Зазеркалье - жизнь наизнанку

                1

          Она смотрела в запотевшее окно, облокотившись на подоконник.
          Похолодало.  Долгий осенний дождь старательно выбивал барабанную дробь на асфальте. Частые, ровные струйки дождя стекали по оконному стеклу изящной занавеской из блестящих водяных капелек, похожих на слезы. Это  осень напоминала о себе во всеуслашанье, заставляя плакать небеса.  Я - такая! Красно-желто-золотая, то ласковая и теплая, то холодная и дождливая – пела она свою небесную песню. Я – здесь! Принимайте гостью такой, какая она есть! 

          По подоконнику медленно  ползала большая черная муха, появившаяся неизвестно откуда. Краем глаза женщина  увидела насекомое: она, не раздумывая, взяла прозрачный стеклянный стакан, стоявший рядом с графином, перевернула его и резким движением руки накрыла муху.  От недостатка кислорода муха встрепенулась и, вяло размахивая крыльями, в панике забилась о стенки неожиданного стеклянного плена, но через минуту перестала подавать признаки жизни, оставаясь неподвижной в своем “саркофаге”.

          - Точно так же и ты поступил со мной,  Вадик, сыночек, - подумала Любовь с комом в горле.

          Вадик, сын Любови, вопреки желанию  матери,  женился  в прошлом году, когда ему  было еще девятнадцать. Надежды и мечты женщины относительно дальнейших планов на будушее, связанные с сыном, рухнули в одночасье. После женитьбы сына, Любовь почувствовала себя в очередной раз  брошенной  и одинокой. 

          Жизнь преподносила матери-одиночке все новые и новые сюрпризы: оказалось, что молодожены, не поставив ее в известность, решили жить отдельно и еще до свадьбы наняли квартиру.

          Любовь была женщиной с сильным, волевым характером и воспитывала сына в строгости, но Вадик, став совершеннолетним, вышел из-под маминого крыла: он стал самостоятельно принимать решения  и только после этого ставить в известность.

          Люба давала волю чувствам лишь наедине с собой. Вот и теперь, стоя у окна,  она молча плакала вместе с осенью, ставшей с недавних пор неразлучной, преданной подругой.

          Осень незаметно подобралась к Любе и тихо приютилась в одинокой душе, напоминая о себе холодными дождями и золотой пылью осеннего ветра. Подруга-осень тихо и мирно жила с ней под одной крышей, разделяя печаль.

          Mатушка-природа, в свою очередь, в силу собственной противоречивости,  разбавила  жесткий характер женщины “лечебным бальзамом”, наградив ее  отзывчивостью и горячим сердцем.

                2

          - Люба, Любочка, Любовь, - нежно шептал ей кавалер - балагур и весельчак - сердцеед, готовый на спор соблазнить любую понравившуюся ему девушку.

           Увидев стройную Любу с густой копной каштановых волос и глазами цвета морской волны, несерьезный юноша  с неблагими намерениями решил во что бы то ни стало влюбить в себя строптивую красавицу - таких как Люба у него никогда не было.

          Вот и попалась Любочка на крючок, понадеялась на свою  сильную натуру и позволила себе влюбиться в кучерявого  хитрого чертягу. 

          Ухаживал кавалер, конечно же, со знанием дела, как положено: цветы, конфеты, шампанское. Люба светилась от счастья: любовь ослепила ее и стремительно уносила на крыльях амура в заоблачные дали, обволакивая своим сладострастием. 

          -Кого хочу, того люблю, и не смотрите на меня такими глазами. Вот увидите, он у меня исправится, станет шелковым, можете не сомневаться, я уже начала  заниматься его перевоспитанием, -  так отвечала самонадеянная, наивная девушка  на предостережения обеспокоенных за ее судьбу подруг.
               
          Месяц счастья, целый месяц, 31 день – время, отведенное Любе жизнью для того, чтобы попытаться испробовать ее на вкус и цвет.

         - “Попытка – не пытка” -  разве  можно  так утвердительно говорить о чем-либо, еще и складывать высказывания в устойчивые сочетания. Бред, полный бред, - думала брошенная Любовь, за восемь месяцев до появления на свет плода ее любви.

