Солдат фёдор, его дети и внуки

СОЛДАТ ФЁДОР, ЕГО ДЕТИ И ВНУКИ

Любая российская семья может поведать такую историю. Её важность, может быть, и кроется в распространённости, простоте и российской типичности. Несмотря на это таких рассказом немного в нашей печати.

В пору, когда вопрос «служить или не служить» всё ещё стоит в среде российской молодёжи этот рассказ может быть кому-то полезен. Он ценен реальностью описываемых событий и действующих лиц, остротой пережитых ощущений. Дорог чередой открытий и выводов, что делали для себя каждый из моих близких, которые прошли армейским и флотским путём.


Мой дед, Колпаков Фёдор Зотович, был чуть моложе ХХ века. Он родился в сентябре 1903 года в селе Арбаж. «Родовым гнездом» нашей семьи была деревня с говорящим названием Колпачёнки, которая многие десятилетия мирно жила на востоке Вятской губернии. Отдалённость он эпицентров политических и социальных бурь начала ХХ века спасла молодого ещё Фёдора от потрясений революций и Гражданской войны. На двадцатом году жизни Фёдор оставил родные места и перебрался ближе к городу Вятке в небольшое селение с редким названием – Никольский затон. Выход из крестьянского сословия сохранил его от кровавых процессов, которые пережила русская деревня в 20-30-хх годах. Фёдор Зотович в начале 1931 года об-завёлся семьей, взяв в жены красавицу Марию. Жили они как все в это время - натужено и непросто. Фёдор работал на реке. В семье скоро появилась первая дочь – Валентина, вслед за ней в 1935 году родился сын Леонид, за ним третий ребёнок – дочь Тамара. Редкие фотографии сохранили память об этих житейских радостях простой советской семьи. Труд, забота о друг друге, подраставших детях ста-ли главными в жизни Фёдора и Марии Колпаковых. Всё это, чем жили многие миллионы советских семей, в одночасье разрушила война. Бабушка не часто вспоминала это военное время. Мы были, наверное, ещё малы, чтобы понять всю глубину невзгод, которые выпали на её долю. Даже спустя десятилетия в бабушкиных словах всё ещё чувствовались муки пережитых страданий. Главным из них, понимаю уже сейчас, были страх за мужа, за детей и … голод. Чем-то фантастическим для меня в начале 80-хх годов звучал её рассказ о непонятном блюде из картофельных очисток.

Дедушку призвали не сразу. Первая мобилизации была объявлена на второй день войны – 23 июня. В строй защитников страны встали мужчины и юноши 1905-1923 годов рождения. Фёдора Колпакова Родина позвала 10 августа 1941 года. Он уходил на фронт вместе с группой из 15-20 односельчан. Уже подросшая Валентина сохранила память дня, который, как вспышка молнии врезался в сознание ребёнка. Женщины плакали и кричали, мужья, братья и сыновья успокаивали, как могли своих близких. Для этих скромных защитников не звучало «Прощание славянки», ещё не пришла в жизнь провинции легендарная «Священная война». Под слёзы и причитания женщин и детей они двинулись в свой путь. До железнодорожной станции Гирсово мужчины должны были идти несколько километров вверх по берегу реки Вятки.

Через некоторое время, какая-то девчушка, призывно крича, догнала, немного рассыпавшийся строй. Это была Валя Колпакова. «Уходя, папа забыл дома свой нож», – выпалила она. «За тобой при-шла. Вот ты, Фёдор, и вернёшься», – подвели итог собравшиеся во-круг них мужчины. Дедушка уходил на фронт, оставляя жену с тремя детьми на руках и ещё одним под сердцем. Бабушка была на седьмом месяце беременности. Мария Петровна благополучно родила четвёртого ребенка – дочь Веру – в середине октября 1941 года. Вот так, просто, без стенаний, пафоса, крика и слёз, бабушка растила четверых детей. И ждала весточек от Феди и самого мужа с фронта.

Фёдор Колпаков вернулся с войны. Вряд ли причиной этого везения был только нож, принесённый старшей дочерью. Фёдора ждали, о нём молились. Он это знал.

