Бриллиантовые дороги. Часть 3

                Часть III
                Канада-США
                Андрей
 
             «... Свой среди них, жадных и злых,
            Ты в этой стае мчишь по кругу,
            С ними ползешь, закону под нож,
            Как раб или пророк!..»
          - Уважаемые пассажиры! Через десять минут наш авиалайнер совершит посадку в аэропорту в Монреале. Пожалуйста, все займите свои места и пристегните ремни.
             «... О, если б слушать только тишину,
             Не ложь, не лесть, не полдень и ни тьму...»
          - Гражданин, застегните, пожалуйста, ремень.
             «... Под Солнцем снегом тая,
            Любить, измен не зная...»
          - Гражданин! Застегните ремень!
             «...Ты умер бы от злой тоски.
             Хей, жители неба!..»
          - Гражданин! Вы меня слышите! Что с ним?
          - Он концентрирует энергию Кун. Просил не беспокоить. Видите ли, у них в институте... - лицо Томилы перекосилось, и он отвернулся к
иллюминатору, медленно затаскивая под кресло отдавленную ногу.
             «... Но яркий луч вспыхнет в мозгу,
            И покорность выбьет клином,
            Прошлые дни...»
          - Гражданин!
                «... в душе оживут -
            Свершится новый грех!
            Кровь на руках, кровь на камнях,
            По телам и жалким спинам
            Тех, кто готов сдохнуть в рабах,
            Ты рвешься вновь наверх!..»
          - Гражданин! Проснитесь!!
             «... Хей, жители неба!
            Кто на дне еще не был,
            Не пройдя преисподней,
            Вам не выстроить рай!
            Хей, жители дна!
            Гром смеется над вами,
            Чтобы быть с ним на равных,
            Есть один путь - наверх!
            Хей, жители неба!!
            Хей, жители дна!!
            Хей, жители неба!!
            Хей, жители дна!
            Есть один путь - наверх!
            Есть один путь - наверх!
          Проигрыш закончился. Я вынул наушники и посмотрел на стюардессу:
          - Простите, Вы что-то хотели?
          Судорога гнева сковала ее бледное лицо, руки самовольно потянулись к моему горлу. Профессионализм все же взял верх. Глухо скрипнув зубами, она сказала:
          - Будте так любезны! Прристегните рремень!
          - Ах, да, да, да, конечно,- ответил я.
          Она резко повернулась, словно бы нечаянно задев меня кулаком по виску, и ушла.
          - И все-таки что мы будем делать с теми, кто уже стал манекенам? - спросил Томило.
         В переводе на русский язык имя «Андрей» означает «мужественный», По крайней мере, мне так сказал один знакомый Андрей. Что означает имя «Томило» без сомнения ясно. Я это понял сразу, как только мы сели в самолет. Поначалу я отвечал на его вопросы, потом, когда они уже начали повторяться, мне это надоело. Теперь он увидел, что я вновь вернулся к жизни, и все начал по новой. Выдумывать какую-нибудь энергию Мун уже не было смысла.
          - Мы их будем есть!- сказал я.
          Не долго думая, Томило вывернул все, что съел за время полета; не жадничая, все без остатка. Правда, эффект не заставил себя долго ждать: следующий вопрос, вернее, тот же самый, он задал только в такси:
          - И все-таки что мы будем делать с теми, кто уже стал манекенами?
          -  Все, ты меня достал! Слушай правду! Учти, ты сам этого хотел! Мы едем не отключать ионосферную пушку. И не изучать останки древних цивилизаций. Сатана снова пришел в этот мир. И он снова хочет короноваться, в прошлый раз у него это не вышло. И сделать это он должен в Иерусалиме. Но поскольку люди поголовно шизофреники и потому слабы на фантазию, то Иерусалим в Израиле - не единственный. В один из его двойников в штате Иллинойс мы и направляемся. Мы должны помешать Сатане, и сделать это можешь только ты. Именно ты, Томило Луговой! Ну, что, усвоил, наконец?
          Резкий толчок помешал ему ответить. Таксист с бешеной силой ударил по тормозам и с неистовым воплем выскочил через лобовое стекло.
          Томило сидел в прострации. А я был доволен таким началом
путешествия: у нас была машина, и платить за такси нам не пришлось...

                Томило
                ***
          Сидя в автомобиле с разбитым лобовым стеклом, воспринимаешь мир совершенно по-другому. Свежий ветер, проносящийся сквозь салон, почти помог мне побороть мрачные мысли. В сознании не укладывалась опасность нашей затеи.
          Монреаль являл собой мрачное зрелище, единственными яркими
пятнами на фоне затемненных громад зданий были лишь флаги
Независимого Квебека, подсвеченные прожекторами. Андрей вел автомобиль по пустынному промышленному району. Это единственный способ выехать за город, минуя жилые кварталы, огни которых созвездием лежали где-то у кромки горизонта. Улицы, оставленные позади, были пусты и темны. Либо этот район заброшен после экономического обвала, либо после окончания рабочего дня здесь всегда тишина и мрак.
          Когда мы миновали последнюю линию бетонных коробок и окунулись в бескрайние степи Канады, с лица Андрея, наконец, сползло напряжение.
          - Просто чудо, что нас никто не остановил. Автомобиль нам придется оставлять в стороне, поскольку на заправках нельзя вызывать подозрения. Сейчас мы остановимся и подготовимся к дальнейшим действиям.
          Я мог лишь подчиниться.
          - Андрей, а почему тот таксист вышиб стекло и убежал? Разве он нас понял?
          - Ты разве не заметил, что это был духобор, потомок русских
переселенцев. Ах, да, ты же...
          - Чужой здесь? Ты ведь это хотел сказать?
          - Черт побери, я ведь не спрашиваю, почему тебя вычистило в
самолете! Только не надо говорить о рвотном рефлексе как о реакции на
нервное перенапряжение!
          Я не стал говорить Андрею, что в этот раз впервые путешествовал по воздуху, что нужно было отправляться поездом, что у меня тряслись
поджилки, и я все ждал, когда громада самолета рухнет в холодные волны Атлантики. Хотел было также припомнить, как Чезан пытался договориться с квебекским таможенниками, мучительно листая французский разговорник.