          Люба была самой младшей в семье. Двое старших братьев давно уже обзавелись семьями и жили каждый сам по себе, со своими бытовыми и семейными проблемами - вдали от матери и сестры. Отец Любы скончался от воспаления легких через месяц после ее рождения.  Мама Любы, простая радушная женщина, работала уборщицей в школе. Дочь была утешением в жизни трудолюбивой, многострадальной женщины, молча и сдержанно переносящей душевные переживания из-за безразличия и равнодушия  сыновей и невесток к себе. “Быт заел”, - оправдывала она их  и прощала, прощала…

          Жизнь больно хлестанула Любу по спине. “Знай свое место, не лезь в пекло, обожжешься”, – говорил ей внутренний голос, но она пренебрегала им - вот и обожглась. От окончательного “обугливания” ее спасла другая жизнь - ребенок, толкнувший в первый раз ножкой в животе  матери. 

          Уверенная в себе Люба день за днем менялась на глазах: то молча злилась, после -  хорохорилась и устраивала бывшему кавалеру сцены ревности перед его новой подружкой - таскала соперницу за волосы, грозилась убить ее.  Так бы продолжалось и  неизвестно еще, чем  бы закончилось, если бы не мать…

          После очердного скандала, который она устроила бывшему возлюбленному  на глазах у удивленных прохожих,  Люба, волоча ватные ноги, еле дошла до дома: у нее кружилась голова и темнело в глазах.  Она вошла в квартиру и тяжело опустилась на стул в прихожей.

          -Люба, доченька, что с тобой?  - взволнованно спросила мать.
         
          -Мам, я беременна, - сказала Люба не открывая глаз.

          -Я давно догадалась, дочка. Ну, что ж теперь. Беременная. Рожай! Любишь кататься, люби и саночки возить, - вздохнула мать и пошла на кухню ставить чайник.

                3

          У Любы разболелась голова. Она выпила таблетку и прилегла на диван.

          От надвигающихся мрачных туч небо почернело. Полумрак  наполнил комнату какой-то зловещей темнотой и наводил на грустные мысли. Люба кажый вечер ждала Вадика. Она занималась самообманом, так как Вадик никогда не навещал ее без предупреждения. Тонкая нить, связывающая сына и мать,  постепенно натягивалась все сильнее и могла оборваться в любую минуту. Это пугало Любу: она всячески старалась унять свой материнский пыл, чтобы, не дай Бог, не потерять Вадика из виду. Невестка, Анна,  была для нее лишь неизбежным приложением к сыну и не вызывала особой симпатии.

          Стук в дверь отвлек Любу от мыслей. Неужели Вадик? – подумала она, быстро встала с дивана и пошла открывать дверь.

          -Подайте, Христа ради, на пропитание. Сами мы не местные… - монотонно, нараспев попрошайничала молодая женщина с грудным младенцем на руках, укутанным в грязное одеяло.

          -Заходи-ка, - скомандовала возмущенная неприглядным зрелищем Любовь.  – В такую погоду, да еще и с ребенком! Ты что, совсем спятила, мать называется! Погоди-ка, хотя, какая мать? Хозяин собаку не выпустит…  Это твой ребенок?! Признавайся! Мальчик или девочка? Как зовут?, - не могла остановиться Люба.

          Попрошайка растерянно переминалась с ноги на ногу и не знала на какой из этих вопросов ответить. Совершенно запутавшись, от неожиданности,  она промямлила:

          - Это девочка, кажется.

          -Как это, кажется? Давай-ка ребеночка. Сейчас посмотрим, что тебе там кажется, - со всей строгостью сказала Люба и отняла у  мнимой матери ворох грязного тряпья с предполагаемым внутри ребенком.

          Брезгливо развернув ветхое одеяло, Любовь ахнула:  на нее смотрели две голубые маленькие бусинки глаз крохи. Девочка протянула к ней дрожащие тоненькие ручонки и издала слабый писк, похожий на тихий стон. Сердце женщины вздрогнуло от жалости и негодования. 

          - Ты не мать, я права? Рассказывай, где ребенка взяла? Где ее настоящая мать?  -  Люба старалась говорить спокойно.