Дедушка вернулся раньше многих, в начале 1944 года, после ранения, когда понемногу стали демобилизовывать израненных солдат старших возрастов. Вернулся не с «таком», на груди поблёскивала медаль «За отвагу». Наградили его за успешную разведку, из которой он человек исключительной физической силы привёл, буквально принёс на себе, двух «языков». И сама награда была непростой. Медаль была на старой четырехугольной колодочке. Дедушка получил её в середине 1942 года, в то время когда командование было на награды особенно скупо. Бабушка редко, по большим праздникам, показывала нам его награды. Но все его дети и внуки помнят эту крупную серебряную медаль с красной ленточкой.

После возвращения Фёдора жизнь понемногу стала налаживаться. Фёдор Зотович вернулся в речной флот. В декабре 1944 года, комната, где жила семья Колпаковых вновь огласилась детским криком. День рождения пятого ребёнка – дочери  Екатерины – удивительным образом совпал с днём рождения «оруженосицы» Валентины.

С 1947 года Фёдор Зотович стал работать шкипером, перевозил на судах различные грузы. Чаще всего, с особой теплотой его дети среди грузов вспоминают важнейшее из слов того времени «хлеб». В семье детвора с восторгом произносили незнакомые слова «Ялта» и «Тунгус» – названия судов, на которых трудился отец.

Через некоторое время, в 1948 году, за свой особенный материнский труд Мария Петровна была награждена «Медалью материнства». Вроде бы – вот оно  –  признание обществом и государством её заслуг, но нет. Когда бабушка выходила на заслуженный отдых, ей еле-еле удалось насобирать трудового стажа на пенсию. «Много си-дела с детьми», – подводили неутешительный итог ответственные работники органов соцобеспечения.

Новый 1951 год бабушка встретила, будучи беременна шестым ребенком. Время шло. Прошел десятый месяц беременности, приближалась одиннадцатимесячная отметка, а дитё всё ещё не торопи-лось встретиться с этим бушующим миром.

«Ну, родится, в гимнастёрке и сапогах», – как могли, успокаивали Марию родные и соседи. Шестым ребенком в семье Фёдора и Марии Колпаковых стал мой папа – Николай. Коля родился слабеньким, очень. И вот 1951 год, лапти на сапоги народ сменил несколько лет назад. Однако, в областном центре, в Кирове, нашлась уже тогда барокамера, где он провёл первые дни и недели своей жизни.

После войны, дедушка трудился не хуже, чем воевал. В сентябре 1953 года Фёдора Колпакова наградили высокой наградой – орденом Трудового Красного знамени. Нет уже того посёлка где жила семья Фёдора Зотовича, тех судов на которых он трудился. Уже давно нет с нами бабушки и дедушки, но вместе с памятью их теплоты и любви, как напоминание о том времени остаётся в семейном архиве большой тяжелый орден за труд.
Шло время. Пришла пора послужить и старшему сын Леониду. Ещё до сих пор, а тем более в то время, служба в армии была возможностью, в  первую очередь, увидеть страну. Леонида призвали поздней осенью 1953 года. Сам призыв в те годы происходил один раз в год, в октябре-декабре. Около месяца его воинский эшелон с длинными остановками, неспешно бежал на восток необъятной страны. Пугало Забайкалье – проехали, забелел скованный льдом Амур – остался за спиной, Хабаровск скрылся в морозной дымке. Куда дальше-то? Три года рядовой Леонид Колпаков отслужил на Курильских островах, в пулеметно-артиллерийской дивизии, в нескольких десятках километров от Японии. И время-то, досталось какое! Только от-гремели залпы Корейской войны 1950-1953 годов. Под боком страна, с которой нет мирного договора. Слова «тревога» и «бдительность», для советских солдат той поры не были пустым звуком.

Дедушка Фёдор скончался 7 марта 1957 года. Солдат и труженик, муж и отец умер вдалеке от семьи, в городе Котельниче, где оказался в тот момент по работе. Там он и был похоронен. Но были и радости. Фёдор Зотович успел подержать на руках, понянчить первого внука Анатолия, который родился в семье старшей дочери Валенти-ны и её мужа Павла Журавлева.

Большая разница в возрасте между старшими и младшими деть-ми в семье Фёдора и Марии рождала, и до сих пор дарит нам, удиви-тельные родственные отношения. Коля и Толя, дядя и племянник, которые росли вместе, прямо так, по имени, и звали друг друга, в принципе, не зная другого обращения. Слова «дядя Коля» иногда произносил, уже повзрослевший Анатолий Павлович, в минуты редких встреч, как мне кажется, как знак особой любви и трогательной теплоты.