          Андрей меж тем взял с заднего сидения наши чемоданы, раскрыл их и продолжил монолог.
          - На южных границах Канады находится буферная зона. Чтобы из
бывших США сюда не поналезли всякие психопаты и чтобы авантюристы всего мира не искали приключений в разоренной стране. Пересечь эту линию законным способом у нас нет никакой возможности. Поэтому необходимо спрятать наши документы как можно дальше. Теперь будь особо внимателен.
          Старший сотрудник раскрыл чемодан и извлек из них - не может этого быть! - по паре массивных пистолетов, каждый в солидной кобуре, и положил их на капот. Затем последовали две небольшие сумки, в которых глухо позвякивали патроны, и внушительные пачки банкнот. Теперь понятно, почему Чезан предостерег меня, когда я хотел в аэропорту открыть свой чемодан. Интересно, каким образом все это удалось провезти через границу? Или НИИ, в котором служит Андрей, контора наподобие Бюро Расследований из забытого телесериала?
          - Возьми оружие и патроны. Сейчас покажу, как проверить их
функциональность. Возьми деньги.
          Андрей протянул мне брикет странных купюр с какими-то бородатыми стариками.
          - Это риалы Саудовской Аравии, ими мы расплатимся на заправке за продукты и бензин.
          Я попросил купить сигарет и устыдился нелепости своей просьбы.
Андрей согласился, хотя сам не был подвержен этой пагубной привычке.
          Однако пачку сигарет всегда имел при себе, видимо, для расположения курящих людей.
          - Ты, наверное, думал, что я протяну тебе пачку долларов или экю.
Доллары уже давно не выпускают, а деньги Объединенной Европы на ту же сумму нельзя увезти даже в кузове самосвала. Как только пересечем буферную зону, будь начеку. Все переговоры с аборигенами предоставь мне. Кстати, ты умеешь стрелять по живым людям?
          Меня бросило в жар. Нет, разумеется!
          - Придется учиться. Иначе представь огорчение твоих родителей,
когда они узнают, что их сын убит черт знает где и неизвестно зачем.
Странный человек этот Чезан. Или таковы все выдающиеся агенты-
спасители человечества? Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я
целиком обратился в слух.
          - Прежде чем выпить воды, брось в нее пару вот этих таблеток. Еду от местных жителей принимать лишь в крайнем случае, вприкуску с обеззараживающими таблетками. Ни в коем случае не заговаривай первым. В здания будем заходить лишь в те, на которые укажу я. Если почувствуешь что-либо необычное, оповести меня, это жизненно важно. Так же поступай, если в голове зазвучит голос. Сторонись кладбищ, особенно тех, над которыми клубится серый туман. А сейчас, если ты ненадолго уединишься от меня, я ознакомлюсь с картой этих краев.
          Мне пришлось вновь сесть в автомобиль и от безысходности включить радиолу. Пропустив франкоязычную и почему-то украинскую радиостанции, я остановился на волне Духоборья. Сейчас передавали невнятную муть с навязчивым рефреном из Маркеса. Скука и непредсказуемость будущего породили томление в груди. Когда излияния радиолы стали нестерпимыми, мне пришлось оторвать Андрея от чтения карты.
          - Скажи, только честно, Сатана действительно явился в наш мир? И хочет завладеть миром?
          - Не явился. Явится он ориентировочно за несколько месяцев до
Страшного Суда. В нашем случае его вызвали. Это уже вторая попытка
Сатаны короноваться. Несколько лет назад нечто подобное происходило в Иерусалиме в Израиле. Тогда Сатане помогал некто Алексей Луговой.
          Я напрягся.
          - Алексей Томилович Луговой! Поэтому мы и перетащили тебя через океан пустоты, так как распутать эту историю сможешь только ты, гак сказать - Луговой-старший. Тогда день коронации совпал с началом очередной арабо-израильской войны. Сатана не смог короноваться, а Алексей Луговой покинул храм, где проходило это богопротивное действо. Агенты Института подоспели почти вовремя. К нам попал путевой дневник лейтенанта Лугового - можешь почитать его на досуге.
          Сообщение о том, что у меня будет сын и что я назову его Алексеем, не вызвало у меня недоумения.
          - И вот теперь мы должны пресечь новую попытку воцарения
Повелителя Воздуха в храме Иерусалима в Иллинойсе. Надеюсь, город
безлюден.
          - А откуда вы узнали, в какой именно город с именем Иерусалим
направится Сатана? И как вообще можно спланировать его приход в наш мир?
          - Вызов Повелителя Воздуха - сложный для неподготовленного
восприятия вопрос. Так же, как и прогнозирование его дальнейших действий. Скажу лишь, что в тот раз это была акция, подготовленная официальной Москвой направленная на включение Израиля в сферу российских интересов. Тогда было страшное время.
          Весь последующий день был потрачен на приобретение провизии и горючего. Отсутствие лобового стекла создавало массу неудобств:
автомобиль приходилось оставлять в версте от магазина или заправки, и
Чезан был вынужден идти за покупками пешком. Я оставался сторожить наш «Форд». Разумеется, старший сотрудник не мог унести за один раз десяток канистр и мешков, поэтому приходилось делать несколько заходов.
          Пересечение границы Андрей назначил на эту ночь. В течение всего времени, пока мы ехали к внушительным проволочным заграждениям, он вновь и вновь говорил о том, чего я не должен делать в Америке. Когда же я задал вопрос о пересечении границы на таксомоторе с валютой и оружием, Андрей извлек из нагрудного кармана конверт и, не отрывая руки от руля, вскрыл и передал мне. Ознакомившись с содержащейся в нем инструкцией, я пришел в ужас. Мне предписывалось в одиночку отвлечь внимание целой
роты солдат, тем самым обеспечивая шанс нашему «Форду» пронестись на юг незамеченным. По спокойному лицу Андрея я понял, что эта ночь может стать для меня последней.
