Жеребенок

Новелла

      Все мы были детьми. Был ребенком и я. И все дети обычно красивые, и все дети чудесные… И не только людские, но и дети животных, дети мелких и крупных, дети хищных зверей… И собака была у меня… Лет дворняжке, наверное, пять, не кутенок, достаточно взрослая, чтобы службу нести… И корова у нас, и не телка уже…
      И у власти тогда был Никита Хрущев! Этим сказано все!..
      Звали Рексом собаку мою… Лучший друг, находящийся рядом всегда, не бросающий в случаях, когда я не мог дать ему хлеба куска, ибо сам был голодным как волк и о хлебе мог только мечтать!.. Дело в том, что любил убегать я от бабушки из дому, летом мог и неделю отсутствовать… Нехороший, о да!.. И в садах с Рексом часто бывали в чужих, и «в обнимку» с ним спать приходилось не раз… И он все понимал!..
      До сих пор не люблю я собак чистокровных, породистых!.. Понимая, что зря…
      И подруга рогатая… Она, кстати, большая и добрая… И с ней связано многое… И не зебу она, а корова российская, но весьма почитаема, мной и бабушкой очень ценимая… И Пеструшкой мы звали кормилицу – для меня она больше поилица… И она, и она… ухмыльнуться не вздумайте, заменяла отчасти мне мать!..
      Молоко есть любовь!.. Молоко есть любовь материнская!..
      Шесть мне было тогда… Внешне девять как будто, но в головке немного ума… Владиленом зовут…
      И вот осень; сентябрь; полседьмого утра…
- После дождичка смыта вся пыль, так что можешь Пеструшку вдоль дороги пасти, - это бабушка мне наставление дала.
- Хорошо, так и сделаю!..
      У дороги мне нравилось – там машины, обзор, ветерок освежающий… И она к лесопилке вела, находящейся в двух километрах от города. Предприятие немалое. Относительно. Однако к нему в те годы еще на были подведены железнодорожные пути, и дорога являлась артерией…
      Я, корова и пес… И сосняк, и не надо спешить... Бегал Рекс, а Пеструшка шла сзади меня, на ходу отщипывая ей понравившиеся клоки травы. Спать хотелось, естественно. Не открыв еще толком глаза, иногда попадал в незаметные сети пауков… Сам того не желая, рушил труд этих очень и очень интересных созданий. И к тому же паутина, всякий раз прилипая к лицу, не могла вызывать ощущения радости…
      И опять угодил… Ах, не муха же я и не слепень какой!..
      Ба, Пеструшки язык неожиданно провел мне по затылку, по густой шевелюре моей… Как наждак, острый этот язык… Раз и два, много раз так лизнула корова меня, очевидно, любя… И я млел, и не думал противиться…
      Вот и цель!.. И дорога гравийная… И с одной и с другой стороны – много-много травы. Права бабушка, чистая, вчера дождичком только умытая… Знал, часа через три у коровы бока станут явно округлыми…
      Самому есть хотелось уже. И достал из большого кармана бутерброд также очень немаленький. Бутерброд – хлеб и масло… Масло, кстати, внутри, как бы втиснуто в хлеб – так оно не размажется… И я ел, Рекс смотрел на меня… Ах, какие у друга глаза!..
- Попрошайка!.. – сказал.
      Он в ответ этак скромно визгнул… Не забыл и Пеструшке дать хлебушка…
      Мы втроем, и дорога гравийная; каждый занят был делом своим – Рекс авто всех облаивал, через часик устал, успокоился, очевидно, пригрелся на солнышке…
      Поворот; и машина опять показалась вдали… Ба, и лошадь с другой стороны! И в телеге мужик… Жеребенок, ура!.. Только он чрезмерно покладистый, тихо шел рядом с мамой своей… И проснулся мой друг…
- Можешь малость потявкать на них, - дал ему разрешение…
      Лошадей Рекс нечасто видал, и был слишком уж рьян… Мне на радость забегал «ребеночек», недовольным был явно мужик…
      И машина приблизилась… Сын кобылы с разбегу сам в нее и ударился… И упал, и упал…

      Перелом… Не срастаются кости у лошадок, увы… Пристрелили-таки малыша… И меня, и меня…

                2014 г.