Николай засобирался в армию задолго. И это не были, как можно было бы подумать какие-то специальные занятия или подготовка. Нет. Оставшись с бабушкой, своей мамой, один, когда старшие сёстры и брат обзавелись своими семьями, он как мог, заботился, опекал и берег её. Весной накануне призыва, когда мощное половодье выносит на поверхность притопленные брёвна, он недели напролёт проводил на реке Вятке. Наловив «топляка», потом долго таскал его к дому, пилил и рубил. Дело было знакомое. Он и многие его сверстники знали эту тяжелейшую работу с 12-13 лет. Эта тяжесть, этот надрыв мальчишеских силёнок напомнят о себе потом, спустя многие годы.

Оценив сделанное, прикинул, что мама в дровах, уж точно, два-три года нуждаться не будет, спокойно ушел служить в армию.

Большую группу вятских ребят-хватских, которые «всемером одного не боятся» отправили в Семипалатинск. Думали подготовить из них связистов. Был в этой группе и Николай Колпаков. Собрали их командиры. Пробарабанили пальцами по спичечному коробку ритм, проверяя слух, и ужаснулись. И читали, что в вятских лесах много медведей, но чтобы так, косолапые хозяева лесов поглумились над молодыми парнями. Почти всех солдат этой группы признали к тон-кому связному делу непригодными и отправили в Москву. Дорога ту-да пролегала через Киров. Заранее оповестив родных Николай, в течение несколько минут повидался с ними на перроне Кировского вокзала. А дальше потекли размеренные армейские будни. Попал Николай в воинскую часть, которая размещалась в памятных многими войнами, героических местах западного Подмосковья. Солдаты того призыва были последними, кто донашивал прославленные солдатские гимнастерки, одевая в увольнение уже новые мундиры с рубашкой и галстуком.

 Его приметил старшина. «Рукастые» солдаты в нашей армии всегда были в цене. В семейном альбоме храниться фотография, на которой папа наводит порядок в кладовой, сделанной своими руками. И какой кладовой! Шкафчики, рундуки, ровные ряды полок под фуражки, кругом стекло. Сегодняшние кладовые из ДСП и МДФ выглядят дешевой подделкой, слабым подобие того великолепия, давно знакомого мне по семейному альбому. От того же старшины, украинца, осталась у папы любовь к борщу, и, особенно к толстенному слою зелени в нем. «Куда столько-то?», - думалось мне, пока я сам не по-пал в тиски солдатского пайка №1.

Выпало папе служить в то время, когда в 1969 году, одновременно увольнялись домой, солдаты, прослужившие и три и два года. Вспоминал он как «деды», те, что прослужили два года, решили показать им кто в семье главный. Но не подумали неразумные о том, что рядом ещё служат те, кого в пору было бы называть «прадедушками». Расправа была и короткой и почти бескровной. Те, настоящие «старики», сами того не ведая преподнесли молодым солдатам пример удивительной евангельской заповеди «И поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой».

Два года пролетели быстро. Не просчитался Николай и с дрова-ми, их у мамы ещё и осталось. После его увольнения прошло совсем немного времени и уже выросшему Анатолию пришло время выбирать путь в жизни. Он решил связать её с армией.

На вступительные экзамены в Пермское военное авиационное техническое училище летом 1973 года его провожали всей родней. Песни, смех, веселье… Вернулся Толя, как-то быстро. Не приняли. Он бы не был собой, если бы тогда отступил. Так куется характер. Год работал, тренировался и мечтал.

На следующий год он уехал поступать как-то тихо и незаметно. Все удивились, когда из Перми прилетела короткая весточка с победным словом «Поступил!»

В первом отпуске его фуражку, с небесно-голубым околышем и красной звездой примеряли все братья. Первым был, конечно же, родной брат – Олег. За ним целый строй двоюродных братьев – Сергей, Андрей, Александр, Константин и Павел. Любовались братом и двоюродные сестры: Наталья, Ольга и Марина.

Анатолий Павлович навсегда полюбил авиацию. При встречах, удивляя нас всех, сыпал марками винтокрылых машин, типами вооружения, рассказывал о заграничных командировках, в ходе которых учил воевать «младших братьев». Окончив прославленную академию имени Жуковского, отслужив четверть века, он расстался с авиацией, но не разлюбил её. С сыном Виталием они завсегдатаи авиасалонов в Жуковском, благо, что живут рядом.