          Над кубом пограничного поста на степном ветру развевался флаг
мальты. Я был не удивлен, поскольку знал, что южную канадскую и
северную американскую границы защищают войска нейтральных государств: австрийцы, любители пострелять без предупреждения, швейцарцы, установившие на своих постах автоматические огнеметы, и мальтийцы.
          Цепенея от ужаса и собственной наглости, я постучался. Дверь открыл заспанный солдат, весьма удивленный ночным визитом.
          - Do you speak english? - а о чем еще я мог его спросить? Я по-
прежнему надеялся, что на границе сегодня выходной.
          Пограничник был безоружен. Поэтому, не медля ни мгновения, я
ринулся в лабиринт казарм и хозяйственных построек. Чезан не позаботилсяо схеме контрольного пункта, и мне пришлось наугад мчаться по дорожкам заставы, подгоняемому топотом сапог за спиной. Краем глаза я отметил две неприятности. Во-первых, как по взмаху волшебной палочки, засверкали огнями сторожевые вышки, и на весь мир завыла сирена. Вторая неприятность была в том, что под тревожные просверки ламп  я приближался к лабиринту проволочных стен. Бег зигзагами по простреливаемой от края до края ловушке для легковерных туристов. По мере того, как я, убегая от первого встреченного здесь пограничника, как кегли разметывал выскакивающих из казарм солдат, в погоню вовлекалось все больше народа.
          Когда я окажусь на линии проволочных спиралей, все выстроятся в шеренгу и откроют огонь. Так бы и случилось, если бы мимо меня навстречу погоне не пронеслось мезозойское чудище. Колючая проволока рвалась о его броню с обреченностью гитарных струн. Колеса в пыль перемалывали осколки кирпича. От чудища вопреки ожиданиям пахло не аммиаком, а плохо очищенным бензином. Бронетранспортер проложил коридор в неорганизованной толпе пограничников, врезался в казарму и загорелся. Все это произошло под неумолкающую песню сирен, и было воспринято как немая сцена. Ноги сами принесли меня в какой-то окоп, жирные хлопья дыма
проносились на фоне полной луны. Пришлось поблагодарить Господа за ниспосланную для моего спасения бронемашину. БэТээР взорвался. Грохот ушел по узким проулкам, зато вспышка была такой силы, что меня просветило, наверно, до самых внутренностей. Из
своего окопа я видел группки существ, занятых весьма серьезным делом. Они убивали друг друга. Автоматные очереди безумной гирляндой вспыхивали то тут, то там по всему обозреваемому мной объему ночи.
          Мое подлое злодеяние с отвлечением часового совпало с неожиданным штурмом. Насколько я видел, на мальтийский гарнизон напали пришельцы с той стороны границы. Как еще можно объяснить их заросшие шерстью жилистые почти звероподобные тела. А ведь это потомки тех, кто покорял Космос и диктовал условия всему миру.
Одна за другой погасли сторожевые башни, в наступающей тьме
черные силуэты агрессоров плавно и величественно двигались прочь от
моего окопа туда, где суетливо мелькали серые во тьме мундиры
мальтийских автоматчиков. Ужас мой уже не так саднил, и я надеялся, что все уже окончено, когда зверолюди (а как еще вы прикажете называть этих существ?) дружно вскинулись и шквальным огнем подавили последние очаги сопротивления.
          Таким было мое первое знакомство со страной, в которой безраздельно властвует смерть.
          Когда в воздухе рассеется пороховая гарь, меня найдут но запаху и
съедят. А пока я удостоен чести наблюдать за страшной и
противоестественной охотой на людей. По-видимому, это зрелище не
слишком расшатало мою психику, поскольку я смог почувствовать
схватившие меня цепкие руки. Они не были покрыты шерстью и выглядели вполне по-человечески. Руки не выпускали меня в продолжение всего моего полета из окопа до автомобиля. Я даже готов согласиться, что именно они перебросили меня из траншеи на заднее сиденье «Форда». Нашего «Форда» с полоской черных клеточек на измятом желтом боку. Взревевший мотор дал мне знак, что уже можно терять сознание.
          Когда я вернулся, наш автомобиль стоял на берегу какого-то огромного озера, вдали от автострады, по которой мы ворвались в штат Нью-Йорк. Ласково светило солнце и над окружающими нас перелесками разносились песни птиц.
          - Ну и наделали же Вы шуму, Томило Алексеевич! - с улыбкой проговорил Андрей, когда увидел, что я открыл глаза. В этот миг мне представилась стая черных лохматых громил, наблюдающих за нами из зарослей. Сейчас они набросятся. Или нет, они просто расстреляют нас из краденых автоматов. Я так разволновался, что смог лишь замахать руками, уставившись куда-то за спину старшего сотрудника.
          - Твое беспокойство напрасно. Я включил передатчик, работающий в невоспринимаемом человеком диапазоне. У зверей же он порождает панический страх. Если бы ты знал, сколько этих лохматых тварей бродит по округе.
          Андрей протянул мне сигарету.
          - Это энкиду, напрасная надежда американской демократии. Перед
большой войной Штаты хотели создать армию выносливых безжалостных солдат. Результат метисации и ломки наследственных кодов. Четвертая часть от волка, еще четверть - от обезьяны. Половина - от человека. Волчья целеустремленность, обезьянья хитрость, человечья жестокость. Излюбленное лакомство - людское мясо. Я почти уверен, что к северу Олбани мы не встретим ни одного бандита.
