Фонтан

               
                Адриану Григорьевичу,
                соучастнику.


                Журчит во мраморе вода
                И каплет хладными слезами,
                Не умолкая никогда.
                А. С. Пушкин.


     На перекрёстке двух дорог, улицы Пушечная и Рождественка, в центре города, как и положено, на четырёх углах стоят четыре дома.
Один из них всем хорошо известный Детский Мир.
Если Вы, дорогой читатель, ещё не стали родителем, то непременно им будете, и теперь, когда такое случится, Вы знаете адрес, куда надо бежать, чтобы приобрести детскую кроватку, коляску, пелёнки и памперсы. 
          Напротив, через улицу Пушечная, расположен Центральный Дом Работников Искусств, родное гнездо тех, кто радует нас своим творчеством: артисты, музыканты, художники, в общем, все те, кого мы сами старательно возносим в небожители, а потом с досадой понимаем, что они такие же, как и мы.
     Во дворе расположена станция метро «Кузнецкий мост», так что проехать мимо невозможно. 
          Третий угол занимает мексиканский ресторан, название которого не помню, но уверен, тоже известный среди любителей мексиканской музыки, кухни и танцев, где под звон гитар и огонь текилы, можно окунуться в атмосферу страны сомбреро и колючих кактусов.
          Теперь Вы понимаете, на каком важном перекрёстке мы
с Вами остановились.  Про Детский Мир я уже упоминал в одном из рассказов, теперь о ресторане «Савой», что расположен на четвёртом углу. 
Чтобы повествование моё было более ярким, для тех, кто, в силу различных причин, не может посетить сей великолепный храм общественного питания, советую полюбоваться его панорамным обзором в интернете.
Тем же счастливчикам, которым хоть однажды удалось проникнуть внутрь и увидеть царственность интерьера, напомню, что среди блеска сусального золота, отражённого в зеркалах, среди мраморных колонн, изящной лепнины и портьер, журчит фонтан, он-то и является целью моего рассказа.
          Я хочу описать события, произошедшие ещё до того момента, когда ресторану справедливо вернули его настоящее название «Савой», и он в угоду любителей перемен, непомнящих своих имён, стоял под вывеской «Берлин». Следовательно, очень давно, и  прошу прощения, если будут, какие-то несовпадения с теперешним его обликом.
          В те поры ресторанов в Москве было немного, зато желающих туда попасть всегда в избытке, поэтому ближе к вечеру огромные очереди выстраивались у желанных дверей, доступ к которым преграждал швейцар.  Его пышные усы и бакенбарды, красная ливрея, с эполетами и аксельбантами,  фуражка с золотым околышем, завораживали гостей и заставляли вытянуться перед ним во фрунт, словно перед генерал-фельдмаршалом, но всё же стоптанные башмаки,  предательски выдавали его.
          Благодаря народным завоеваниям, безусловно, общество было бесклассовым, но зато делилось по интересам, по взглядам, по профессиям, по достатку, по воспитанию и невоспитанности. Таких кастовых различий было не перечесть, к примеру: те, кто уже купил цветной телевизор, и те, которые не знают, где его купить. В таком случае, о чём можно говорить с человеком, не обладающим электрической кофеваркой и не имеющим полного собрания сочинений Эмиля Золя. По этим причинам многие, оказавшись в ресторане «Берлин», чувствовали себя среди этой помпезности «не совсем в своей тарелке», и постоянные тревожные мысли, -  «в какой руке надо держать вилку?» и «уместно ли будет меж закусками и горячим затянуть «Шумел камыш?», отравляли радость бытия.   
          Одним словом, посетителями ресторана были люди хорошо известные, популярные, уважаемые, то есть все те, кто знает, как носить платье с декольте и завязывать шёлковый галстук. Эту публику разбавляли самоуверенные иностранцы, проживающие в гостинице над рестораном. Средне же статистический претендент на  место за столиком мог простоять у дверей до двадцати трёх часов - час закрытия ресторана, так и не воплотив свои мечты в реальность.   
