Как я не стал космонавтом

Пожалуй, каждому хотелось бы совершить что-то выдающееся. Но у большинства не хватает решимости заявить об этом вслух, даже тогда, когда для этого имеются благоприятные условия.

Живет  другая категория людей, для которых не существует каких-либо препятствий для достижения поставленной цели. Очевидно, большинство находится между теми двумя  категориями.
Жили мы жизнью, характерной для технарей, но которая одних, но не нас,  делала героями, других лауреатами. Это была жизнь, связанная с космонавтикой, закрытая от всех и всего. Несмотря на это людей, работавших в этом направлении, с некоторого времени начали интересовать земные проблемы. Они начинали волноваться, когда их забывали побаловать  премией за непрерывное, практически круглосуточное пребывание на различного рода испытаниях.

Возвращаясь с Байконура, т.е. с некоего испытательного малопригодного для достойной жизни полигона, они думали о том, что может быть кто-нибудь найдет закрытое постановление Совета Министров СССР, согласно которому им бы платили   командировочные не по 2 руб 60 коп в сутки, а побольше. И, может быть, начнут платить пыльные. Ничего этого тогда еще не было. Пришло оно позже.

Романтика постепенно уходит на задний план, когда долго приходится работать в сложных условиях. У всех в разное время.   У кого семья, родители, у того раньше. У холостяков этот процесс  мог затягиваться на неопределенное время.
Мы не знали и практически не отмечали ни ноябрьские, ни новогодние, ни майские праздники, ни тем более  день конституции. У нас были свои. Сдал комплект аппаратуры на очередной корабль – праздник, можно хотя бы выспаться.
Вывезли комплект с испытательной станции – праздник, который мы уже отмечали в обнимку со стаканом «Кровавой Мэри».

Так вот. Отметив очередной праздник – успешный полет В. Терешковой, и зная некоторые неформальные основания, почему Сергей Павлович настоял на полете женщины (чтобы доказать, что летать могут не только летчики и тем самым открыть путь в космонавты инженерам, врачам, ученым) мой начальник Д.Н. Лавров – начальник проектной лаборатории,  участник многих экспедиций на полигон, посоветовавшись с героем Советского Союза, заслуженным летчиком-испытателем М.Л. Галлаем и заручившись его поддержкой, написал на имя Сергея Павловича заявление: «Хочу быть….». Подписал характеристику, собрал справки о состоянии своего тела и подал все их по неизвестному для нас пути и неизвестное место. Кандидатура по всем показателям была подходящей. Его госпитализировали для тщательного медицинского обследования.

Но его желание не совпало с его же возможностями. Врачи обнаружили что-то подозрительное в области уха. Об этом он естественно не знал со дня своего рождения. Однако, мы считаем, что не это было причиной его не прохождения. Просто в нужное время в нужном месте не оказалось нужной поддержки для первого претендента  от СОКБ ЛИИ. Естественно об этих событиях не только  в газетах не было сообщений, но и мы, его коллеги, ничего не знали и не догадывались. 
У нас тогда и мысли не было стать космонавтами. Они, мысли, появились позже, когда от головного КБ в космонавты были приняты несколько человек. Знать о таком событии нам сам бог велел: космонавты тренировались на созданных нами тренажерах в центре подготовки космонавтов.

Я и начальник другой лаборатории Н.А. Ощепков, также посоветовавшись с М.Л. Галлаем, с шефом С.Г. Даревским, уточнив обстановку у людей, окружавших Сергея Павловича, взвесив свои шансы и признав их достаточно большими, купили красивые красные папки и положили в них заявления, характеристику, учетную карточку, несколько листов чистой бумаги. На имя одного из начальников комплекса ЛИИ мы написали служебные записки о том, что желаем пройти летную комиссию, чтобы получить разрешение на полеты в качестве экспериментатора.  Инженеры с допуском к полетам нам действительно нужны были.

Все шло по плану. Не дожидаясь разрешения, мы договорились с Л.А. Китаевым-Смыком (врач-физиолог ЛИИ) о том, что он проверит нас на кресле Жуковского.
По результатам пробных проверок, он порекомендовал потренироваться. Нам разрешили проходить  медицинскую комиссию.  Проверялись раздельно. Зрительный анализатор у обоих оказался в норме. О нервной системе врачи пока ничего не говорили. Но вот у А.Н. Ощепкова обнаружили какой-то дефект в ухе, и вскоре он сошел с дистанции.

В это время у меня проверяли давление. Сначала врач, потом сестра, потом еще один врач и все вместе после длительного обсуждения пришли к выводу, что я нахожусь в предынфарктном состоянии: давление 40  х 70. Мне велели не летать, а немедленно отправляться в отпуск на отдых. Так вместо поступления в отряд космонавтов, я впервые за три года смог не по личному желанию, а по необходимости, а точнее по требованию шефа, что бывало чрезвычайно редко, вместе с семьей побывать в отпуске.
Об этом факте из нашей жизни я написал в газете Филиала ЛИИ через год без фамилий и некоторых подробностей.

Заканчивалась заметка так.
Вот таким образом, в СОКБ не стало трех космонавтов. Может быть,  их было больше. Если кто-то пожелает продолжить начатое нами дело, обращайтесь в редакцию газеты . Телефон для справки 74-44. Терпящим неудачу помогут или выразят сочувствие. Подпись Ю.А. Тяпченко.
Приложение:
Заявление Ю.А. Тяпченко.
«Академику РАН С.П. Королеву от ведущего инженера предприятия п/я12 Тяпченко Ю.А.

ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу Вас зачислить меня кандидатом в космонавты, так как я уверен, что полученные мною опыт и знания  при создании  пультов управления и приборных досок космических аппаратов и тренажеров для подготовки космонавтов, а также  опыт испытателя  кораблей  на заводе и технической позиции могут послужить основой для овладения техникой пилотирования будущих кораблей. 
Я уверен, что смогу внести достойный вклад в дело освоения человеком космического пространства.
…….подпись заявителя»


P/S
1. Оснований для такого заявления у меня было предостаточно, так как я был непосредственным ведущим разработчиком  системы отображения информации «Сириус» корабля «Союз-7К» и системы управления тренажера ТДК-7К и хорошо освоил логику работы бортового комплекса управления этого корабля.
2. По соображениям секретности заметка сначала была отклонена первым отделом, но редактор выпуска Ю. Смеркис сумел ее защитить, убрав некоторые смущающие первый отдел слова и факты.