          После немудреного завтрака Чезан развернул карту, сплошь покрытую какими-то оранжевыми значками, и сообщил, что мы находимся на берегу озера Шамплейн, к северу от города Платсберг. Чем раньше мы покинем Адирондакские горы, тем лучше для нас. Поэтому еще до сумерек необходимо построить ил разыскать плот, который выдержал бы двоих человек и легковой автомобиль на водах реки Гудзон. До Троя придется плыть, доверившись течению. Там мы пришвартуемся и посетим один из специальных складов, так как необходим бензиновый мотор для плота, пулемет и горючее. Дальше наш путь продолжится вниз по течению Гудзона до Пикскилла. Здесь мы снимем с плота мотор и по бывшей автотрассе отправимся в Скрантон, где вновь посетим склады. Напряженность, поселившаяся в Штатах незадолго до гражданской войны, как объяснил мне Андрей, была нам на руку. Именно тогда в надежных хранилищах были
законсервированы миллионы единиц стрелкового оружия, тонны
медикаментов, сотни тысяч цистерн с нефтепродуктами то ли в дар потомкам из прекрасного нового мира, пережившего тотальную войну, то ли для ведения партизанской борьбы против вражеских завоевателей. Большая часть запасов сгинула в пожаре войны, часть разграблена оборванными потомками нации покорителей космоса. Немало осталось, поэтому доблестные спасители человечества в лице меня и Чезана могут пользоваться американским гостеприимством не только в том смысле, что вскоре по нам будут стрелять из-за каждого дерева. Именно на наши мародерские способности уповал Анатолий Семенович Кремень, когда отправлял с двумя чемоданами в страну оживших ночных кошмаров!
          На мой вопрос, откуда НИИ Прикладной Геологии известно о
местонахождении уцелевших складов, Андрей вновь развернул исчерченную оранжевыми чернилами карту. Это была классическая двухверстка окрестностей Великих Озер. Пометы говорили о том, каких районов необходимо избегать, какие руины подарят мгновенную смерть, где искать  оружие и топливо. Краткого ознакомления с картой (старший сотрудник не дал мне вглядеться подробнее) мне хватило лишь, чтобы узнать, что отправляться на автомобиле по дорогам Нью-Йорка - настоящее безумие, Центральной Пенсильвании следует остерегаться как огня, поскольку именно здесь находился злосчастный завод психосоматического оружия, а в Вашингтоне нас встретит залп автоматических гаубиц, стерших с лица земли столицу из-за ошибки программы, заставившей их болезненно реагировать на
каждое движение. Для центральных частей материка карты не существовало.
          Я поинтересовался не получена ли наша карта путем спутниковой съемки.
          - Спутниковой? - Андрей посмотрел на меня как на троглодита, вдруг перенесенного в наше время и интересующегося, где его каменный топор.
          - Эта карта была в планшете одного сержанта, бежавшего в Канаду. Между аварией на психосоматическом производстве и часом, когда бешенство охватило всю страну, прошло семьдесят два часа. За это время около пяти тысяч человек смогли покинуть пределы Штатов. Какова судьба остального населения – неизвестно. Спаслись также гарнизоны армии США в других странах (с одним из них, кстати, встретился полк Алексея Лугового в Тете). А космические спутники давно съедены ржавчиной на дне океанов.
Вот так.
          Пока мы обследовали едва живой паром, лежавший у переправы через реку, выпадавшую из Шамплейна, Чезан поведал мне немало интересного о здешних местах.
          Описывать летнее великолепие этих краев, оставленных в покое
человеком, не стану по причине, вытекающей из рассказа Андрея.
Оказывается, эти зеленые холмы, озерная синь и боры, пронизанные
солнечными лучами, есть лишь декорация. В глубине Адирондакских гор и по ту сторону озера в Вермонте раскинулись кошмарные леса ядовитых перекрученных деревьев. Под их ячеистыми кронами царят такие формы жизни, что эти места избегают даже сильные и жестокие энкиду. Под корой страшных деревьев пульсирует яд, он капает с ветвей, клубами тумана падает с цветов. Тех же, кто избежал яда, настигают рукокрылые кровососы, полчища скорпионов, затаившиеся в озерцах спруты и сверзающийся с ветвей дождь личинок, сжирающих человека за сутки.
          - Вот поэтому мы отправимся по реке,- подытожил Андрей, и мы
столкнули плот на волны Гудзона. К счастью, несмотря на тридцатилетний стаж, он выдержал не только нас, но и с поспешностью закаченный «Форд». Затем плот был отдан в полную власть течению, лишь слегка корректируясь немудреным рулем. Часы потянулись со скоростью мертвой черепахи.
          На исходе второго дня нашего путешествия я дежурил у руля,
одновременно гоняя палкой слепых рыб с гигантскими челюстями,
увивавшихся за лодкой. Весь предыдущий день мне не давала покоя какая-то неясная мысль. О том, что людям, пустившимся в рискованное путешествие, надо бы быть сплоченнее. Однако, Андрей (после чудесного спасения на канадской границе у меня не поворачивается язык называть его Андреем Харитоновичем) был полностью поглощен разрыванием каких-то конвертов, сжигаемых сразу же после прочтения над пламенем зажигалки.
          Плот полз мимо ферм и городков, отданных во власть запустения.
Покосившиеся домики, некогда, вероятно, такие уютные, буйно разросшиеся сады. Однообразная картина покинутых жилищ, универсальная для Припяти и для Новой Англии. Лишь однажды окружающий нас пейзаж заставил меня ужаснуться и вознегодовать. Я увидел четверых энкиду на крыльце одного из домов. Самец и самка, а также двое их детенышей молча провожали взглядом наш плот. Картина эта показалась мне настолько противоестественной и мерзкой, что, не задумываясь, я принялся стрелять. Однако, расстояние до тварей, создавших уютное семейное гнездышко в доме сожранных ими людей, было слишком велико. Потом произошло то, чего я уже совсем не
ожидал: резким движением Андрей бросил в меня зажигалку, та больно
ударила меня по руке, и я, спасаясь от боли, выронил пистолет. «Не
создавайте лишнего шума, мы и так здесь чужие!» - твердо сказал он. Я хотел было ответить, но напоролся на холодный взгляд старшего сотрудника и смолк. В моей голове шумели мысли: была ли это действительно осторожность, или же Андрей в душе не имел ненависти и презрения к зверолюдям, жрущим людей.
          От размышлений меня отвлек сильный толчок. Что-то в черной глубине реки схватило мою палку и утянуло под воду. Не разожми я ладонь, последовал бы туда же. Я бросил руль и подошел к Чезану., чтобы он сменил меня. Андрей отказался, мотивируя это тем, что скоро покажутся причалы города Трой, и ему необходимо подготовить пистолеты к бою. Руины, разумеется, пустынны, поскольку все выжившие бежали в сельскую местность, где есть возможность заняться фермерством или охотой. Однако нельзя не учитывать возможность встречи с отрядом мародеров из соседних с Троем деревень...