          Я уже упомянул, что здание находится на углу, оттого
и ресторан имеет форму колена, в верхней точке которого небольшая уютная ниша. В ней в те времена была сцена, где размещались музыканты.   Не более как в метре или полутора от неё - фонтан.  Это уже гораздо позже его обнесли ажурной решёткой, которой Вы можете полюбоваться сейчас, а тогда фонтан был огорожен парапетом чуть выше щиколотки, что позволяло официантам, по желанию гостя, легко вылавливать из воды, живущих в фонтане зеркальных карпов, чтобы через полчаса доставить на стол в горячем виде.

          Радостный розовощёкий Петр Алексеевич, облачённый
в чёрный костюм, белую сорочку и красный галстук, встречал гостей, приглашённых на банкет в честь Дня Рождения его очаровательной супруги. Среди них были подруги именинницы, друзья Петра Алексеевича, его начальник, начальник начальника, заместитель начальника треста, и  даже старый генерал. Все, разумеется, с жёнами, поэтому великолепие нарядов и аромат духов кружил голову.
          Светлана Николаевна в тёмно синем бархатном платье, так чудесно оттеняющим её белое тело, проглядывающее свозь глубокий разрез, ниткой жемчуга и копной волос, отображающих художественную изобретательность  столичных парикмахеров, вся светилась, принимая поздравления, цветы и подарки. 
          Звучала трогательно-торжественная музыка, прославляющая красоту именинницы и напоминающая ей, что в сорок лет жизнь только начинается.
          Нарядные гости рассаживались за столики согласно номерам, указанным на пригласительных билетах, и в соответствии с описанными выше интересами и принадлежностями. Столы манили яствами и напитками:
«Советское шампанское», армянский коньяк «Арарат», водка «Столичная», грузинские вина «Твиши» и «Хванчкара».
Когда все чинно расселись, музыка затихла, и  заместитель Начальника треста, на правах старшего по положению, сказал Светлане Николаевне несколько приятных для женщины слов, не забыв в своем поздравлении, упомянуть о заслугах её супруга. Это был сигнал к отправлению, и банкет плавно поплыл, по давно проложенному руслу. Зазвенели рюмки, фужеры, ножи и вилки. Тосты следовали один за  другим, и каждый оратор старался уверить окружающих в давней дружбе с семьёй Светланы Николаевны и Петра Алексеевича, так что уже через полчаса все были хороши.
- Я знаю Петра Алексеевича двадцать лет, - начал свою речь Семён Семёнович, главный инженер производства, - это замечательный человек и очень хороший руководитель.  Под его руководством наше предприятие расширило производственные мощности и уже давно бы выполнило пятилетний план, если бы не Марк Борисович, завод которого регулярно срывает поставки необходимых нам деталей.
Далее шло перечисление всех деталей, их маркировок и численности. Марк Борисович, находящийся тут же, попытался возразить, и праздничное застолье грозило перетечь в производственное собрание, но Пётр Алексеевич вежливо остановил дебаты, предложив перенести обсуждение на планёрку в понедельник, напомнив этим цель сегодняшнего собрания.
          Воспользовавшись паузой, поднялся старый генерал. Его спич был короток и стремителен, как лобовая атака.
- За дам-с, ать-два! – сказал он и залпом опрокинул в себя полфужера водки, от чего на глазах из бледно-голубого превратился в пурпурно-красного и стал необыкновенно словоохотлив. Все гости удивились такому мгновенному преображению, и с криком «Ура!» повторили маневр генерала. Атмосфера стала непринуждённее и веселее. 
Оркестр заиграл что-то похожее на кадриль, и все пошли танцевать, заполнив всё пространство вокруг фонтана.
Одна мелодия сменялась другой, заставляя партнёров, то лихо отплясывать, пробуждая жажду, то сливаться в объятьях, вызывая иные желания.
          Широко улыбаясь, чем доказывая искренность своих слов, руководитель оркестра подошёл к микрофону и поздравил «Уважаемую и очаровательную Светлану Николаевну с Днём Рождения!» и пожелал ей «всегда оставаться двадцатилетней». Её муж тут же по достоинству оценил эти слова и вручил музыканту сумму, превышающую его месячный заработок.  Такой стимулятор значительно ободрил оркестрантов, и по залу заструились звуки танго.