Анатолий подарил мне мои первые погоны и пилотку. Много позже, задумываясь, откуда во мне такая тяга к военной форме и армии ответил для себя однозначно – из детства. При возрасте 38 лет, имею общую армейскую выслугу 34 года. Вот так, всё точно! Первые погоны легли мне на плечи в 3-4 года.

В 1978 году пришла пора призыва в армию младшему брату Анатолия – Олегу. Старший брат предлагал: «Поступай в Пермское ВАТУ. Ребята знакомые помогут». Олег – тоже характер – выбрал свой путь. В армию он пошёл, уже имея водительские права на многую технику. Служить Олегу довелось на другом краю страны, в Приморском крае. В 70-х годах, на Дальнем Востоке были свежи в памяти события на острове Даманском. То там, то тут случались при-граничные инциденты. Олег попал в мотострелковые войска прославленной 5 общевойсковой армии, в посёлок Шкотово. Два года про-служил водителем-механиком.

На всю жизнь он сохранил память об интересном и своеобразном воинском коллективе, который рождается армейскими буднями из солдат одного призыва. Когда не окрик старого солдата или его тычок, но сама солдатская масса рождает из своей среды лидеров или слабаков, «душу компании» или человека, с которым в разведку точ-но не пойдешь.

С подобной практикой я столкнулся в 2009 году, когда реформа и новый облик привели в армейские казармы значительное число российской молодёжи. Особенности «подразделения одного призыва» рассказанные и объясненные командованием, были быстро под-хвачены молодыми солдатами. Было радостно осознавать, что молодёжь эти особенности ценит, дорожит своим коллективом.

Вернулся Олег из армии, как и положено в военной форме, в шинели. Именно эта шинель, подаренная мне в далёком 1988 году, стала началом большого увлечения, которое со временем выросло в огромную коллекцию военной формы одежды. 

Свой долг сыновний и гражданский отдали Родине оба сына Тамары Фёдоровы – девчушки, которую на руках на старой довоенной фотографии держит Мария Петровна. Сергей и Костя отслужили спокойно, скромно и добросовестно, как потом жили и живут всю жизнь.

А вслед за Олегом в армию, один за другим, в середине 80-хх ушли другие двоюродные братья. Первым призвали в армию Андрея Глушнёва, младшего из детей Веры Фёдоровны и Василия Петровича. Сейчас трудно поверить, но тогда призыв ему давался очень и очень не просто. А причина переживаний сегодня звучит удивительно и парадоксально. Районный военкомат план призыва выполнил. «Мест нет»,- отвечали ему. Он добился, настоял на своём.
Его проводы стали первыми в моей жизни. Долгий вечер и большую часть ночи сидели за столами его родители, мы и друзья. Почему-то, сохранились в памяти даже не имена, а уличные клички его друзей: Белый и Лысый. Расставались. Спустя какое-то время после его отъезда, откуда ни возьмись, появилось устойчивое мнение, что я на тех проводах пел частушки «с перцем». Я такого не помнил, но точно знал, что пил пиво, сделав после этого для себя вывод, что память вообще странная вещь. Рано утром Андрея и ещё трёх одно-сельчан провожали под руководством старшего на сельской авто-станции. Как сейчас помню, это прохладное майское утро. Стоят они озябшие, взволнованные и немногословные. В нашей «породе» всегда ребята были «кровь с молоком». И Андрей при росте 170 весил тогда около 80 килограмм, «крепыш». Товарищи на его фоне выглядели «пожиже». И при посадке в автобус, какой-то старик-ветеран, похлопал Андрея по спине и произнёс: «Вот солдат, так солдат!». Увидел бы он его после службы. Красавец сержант, вся грудь в наградах, 96 килограмм веса.

Спустя много лет, я поделился с братом этими своими воспоминаниями, и был удивлен, что он их не помнит. Андрей служил под Харьковом, на Украине, в войсках связи. Родители волновались – в разгаре была война в Афганистане. О том, что он несколько раз писал рапорт с просьбой отправить его туда, он сказал родителям только после службы.

«Две весны, две зимы». И его служба пронеслась быстро. Памятью о ней остался альбом с фотографиями и рисунками, традиционными приказами Министра обороны СССР в начале и в конце альбома. Фотоальбом сохранил лица друзей и командиров, нечастые увольнения, среди цветущих майским цветом садов Украины. Долго я помнил его рассказ о ёжике, который был пойман в одно из таких садов. И что же? Советские солдаты, ни чего не зная о Гринпис, отпускают это беззащитное создание, предварительно насадив ему на иголки всё самое ценное, чем запаслись в магазине – сыр и колбасу.