          Вначале лишь отсутствие травы и листьев насторожило Андрея. Но когда мы увидели город, в котором надеялись разыскать мотор, пулемет и множество других полезных вещей, волосы зашевелились у нас на головах.
          Зрелище кого угодно могло свести с ума. Развалины домов, деревья, лодочный причал 1 все предметы насколько хватало взора, были покрыты грязно-серым ворсистым ковром. Грибок тянул свои тонкие щупальца к солнцу, карабкался вверх по всем вертикальным и наклонным плоскостям, подушками лежал на мостовых. Царила совершенная гнетущая тишина, ни птиц, ни насекомых, одна отвратительная и страшная плесень. Когда я шепотом стал проклинать в самых жестоких выражениях людскую глупость, с ветвей деревьев стали падать невесомые хлопья мицелия. Он падали на
землю, поднимая облачка легких спор.
          Андрей выскочил из оцепенения, схватил канистру с бензином и, не произнеся ни единого слова, окатил пахучей жидкостью сперва меня, потом себя. Затем Андрей смочил какой-то бурой жидкостью два куска ткани и приказал прижать один из них ко рту и к носу. Сам старший сотрудник поступил точно также. Я окончательно понял, что Чеши сошел с ума, когда он принялся щедро заливать бензином салон нашего «Форда» и палубу плота. Сейчас он чиркнет зажигалкой, и все будет кончено.
          Но Андрей поступил иначе, он стал в центре палубы и жестом подозвал меня. Пришлось подчиниться. Импровизированные респираторы не пропускали ни бензиновой вони, ни спор грибка. Молча, мы проплывали мимо города, сгнившего заживо. Главная неприятность, однако, ждала нас впереди. Невдалеке замаячил мост, также сплошь облепленный плесенью.
          Нашему утлому суденышку предстояло проплыть под снегопадом
осыпающегося мицелия. Каждый из нас двоих одной рукой, не отнимая
повязки от лица, свинтил крышку с очередной канистры.
          Все окончилось благополучно. Куски ткани, пропитанные бурой
жидкостью, не позволили нам вдохнуть заразу, а бензин оказался достаточно ядовит для обеспечения дезинфекции. Грибок-убийца больше не являлся для нас неожиданностью, и аналогичную картину в Олбани, столице штата Нью- Йорк, мы восприняли намного спокойнее. Но все же я лишь чудом сдержал свой желудок от опрометчивых действий, когда мне на колени сквозь проем на месте лобового стекла рухнул сугроб серой плесени, растаявший под новой порцией бензина.
          Словосочетание «грибной дождик», вероятно, на всю оставшуюся
жизнь обрело для меня зловещую окраску. Наш плот гордо шел по
неспешным волнам Гудзона навстречу Атлантике, окруженный столь густым облаком бензиновых паров, что в перерывах между поеданием антибиотиков мы с Андреем только и делали что молились, чтобы из-за случайной искры нас не разметало по всей Новой Англии. Господь услышал наши молитвы.
          Однообразные одичавшие сады и покинутые дома медленно ползли мимо нас. По воле неизвестного биолога, вырастившего серую плесень, укрывшую Трой и Олбани, мы остались без мотора и пулемета. Карта говорила о том, что следующий шанс нам представится в Пикскилле. Если только затри десятилетия там не произошли совсем уж роковые перемены...
          Река несла нас уже несколько дней, и я, чтобы как-то развеять скуку, спросил у Андрея, зачем было вообще вызывать Сатану в наш мир.
          - Причиной стало установившееся равновесие Света и Тьмы. Подави свое удивление - все логично. Как только силы армий добра и зла сравнялись, человечество получило возможность развиваться самостоятельно без вмешательства всевозможных высших сил. Люди, оставленные без присмотра, принялись воевать с таким ожесточением, какое было бы непредставимо даже в вашем двадцатом столетии. Пожары войн вспыхнули на Балканах, в Азии, в Африке и в Америке. Твое время с ураганами отчуждения, разметывавшими людей как щепки, и двумя великими войнами, показалось моим современникам безмятежной гаванью. И в мир под именем Александра Борисовича Васина, полковника российской армии, явился Сатана. Коромысло весов склонилось в сторону зла. Христос не вернулся бы по первому свисту, у Него свои планы относительно Своих детей. А с Повелителем Воздуха можно договориться через многочисленных посредников - падших ангелов, этот воздух населяющих. Или через бесов, шевелящихся во мраке, подчиняющемуся Князю Тьмы.
          Я не выдержал и задал вопрос, довольно давно не дававший мне покоя:
          - Вам, людям этого времени, не кажется дикостью вся эта оккультная возня с вызовом Сатаны? Как же тогда прогресс, великие достижения науки? Это ведь двадцать первый век, а не темное Средневековье!
          Лицо Андрея заметно посуровело. Он ответил мне глухим от злобы шепотом.
          - Всю эту науку с ее великими достижениями давно пора уничтожить! Всех восторженных мечтателей, выдумавших атомные бомбы и концентрационные лагеря, давно пора загнать в ту яму, где сейчас гниют природа и человечество! Гораздо честнее и безопаснее доверять все важные дела духовным субстанциям, неощутимым и неподчиняющимся законам грубой материи!
          Остаток пути до Пикскилла мы провели в молчании...
          Пикскилл являл собой печальное зрелище. Остовы жилых домов,
колонны автомобилей, ржавеющих у тротуаров. Сойдя на берег, мы, вопреки ожиданиям, не обнаружили ни одного скелета. О том, что город вымер, говорили лишь чрезмерно разросшиеся фруктовые деревья и черные провалы окон. Настороженно мы продвигались к центру Пикскилл а, где в здании публичной библиотеки располагался специальный склад.
          Коробочка волнового передатчика, лежащая в кармане старшего
сотрудника, отпугивала зверей, возможно, бродящих среди руин. Когда мы уже подходили к дверному проему библиотеки, я краем взгляда уловил мелькнувшую в одном из окон черную тень. Экран часов на запястье Андрея погас.
