упругую грудь, выпиравшую из распахнутых курток.

До вечера мы болтались по городу, одуревшие от тепла и немеркнущего света. Внезапно Инка дернула меня за руку:
– Глянь!
Из подкатившего к остановке автобуса выходил народ, и среди множества ног я увидела зеленые туфли, сиявшие свежим лаком и должно быть в первый раз надетые. Обновка принадлежала высокой нарядной даме в щегольском бежевом плаще, из под которого выглядывала травянистая шелковая косынка. Голову ее украшал модный начес, соломенным стогом съезжавший с макушки на затылок. Рядом с ней крутился наглаженный майор в парадном кителе.

Остановка опустела, и мы с Инкой, не сговариваясь, двинулись за приметной парой. Они шли не спеша, старательно блюдя свою отдельность, словно боялись обжечься друг об друга.
– Да говорите же, не молчите! – с театральной мукой негромко воскликнула женщина. И почему-то было видно, что она давно заготовила эту фразу.
Инка прыснула, не удержавшись, и я чувствительно ткнула ее кулаком в бок.
Майор зачем-то снял фуражку, блеснув лысиной, снова ее надел, кашлянул и сказал тоже наверное сто раз отрепетированное: «А вы выходите замуж. За меня».
– Во дают! – ахнула Инка.

Они вдруг застряли посреди улицы, и мы, развесив уши, едва не налетели на них.
– Пошли скорей, – смущенно пробормотала я, – заметят…
Где там! Они вообще никого не видели.
Обогнав влюбленных, мы сели на одну из лавочек, уже выставленных возле универмага. Майор церемонно подставил локоть, и дама оперлась на него. Она ступала так, словно асфальт под ней мог провалиться.
– Ей туфли жмут, – догадалась Инка. – Неужели малы?! Ну и лошадь.
Кавалер довел даму до соседней скамейки, заботливо усадил: «Подождите… – и тут же спохватился, счастливо вспыхнув, – подожди, я сейчас…» и поспешил в магазин.

Женщина оглянулась и, убедившись, что спутник ее не видит, быстро скинула туфли, пошевелив измученными пальцами, затянутыми в светлый капрон. Потом нагнулась, достала из носков туфель сбившиеся комки серой ваты и, не найдя урны, сунула их в карман плаща. Туфли оказались безбожно велики ей.
– Ты выиграла, – шепотом сказала я. – У нее явно не 43-й. «Итальянцы» твои. Инка радостно охнула и глазами показала на дверь универмага. Оттуда уже спешил майор, прижимая к груди охапку белых гвоздик.