- О, голубка моя! – вторил певице на сцене Пётр Алексеевич, нежно прижимая в танце супругу и скользя по паркету в узком пространстве между сценой и фонтаном. Это был не танец, а полёт двух любящих людей, и многие глаза смотрели на них с завистью.
          В очередном блистательном па, он развернул Светлану Николаевну спиной к фонтану, и это была роковая ошибка. Его супруга споткнулась каблуком о парапет, потеряла равновесие и повисла над водной гладью.
Петр Алексеевич пытался удержать её, но та тянула его за собой. Понимая неизбежность, она испуганно шептала: «Ой-ой-ой», и крепче ухватилась за Петра Алексеевича. Сейчас ей, как никогда, требовалась поддержка мужа. Приложив ещё какое-то усилие, он разумно рассудил, что тонуть вдвоём глупо и отпустил Светлану. В последний момент Голубка в отчаянии безуспешно взмахнула крыльями и с криком: «Мама-а-а!» плюхнулась в фонтан. Волны глухо ударились о береговой гранит, и пучина поглотила её белое тело вместе с синим бархатным платьем.
          Конечно, при желании, можно утонуть и в фонтане, глубина которого ниже колена, но это никак не входило в планы Светланы Николаевны. Да и как тут утонуть, если ноги твои в чёрных лаковых туфлях лежат на берегу, поэтому виновница торжества, вздохнув всей грудью, громко закричала: «Спасите!».
          О спасении можно было не просить, так как  все стоящие на берегу, как раз думали об этом и давали различные советы, часть из которых всё же имели здравый смысл. Например, утопленница могла встать ногами на дно бассейна и затем легко выйти на сушу, сделав всего один шаг, но для этого надо было опустить ноги в воду, чего обладательница лаковых туфель никак не хотела. При попытке снять с неё туфли закричала: «Нет, нет, нет!», не желая предстать перед окружающими без высокого каблука, который, как известно, подчёркивает стройность женской фигуры.  Преодолеть фонтан вброд  желающих не нашлось. Оставалось одно - тянуть промокшую насквозь Светлану Николаевну из воды за руки.
            Надо всё же отдать должное ловкости Петра Алексеевича, который в последний момент  успел поймать руку жены. Теперь ему нужен был только помощник.
     Помощь пришла совершенно неожиданно в лице Марка Борисовича, который, очевидно, чувствовал некоторую вину за невыполненный план, поэтому ухватив Светлану Николаевну за вторую руку, стал  тянуть что есть сил.
Но усилия их были тщетны, так как опереться им было не на что, и сами они висели в метре от незапланированного купания.
     Надо учитывать, что тело юбилярши с возрастом приобрело определённый вес, весьма отличный от  девичьего,  к тому же мокрое платье усложняло хлопоты по спасению. На все уговоры опустить ноги в воду следовал категорический отказ. При всём старании, усилий спасателей не хватало, но попыток они не бросали, тянули и отпускали, тянули и отпускали, от чего утопленница, то появлялась над водой, успевая вдохнуть глоток воздуха и выдохнуть "О!", то вновь погружалась с громким всплеском, вызывая грозное волнение, которое обеспокоило, живущих в фонтане карпов.
     Рыбы, не понимая, что происходит, начали метаться по замкнутому пространству и в панике готовы были выброситься на берег, надеясь на защиту людей. Одна из них, доведённая до отчаяния, желая как-то укрыться, юркнула в широкое декольте на спине Светланы Николаевны и попыталась проникнуть как можно глубже.
          Визг заглушил старания оркестра.
В тот же миг с необыкновенным проворством купальщица оказалась на суше.  Извиваясь всем телом, она что-то кричала, чего никто понять не мог. Пленённый карп, лишённый своей стихии, неистово бился в хитросплетениях женского туалета и царапал плавниками спину Светланы Николаевны.
Поражённые гости в недоумении строили догадки.