          - Это ловушка,- спокойно сказал Чезан,- часы отключились, значит, отключился и передатчик.
          Времени на отступление или выхватывание пистолетов не осталось. Из черных парадных, из переулков и зарослей ежевики стали медленно выходить покрытые черной шерстью широкоплечие энкиду. Примерно десяток зверолюдей сжимали в лапах ружья и автоматы. Тяжело дыша, они двигались на нас, обдавая тяжелыми запахами крови и гниющей листвы. Совершенно бессознательно я оглянулся и едва не лишился от ужаса чувств: через дверной проем я увидел энкиду, стоявшего в глубине библиотечного вестибюля. Ближайший к нам зверь пригнулся и оскалился. Порядка двух дюжин энкиду окружили площадь, на которой стояли мы с Чезаном, и скрестили верхние лапы на груди. Автоматчики аккуратно сложили оружие на разбитую мостовую. По-видимому, они растерзают нас когтями, как было завещано их четвероногими предками. В оконных проемах показался любопытный молодняк.
          Мне не известно, о чем думал Андрей, а мне в эти минуты хотелось выхватить пистолеты и стрелять, стрелять без конца, чтобы погасли безумные глаза и жестокие оскалы. И если вдруг удастся перебить всех тварей, окруживших площадь, нужно посетить все дома и уничтожить всех самок и детенышей. Навсегда прервать род людоедов. Я заметил, что при этом тоже непроизвольно оскалился. Неизвестно отчего, но эти лохматые создания со злобными глазами, вызывали у меня горячую ненависть. Встреть мы на опустевших улицах Пикскилла стаю одичавших собак или случайно забежавших из леса волков, их можно было бы отпугнуть парой залпов. С толпой энкиду этот трюк не сработает, они сами кого угодно напугают.
          Сквозь шеренги зверолюдей протискивался, раздвигая сомкнутые
ряды мощных тел, особо крупный и свирепый самец. Судя по уверенной
плавности движений и спокойной гримасе на волчьей морде, это был вожак, неограниченный владыка здешних мест.
          - Добро пожаловать в край истинных людей!- английское
произношение вожака оставляло желать лучшего.
          - Пусть охота будет удачной,- неожиданно ответил Андрей,
старательно копируя бормочущий говор энкиду.
          Я был готов к чему угодно, даже, где-то в глубинах сознания, к самой худшей развязке. Но обмен приветствиями между старшим сотрудником НИИ Прикладной Геологии и новым хозяином Пикскилла поразил меня невероятно.
          Тревога не покидала меня в продолжение последующих часов, когда я остался на площади перед библиотекой в кольце монстров. Андрей и вожак пикскилльской стаи удалились в какой-то переулок. От самого момента, когда мы были окружены, и до своего ухода он ни разу даже не взглянул в мою сторону. Надеюсь, он не хочет торговаться с энкиду о спасении только собственной жизни. Я как всегда ничего не понимал. Сторожившие меня уроды сели по-турецки прямо на пробившуюся сквозь асфальт траву. Через некоторое время мне надоело стоять, и я тоже опустился на мостовую. Энкиду обменивались невнятными короткими репликами, нюхали воздух. Их глаза были устремлены на меня (впрочем, пусть смотрят, лишь бы не
набросились). Давление в моей груди постепенно переплавлялось в
панические мысли, вползавшие под подкорку. Минуты ожидания тянулись липкой смолой.


                * * *
                Андрей

          - Добро пожаловать в край истинных людей!- желтые глаза блеснули в сумраке уходящего дня, оскал остроконечных зубов полоснул на вытянутой морде, гордо поднятой вверх с чувством безграничного патриотизма.
          - Пусть охота будет удачной!- ответил я на приветствие, стыдливо
скрыв за пухлыми губами свое богатство в двадцать девять пломб и три
коронки.
          Мы обменялись рукопожатиями и медленно пошли сквозь
расступающуюся толпу.
          - Какой из Великих Духов привел вас в Славную Землю Энкиду?
          - Великий Дух Камня, по прозвищу Кремень!
          - Это который? Тот, из-за кого ты четыре года назад...
          - ...Улетел в Корал-Харбор без единой теплой вещи? Тот самый. Как оказалось, это не коралловая бухта в теплых морях Тихого океана, а забитый городишко на острове Саутгемптон в Канаде.
          - Ну, так ведь он не специально.. .наверное?
          - Ну да! Конечно! Кто ж знал! У нас же карты нет! Откуда? Институт Геологии и вдруг - карта! Нонсенс!
          - Как же ты там жил? Два месяца, кажется?..
Поглощенные воспоминаниями, мы все дальше удалялись от толпы
голодных с виду энкиду, тесным кольцом окруживших растерянного Гомилу.
          Со всех сторон к нему стекались все новые и новые зверолюди: кто в одиночку, кто с семьей. Но я не беспокоился за напарника.  Если честно, то я о нем забыл.
          Из-за поворота выглянуло Солнце, посмотрело на меня, на вождя
энкиду и спешно скрылось за облако. Смешное, как будто спряталось, и мы его не видим.
          Улицы и дворы встречали нас глухим безмолвием.
          - А что, у вас вчера праздник был? Почему так тихо?
          - Да нет, просто все собираются у библиотеки: я сказал, что в наш
город приехал человек, совершенно пустой внутри, и если эту пустоту
выпустить наружу, то она навсегда закроет собой Солнце. Должен же был я их чем-то запугать, чтобы они не съели твоего друга в наше отсутствие.
          - Моего друга? А... да, да, да, что-то такое было. Припоминаю.
          Тем временем мы вышли в парк, несколько запущенный, но от этого лишь преобразившийся. Вековые дубы отдыхали без лязга бензопил, мирно раскинув свои зелено-бурые телеса высоко над головами. Тропинок здесь не было в принципе. Как ни странно, но мусора тоже. Все-таки энкиду – лишь наполовину люди.