А главное остались друзья. Один живёт рядом с ним, другие в городах подальше. Прошло тридцать лет, а они часто видятся, радуясь, успехам друг друга, удивляясь причудам человеческих судеб, выводящих человека к ранее не известным горизонтам. Рассказывая о них, Андрей с гордостью, иногда с удивлением, говорит: «Аркадий летает на новых линиях, снова сменил машину. Виктор уже митрофорный протоиерей».

Мундир Андрея, висит в шкафу в доме его родителей. И больно, что с некоторых пор ему не может порадоваться отец Андрея – Василий Петрович.

В то время семья другой папиной сестры Екатерины Фёдоровны проживала в городе Апшеронске, в предгорьях Кавказских гор. Александр и Павел были мальчишками во всех смыслах этого слова. С рук не сходил журнал «Техника-молодёжи». Статьи о технике и вооружении с удивительными, как нам казалось в ту пору, рисунками  М. Петровского были затерты до дыр. Братья безошибочно разбирались в оружии, знали большинство его марок. Мастерили себя деревянные макеты прославленных ППШ и ППС. И оставались пацанами… Тетю Катю вызывали в школу не раз. После того, как Саша и Паша подглядывали за девочками в окно раздевалки, ей ничего не осталось, как предложить самой ходить по дому раздетой. Склонив головы, братья буркнули угрюмое «не надо». «Что, стыдно?», - допытывалась мать. «Нет, ты уже старая», - безапелляционно отрезали они.

Сашу отправили в Северный Казахстан. Он служил в мотострелках, в подразделении связи. Настойчивый, энергичный, завод-ной, Александр быстро освоился в войсках, уже на первом году стал «Отличником Советской армии». Службу заканчивал старшим сержантом, дальше других братьев, пройдя по армейской служебной лестнице. Спешил домой, где остались любимая и сын, где ждали лю-бящие его отец и мать.

Вслед за ним ушел в армию младший брат - Павел. Службы не боялись не тот не другой. Конечно, хотелось бы поближе к дому, и, может быть два года, а не три. Поэтому когда за командой, в которой был Павел на краевом сборном пункте вышел старший лейтенант, с алыми пехотными петлицами, обрадовался. Повезли ещё дальше на юг, в Севастополь. «Во флот? Да, нет. Старлей – пехотинец». Всё стало на свои места, когда по прибытии в часть тот самый старший лейтенант, куда-то убежав, через пару минут  предстал перед ними снова в форме старшего лейтенанта, но уже Военно-морского флота. Павел повидал больше нас всех. Для нас Босфор и Дарданеллы, на-звание на карте, для него раз и навсегда знакомые очертания. Для меня Средиземное море, ещё несколько лет не достижимая мечта, для него – южный бриз, и, с каждым годом всё более и более тёплые вос-поминания. Пашин армейский, пардон, флотский альбом был самым интересным. Сирия и Египет, Италия и Тунис, многие города и морские порты этих стран, украдкой снятые надежно спрятанным фото-аппаратом удивляли нас. После службы на стене его комнаты в родительском доме долго висел флаг ВМФ СССР, а покрывалом дивана служило огромное, где-то взятое красно-жёлтое полотнище испанского флага. Его отец, Валерий Павлович, на работе, в совхозном стройотделе, долго-долго трудился во флотском бушлате. Родители всегда гордились своими сыновьями.

Павел отслужил больше других братьев, наградой ему за это, не придуманная, не взятая бахвальства ради, а на всю жизнь, коренная связь с флотом, и главный праздник в последнее воскресенье июля. Его жена Елена, всё понимая, разрешает старшине 2 статьи Павлу Волкову в этот день всё. Ну, почти всё.

Неожиданно, доставшийся мне несколько лет назад от друга флотский кортик я подарил ему. А, ведь, Павел говорил в своё время: «Фёдор, иди во флот, одна форма чего стоит!».

Я взрослел, подходил черед служить мне. За год-два до призыва закончилась Афганская война. Так получилось, что троих из пяти парней нашего села, погибших там, звали Фёдорами. Ещё в разгар той войны, мой сосед и дружок, Сергей Воронин, обдумав всё это, как-то выдал: «Вот призовут нас в армию, тебя, Федя, заберут в Афган, и ...». Что сказать, одно слово – друг!