Наконец, самый сообразительный высказал предположение,
что здесь замешана рыба.
- Точно, рыба, … пиранья!!! – ляпнул какой-то фантазёр. Всеобщее «Ах!» прокатилось по залу, и сотня глаз устремилась на несчастную, в каждом из которых  сквозило любопытство: «Неужели, в самом деле?»
    Остерегаясь зубастой хищницы, прийти на помощь не решался никто, смельчаков же, всегда готовых сунусь руку за край женского платья, останавливало присутствие мужа.
Официанты соблюдали нейтралитет, ожидая естественного исхода.
Сам Петр Алексеевич, от мысли, что вот сейчас, через десять минут, вместо нежного тела его супруги пред ним предстанет обглоданный скелет, впал в ступор.
Испуганная рыба металась, всё больше путаясь в шелках. Оркестр, чтобы придать трагедии необходимую динамику, играл пьесу Чарльза Шеверса "Undecided", где звуки саксофона, сливаясь с рыданиями страдалицы, создавали рвущие душу интервалы. Народ, как обычно, безмолвствовал. А что тут скажешь?  Только жена Семёна Семёновича, не выдержав напряжения, упала в обморок.
          Как и следовало ожидать, самым решительным оказался генерал.
- Вперёд! Ать-два! – скомандовал он сам себе и готов уже был запустить в широкое декольте пропахшую табаком и порохом руку, но его остановил пришедший в себя Пётр Алексеевич, который такого допустить никак не мог. Буквально через минуту нахальный карп был выловлен и отправлен на ПМЖ, то есть в прозрачные воды фонтана.
- Петя, твою мать, зачем ты меня утонул? – рыдала, вышедшая из волн Афродита, и воды фонтана струились свободным потоком на паркетный пол, разбавляя ручьи слёз.
Оркестр заиграл марш «Прощание славянки», дабы громкие рыдания не испугали постового на углу.
- Это в мой-то День рождения, - продолжала она, - правильно говорила мама, неуклюжий ты. Вот как она была права!
Пётр Алексеевич был совершенно не согласен с такими словами жены, но спорить не стал.
Конечно, её можно было понять, - потрясение слишком велико.
- Что мне теперь делать мокрой, как русалка?
Безусловно, какое-то сходство было,  муж заметил это  и миролюбиво сказал:
- Успокойся, дорогая, я сейчас что-нибудь придумаю.
          Думать ничего не пришлось, так как более чем за полвека существования ресторана процедура приведения в порядок гостей, прошедших крещение в фонтане, была отработана до мелочей.
В пострадавшую тут же влили хорошую порцию коньяка, дабы избежать даже насморка, и отвели в гостиницу, где, вручив уютный халат, предложили снять всё мокрое, затем просушили его и выгладили.
Через полчаса героиня этих страшных волнений была встречена радостными криками, и праздник продолжил набирать обороты.
Пётр Алексеевич сказал на ухо жене:
- Ты прости меня, душа моя! Ведь я так люблю тебя!
- Да, ладно, – ответила счастливая Светлана Николаевна, - будет что вспомнить. Не просто пьянка, а с заплывом.
               Послесловие.
         Несколько лет спустя точно такая же история произошла
с женой заместителя, … страшно подумать, … самого-самого. 
Но ничего, удалось спасти. После этого был поставлен вопрос в Политбюро:
- Страна, понимаш, перекрывает Енисей, а тут под носом
сиськиматиськи такие безобразия. Волюнтаризм, понимаш, хулиганство! Что подумают иностранцы? Всех бездельников послать туда, где Макар телят не пас! И в этом вопросе, понимаш, надо найти какой-то консенсус.
          Уволили директора овощной базы, а замминистра текстильной промышленности перевели в министры тяжёлой металлургии. Фонтан же было решено обнести решёткой. Средства выделили из военного бюджета, отчего одна крылатая ракета лишилась правого крыла. Но, удивительное дело, на ближайших учениях, именно она единственная угодила в цель.   
          Чудеса, понимаш! 

                Юрий Петров.    11 апреля 2014 года.
-  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
фото из рекламы ресторана "Савой"