          Мы прошли в крытую беседку, стоящую в тени (хотя теперь все в парке было в тени) и сели друг против друга... Колька щурился и скалил зубы, рассматривая меня после долгой разлуки. Я тоже изучал перемены, которые произошли в нем за те четыре года, что мы не виделись. Он сильно возмужал, подрос на целых полметра, шерсть его заметно потемнела, когти начинали окостеневать, а в целом он мало изменился. Я придвинулся к нему и положил руку на плечо:
          - Ну, как живешь, брат!
          - Да нормально все. Вот... вождем избрали недавно. Теперь я – глава всего Пикскилла. Захватил несколько городов - расширяюсь! Что еще?.. Да! Я же женился!..
          -Дану!
          - Ну да!
          - И дети есть?
          - Да, двое, самочки! Младшую еще кормим, а старшая уже сама людей ловит! Такая смелая, ловкая! Недавно одного пополам перегрызла, с первого же укуса! Я вас с ней познакомлю! Она, правда, не говорит еще - маленькая, всего три года.
          - Извини, брат, в другой раз. Я к тебе по делу.
          - Да! Конечно! Что у тебя?
          - Понимаешь, нам нужно в Иерусалим, штат Иллинойс. Долго
объяснять зачем, в общем... по моей работе. И чем скорее мы там окажемся, тем будет лучше для всех.
          - Так в чем проблема?
          - Как видишь, нас снова снарядили по спецзаказу. Все самое
необходимое в дороге... осталось в Москве. У нас лишь два жалких
пистолета да таксомотор. И то, мы его сами раздобыли. Долго объяснять как, в общем... это тоже часть моей работы. Ты не подкинул бы нам чего-нибудь стреляющего, желательно свинцовыми пулями. Ну, и бензина или солярки, что есть. Мы будем рады всему.
          - Да о чем разговор, брат? Конечно!
          - Спасибо... Да, и еще. Мы сейчас поедем по земле энкиду. Знают меня далеко не все. Сделай нам какой-нибудь пропуск, чтобы наше путешествие не пошло через желудки ваших воинов.
          - Пропуск?.. Ты же знаешь, я пишу плохо. Другие же не пишут вообще. И уж тем более не читают. Я лучше отправлю вместе с вами проводника. А еще лучше - поеду с вами сам! Все-таки мы с тобой так давно не виделись.
          - Ну, если тебя это не сильно обременит, то буду очень рад.
          - Решено, едем! Вы сейчас куда?
          - В Скрантон. Там...
          В глазах моего сводного брата сверкнули искры гнева и боли. Лапы
сжались в кулаки, когти впились до крови в кожу. Губы задрожали, оголяя сжатые ряды зубов. Он весь согнулся, напрягся, словно готовясь напрыгнуть на неведомую жертву и растерзать ее.
          - Что с тобой?- спросил я.
          - В Скрантон... Два года назад он не выстоял в осаде и пал. Сейчас те существа, что называют себя людьми, занимают город. Энкиду, не успевшие покинуть его - в плену. Они находятся в рабстве у этих двуногих животных, которые не считают их равными себе. Они даже не считают их живыми. За любой проступок - избиения и пытки. За любое неповиновение - смерть. Эти твари настолько глупы, что разжигают огонь прямо у дверей порохового склада. Одна искра - и никто никогда не найдет даже останков.
          - Но почему вы до сих пор ничего не сделали?
          - А что мы можем?! Нас много, а оружия мало. Скрантон обнесли
стеной, высокой стеной, стоящей на сотнях костей несчастных энкиду.
Против нее наши автоматы не помогут. Мы полны сил и ненависти... но в то же время мы бессильны!
          Брат замолчал. Я тоже не нарушал тишины и напряженно думал.
Решение, как всегда, пришло само.
          - Сколько у вас в Пикскилле техники?
          -... Автомобили есть... Бронетранспортеры... два. Все,- ответил вождь, обреченно осознавая свою ничтожность перед превосходящей силой.
          - Я помогу тебе. Мы проникнем в город (нас-то люди не тронут!) и
ночью откроем ворота.
          В глазах Коли засветилась надежда, слабая, но незатухающая.
          - Хотя... - продолжил я,- кто же нас ночью подпустит к воротам...
Слушай, а что, если проломить стену, как тогда на канадской границе! И
сквозь пролом вы ворветесь в город! Устрашение врага - уже половина
победы.
          - Да, ловко тогда получилось. Тебе спасибо, за совет. Кстати, ты не
знаешь, какой идиот поднял тогда тревогу на заставе?
          - А... Так это же мой напарник.
          - Зачем..?
          - Ну... своего рода крещение огнем, называй, как хочешь. В общем
надо было проверить его в деле.
          - Ну и как, проверил?
          - Конечно. Парень надежный. Глуповат, правда. Или же наоборот,
слишком умен. Но если скажешь - надо, пойдет даже под пули. Одним
словом, человек полезный.
          - Ну, так что, поможешь нам?
          - Американцы, конечно, не мальтийцы... Но попробовать можно. Мы проникнем в город, и я постараюсь найти в стене наименее укрепленный участок. Как только дам знать, на сцену выйдешь ты со своими воинами. Если, конечно, тот лес возле города еще не свели на нет.
          - Стоит лес. Что ему сделается... А ты хорошо придумал! Я бы и не
догадался.
          - Ну, так ведь я же старший!
          Мы еще долго сидели, шутили, вспоминали детство. Он жил в
Америке, я в Москве, виделись мы редко и поэтому каждую встречу помнили наизусть.
          На руины мировой державы опускалась ночь. На темном небе
пробивались звезды. Луна, самое смелое из ночных светил, пробилось ближе всех. Вскоре я не смог увидеть ничего за пределами беседки. Благо, что энкиду видят в темноте.
          -Ну что, переночуешь у меня. А завтра с утра отправимся в путь.
          - Да, пойдем, уже поздно.
          Николай шел впереди. Я держал его за руку и двигался вслепую, на все сто процентов доверившись брату. Не помню, как долго мы шли. Потом остановились перед смутно размытым во тьме силуэтом дома. Зазвенели ключи, открылась дверь, за которой оказалась все та же непроглядная тьма.