Учился я хорошо, спасибо педагогам, которых буду помнить всю жизнь. Готовился поступать в институт. В ноябре 1990 года были поданы документы в Ставропольский педагогический институт. Но не забудется никогда, дождливо-снежный декабрьский день, когда соседка Татьяна Викторовна принесла программку и правила приёма в доселе неизвестный и неслыханный Военный инженерный космический институт имени А.Ф. Можайского. Если бы кто-то в далёком 1990 году, мне, парнишке из небольшого степного села сказал, что я буду управлять космическими аппаратами, я бы не про-сто не поверил, рассмеялся бы.

Но всё произошло, как произошло. Окончив школу с медалью, не без труда, но поступил в этот удивительный, и бесконечно родной военный институт. В глазах стоит растерянное лицо мамы, когда она провожала меня на КПП загородного учебного центра института. В своём архиве храню её трепетное послание, написанное тогда второпях на бланке авиабилета «Минводы - Ленинград».

Помчались удивительные дни курса молодого бойца. Помню, как всей группой стоим на медосмотре перед заступлением в наряд по столовой 18 августа 1991 года. На вопрос фельдшера: «Какие ещё есть жалобы?» Мой друг, впоследствии командир, Андрей Зинченко, выпалил: «На правительство!». Мы рассмеялись, времена изменились, стало можно жаловаться и на него. Ни когда в моей жизни жалобы, тем более на правительство, не исполнялись так быстро. Утром 19 августа курсовой офицер поднял нас, и с интонацией слабо скрываемой гордости произнёс: «Товарищи курсанты, поздравляю вас, к власти в стране пришли военные». Чем это закончилось известно всем.

Брат Олег рассказывал, что бабушка Маня, так все внуки обращались к Марии Петровне, до последних дней на столике у кровати держала мою первую армейскую фотографию. Любила. Пожалуй, чуть-чуть больше чем других внуков. Наверное, потому что я тоже Фёдор Колпаков. Её последнее письмо, написанное уже неуверенной старческой рукой, бережно храню вместе с трогательным маминым посланием.

Своим солдатам, которых в подчинении год от года становилось всё больше и больше, не раз говорил, однажды сделанное открытие. Армия, все эти долгие годы военной службы подарили мне несколько десятков удивительных, ни с чем несравнимых встреч и расставаний со своими любимыми родителями, своими близкими. Сердце и чувства истончаются в ожидании встреч с ними, заставляют по-настоящему оценить, что значат эти бесконечно дорогие люди в моей жизни. Мне столько раз посчастливилось ожидать встречи с ними, с отчим домом, обратным отсчётом произнося названия сёл и хуторов на пути домой. Верхнерусский, Московское, Подлужное, Богатый. Всё! Дома!

Потом эти чувства, удивительно умножившись, вырастая в не-что прекрасное и высокое, распространились на собственную семью – жену Ольгу и сына.

Видимо, подобное решил пережить и мой младший брат, выбрав военную судьбу. Антона провожали в военный институт уже только до ближайшей железнодорожной станции. Правды ради, надо сказать, что он более настойчивее, настырнее, и, жизнеспособнее, что ли, чем мы с сестрой. Сейчас завершая свое первое десятилетие военной службы, Антон командует ротой в одной из частей войск Воздушно-космической обороны в Республике Коми. За плечами у него оста-лись пять лет взыскательного и требовательного Военного института в Кубинке, три памятных парада в День Победы на главной площади страны. Мы часто видимся, радуясь, успехам друг друга. Бываем в моей и его воинских частях, подмечая, что можно хорошего перенять друг у друга.

Двенадцать длинных или не очень историй, двенадцать рассказов о том, что остаётся с мужчиной навсегда. Спокойно и ровно относясь к тем, кто не служил, не испытал подобного армейского опыта, житейская мудрость народа, сделала беззлобный вывод – «Хороший парень, но не орёл».

В нашей семье было многое: фронтовые будни деда, время, когда в военном строю одновременно стояли два или три брата, не-сколько поколений кадровых военных. Службу Родине продолжают сейчас, внуки и внучки, их мужья и жены, и уже правнуки тех от кого мы ведём свой корень, кого вечно помним и любим.