Это было недавно

От города, где жил Арго война не оставила камня на камне,
и всякий раз, когда он видел тот кошмар, сердце обливалось кровью.
Это было что-то…
Это было угнетающее и одновременно завораживающее зрелище.
Народ сей вдохновенный труд военных назвал – картина Эль-Цина «Приплыли».
А иные, так вообще не стеснялись в выражениях – псевдодемобандитизм в действии,
говорили они.
А тут ещё из зомбоящика, доверчивому обывателю бесплатную лапшу вешают –
о каких-то ценностях демократии басни сказывают,
о каком-то гуманизме гимны складывают.
И хвалятся всему свету, что чужого горя не бывает.
Бывает, оказывается, господа-товарищи.
Ещё как бывает.
И ХХ1-век пел и плясал тогда, как ни в чём не бывало.
И никто из вершителей человеческих судеб не помер от неприкрытого ханжества.
А люди слушали и материли гарантов-обещалкиных, что клялись обеспечить им достойную жизнь.
А вместо этого получили кровь, ложь, грязь, грязь, грязь…
Вперемежку со стойким трупным запахом.
Запахом горелого человеческого мяса.
Пушечного мяса.
Но народ на удивление быстро привык к новым обстоятельствам,
к мёртвому городскому ландшафту и
словно жуки, копошится, жизнь налаживает, торопится.
Будочки-укрытия сооружает из грязных досок,
простреленной фанеры и кусков шифера.
Защита хоть какая-то от пронизывающего холодного ветра,
дождя, снега, бомб, снарядов, пуль, лже-Конституции, проституции…
Боже, прости меня грешного.
И главное,
никто их не принуждает собираться на месте бывшего городского рынка:
война ведь кругом, не кочерыжками бросаются обе стороны.
Но люди, будто сговорились, едут и едут.
С утра едут, как на работу.
Сквозь блокпосты.
Сквозь унизительные процедуры обысков.
По разбитым дорогам войны, лавируя меж военной техникой и сапёрами,
что ежедневно прощупывают каждый метр дорожного полотна.
Едут отовсюду, будто мёдом здесь намазано.
А пока доберутся – обед.
Потолкутся час-другой, выпьют в будочке кружечку горячего чая, и назад.
Успеть, надо выехать из этих каменоломен засветло.
А в городе ни света, ни тепла, ни собачьего визга.
Постреляли всех собак – мертвечину, говорят, уже начали пробовать.
А однажды зимой Арго на своём «москвичонке» застрял в тоннеле.
Думал сходу преодолеть ледяной подъём, не получилось.
И вот теперь, буксует, сцепление жжёт, время зря теряет.
И помощи ждать неоткуда. И ночь на носу.
И не факт, что доживёшь до утра в этой ледяной ловушке.
Убьют ведь, если не федералы, то боевики.
А тут последняя группа женщин семенит к дожидающемуся их автобусу.
Тогда многие товарки вскладчину нанимали перевозчика.
И не всякий водила решался на такой подвиг...
Это был последний шанс и Арго что есть мочи завопил вслед скрывшимся из вида торговкам.
   - Бабы-ы…
В наступившей тишине, наконец, послышался голос.
   - Ты что ли, кричал?
   - Помогите вытолкать машину, родненькие…
   - Только-то и всего… А мы ненароком подумали…
Одетые и обутые, кто во что горазд, эти суровые чеченские женщины,
словно пёрышко несли «москвичонок» Арго до самой дороги.
И сели в свой автобус, только тогда, когда он тронулся в путь…