          Вождь энкиду зажег свечи.
          - Садись, у меня тут где-то была непочатая бутылка «Столичной», у
туриста отнял.
          - Нет, нет, спасибо, я не буду.
          - Что так?
          - После двух месяцев в снегах Корал-Харбора я только недавно
вылечил печень.
          - Ну... а я выпью.
          Я сел за стол и медленно оглядывал комнату. В стене напротив была дверь, за которой слышался мирный ровный храп. Слева от нее висел большой портрет. На нем была наша мама и папа Коли, рослый, статный энкиду с черной, как смоль, холеной шерстью, слегка посеребренной на висках. По краям от портрета были укреплены подсвечники, такие же стояли на столе. Свечи в них... Внезапно меня осенило:
          - Послушай, а зачем тебе свечи, если вы, энкиду, видите в темноте?
          - Я ждал тебя.
          Острый ком сдавил мне горло, сердце замерло, а потом отчаянно
забилось. Дрожащей рукой я наполнил граненый стакан до края и залпом выпил...


          - Елки-палки!.. Там же Томило!.. Совсем забыл... о... о нем...
          - А . . . А что?.. Оно может... у... убежать?..
          -Что?..
          - Томило...
          - Да не-ет... Томило... оно же... оно же... он!
          - Он?!
          - Ну да!.. Мой напарник...
          - А... Ну так его уже... того... давно... съели...
          - Да?.. Жалко... Хороший парень... был...
          - Ну... давай тогда за него... за упокой...
          - Давай...


          Доблеска начищенный котел Солнца изо всех сил ударил по голове.
Удар отозвался глухим звоном: внутри было пусто. Увидев свободное место, Солнце ринулось в него. Глаза вылезли из орбит, в висках стучало, в ушах шумело влезающее светило, полость рта высушило до самых миндалин. Я не смог больше терпеть и сел. Солнце ушло на небо, но ощущения его присутствия остались. Оторвав руками язык от неба, я тихо прохрипел:
          -Где я?..
          - У . . . ме... ня... - раздалось из-под стола.
          Видимо, вчера я сильно обидел сознание, если возвращалось оно так медленно и без желания. Стены... Дверь... Потолок... Да!.. А, нет... Стол... Портрет... Точно! Точно... - я не дома... Наверняка... Дома у меня нет таких штор... А может, и есть?..
          С диким ревом на меня выползло существо, заросшее с ног до головы, царапая когтями паркет. Это был Коля.
          - Колюня... родной... Полечиться бы чем...
          - Да откуда!- он медленно перевернулся и сел,- после этих грязных
янки мы еще не успели привести землю в порядок. Так что огурцы на ней не растут. Хотя... что-то у меня тут было, - с этими словами он снова
повернулся, встал на четвереньки, дополз до угла и достал из холодильника покрытую узорчатыми, волшебными льдинками бутылку с ананасовым соком.
          И зачем человечеству наука и медицина??
          Вместе с прохладой в члены вернулась сила, в голову вернулся мозг, а в мозг вернулась память. Я вспомнил о существовании Томилы Лугового. Пустота, конечно, пустотой, но почти сутки сидеть и смотреть на еду, не прикасаясь, энкиду вряд ли смогут. Похоже, Николай думал также...
          Мы спешно шли по по-прежнему безлюдным улицам. Солнце по-
прежнему пряталось, казалось, за все то же облако. Ничего, вроде, и не
изменилось. Возле здания библиотеки прямо на асфальте, прямо как стояли, а потом сидели, спали утомленные голодом энкиду. Осторожно ступая между спящими, пригнувшись и озираясь по сторонам, от центра круга к периферии крался какой-то человек с пистолетом в руке. Нечто неуловимое, наверное, знакомый пистолет, подсказало мне, что это - чудом оставшийся в живых Томило. Желая подбодрить его после стольких часов напряжения, я громко крикнул:
          - Томило Алексеевич! Вас еще не съели?!
          Человек дрогнул и застыл с занесенной ногой, не успев поставить ее на землю. На его лице застыла маска божка племени Центральной Африки.
          Энкиду начали просыпаться. Однако Томило не успел нажать на курок ни разу, я вовремя подоспел и выхватил пистолет. Правда, он еще долго дергал указательным пальцем, направляя вытянутую вперед руку поочередно на всех вокруг. Я дал ему ударную дозу успокоительного... по голове, и он опомнился.
          - Почему ты так долго?- произнес он примерно через полчаса, когда мы шли к гаражам.
          - Ну, что поделать. Зато нас теперь точно никто не съест.
В глубине души я восхищался им: с его-то мировосприятием и не сойти
с ума после такой ночи. Однако выйти на поверхность это чувство не успело - мы подошли к стоящим в ряд автомобилям, двум БэТээРам и одному танку, без гусеницы.
          - Решено! Мы поедем на танке! Залезайте!- сказал я.
          Энкиду заулыбались, если увиденное мной можно было назвать
улыбками, правда, вскоре они перестали улыбаться и начали хохотать что было силы, когда двое из них полезли на танк... снимать уцепившегося за люк Томилу Лугового.
          - А что... эти поедут с нами?!- спросил он, стоя уже на земле возле
меня и наблюдая, как саблезубые энкиду с автоматами на плечах
размещались в кузовах грузовиков.
          - Ну, как бы да! Мы им поможем, они нам. Мы освободим
порабощенных энкиду в Скрантоне, а они...
          - А они?- перебил Томило.
          - А они... нас за это не съедят. Как тебе такое предложение?
          Восторженная радость переполнила его грудь настолько, что он
лишился всех остальных чувств.
          - Андрей! С каких это пор у вас в институте держат таких
малохольных?- спросил Николай.
          - Да он и не из наших. Но человек - нужный. Я тебе, кажется, уже
говорил - ответил я.
          Энкиду бережно забросили моего обессилевшего напарника в один из грузовиков. Мы с Колей сели в БэТээР. Загудели моторы. Однако я не смог удержаться от соблазна: все-таки мы были во главе колонны. Я встал, взмахнул рукой и громко крикнул:
          - Вперед! На Скрантон!!