          -Тетенька, да отпусти ты нас, Христа ради, не мешай мне работать.
         
          -Что ты называешь работой? Этот срам? Пошла вон из моего дома. Никакого ребенка я тебе не отдам. Позови ее настоящую мать, пусть приходит ко мне за дочкой, тогда и поговорим. А теперь убирайся, пока я в милицию не позвонила.

          -Да ты что, сбрендила, тетка. Ты знаешь, что мне будет за это, отдай, говорю, ребенка, дура, - попрошайка полезла с кулаками на Любу. Но не тут-то было. Люба взяла ее за шкирку и вытолкнула за дверь.

                4

          Люба достала из шкафа  чистое банное полотенце и бережно запеленала девочку. Потом она укутала ее в теплое детское одеяло Вадика, которое хранила все эти годы, как зеницу ока, и взяла ребенка на руки.

          - Не бойся, маленькая, скоро придет твоя непутевая мамаша, и тетя Люба задаст ей жару за то, что отдала тебя  шайке попрошаек. Я тебе спою колыбельную, а ты засыпай. Буду тебе крестной мамой, так уж быть, уговорила ты меня, - говорила тихо Люба и улыбалась, глядя, как крохотный комочек причмокивает в знак согласия.  Люба тихо запела: “Баю, баюшки, баю...”

          Мысли, как быстрые кони, унесли Любу в далекое прошлое. Вот она, молоденькая девчонка, выходит за порог роддома с Вадиком на руках, крепко прижимая к груди своего голубоглазого ангелочка.  В метрике,  в графе отец, стоит прочерк. Медсестры шушукаются за ее спиной: “Вот она, идет, очередная мать-одиночка, о чем только они думают, когда рожают…”. Ее встречает мама, отпросившаяся с работы, чтобы встретить дочь и внука. Мама счастлива, у нее в глазах слезы - ведь внук родился и к тому же  назвали его в честь деда, Вадимом.

         -Мама – ангел хранитель.  Опора и поддержка во всем. Да будет тебе земля пухом!

          Потом учеба в торговом техникуме, работа в магазине, воспитание сына, бессонные ночи, тревоги, страхи перед будущим, преодоление трудностей, горестные слезы и разочарования, безденежье в трудные годы, ремонт в квартире, покраска окон, клейка обоев, побелка, штукатурка  -  все она, она и она… “В горящую избу войдет, коня на скаку остановит”.

          А как же любовь? Сгорела она дотла, еще тогда, давным-давно, до рождения сына. Любовь для Любови отозвалась болью и была занозой, которую она вовремя вытащила, чтобы  рана  не загноилась -  и все. Правда были у нее ухажеры, и некоторые из них даже с серьезными намерениями. Они готовы были взять ее в жены с ребенком, но ничего из этого не вышло из-за отсутствия любви.

          В дверь опять позвонили. Люба посмотрела в глазок и увидела какого-то незнакомого мужчину.  Она положила спящего ребенка на диван, прошла на кухню и, на всякий случай,  взяла тяжелую увесистую деревянную скалку, сделанную еще ее дедом. “С такими шутки плохи”,- подумала Люба.  Так и открыла дверь - со скалкой в руке.

          -Здравствуй, тетка, ты чего это творишь, отдавай мою дочь, быстро, я - отец, - пробасил небритый детина в засаленном плаще.

          -Я же ясно сказала, пусть мать придет за ребенком. Отец!? Да какой же ты отец, ты - мерзкое чудовище. Видишь скалку, не уйдешь по-доброму, ей Богу, огрею по башке, - угрожающе сказала Люба и захлопнула дверь прямо перед носом забулдыги.

          Прошло еще полчаса, когда Люба расслышала неуверенный скребок в дверь.

          Взяв скалку в руки, она открыла очередному “гостю”. На пороге стояла девочка, на вид лет пятнадцати, с всклокоченными волосами и взглядом затравленного зверька. На ней были истоптанные грязные сапоги не по размеру и несуразное вязаное  растянутое пальто, которое болталось на худеньких плечах, как на вешалке.

          -Пришла я, тетенька, я – мать.

                5

          -  Не стой на пороге,  заходи.  Сколько тебе лет, мать?

          - Через месяц будет семнадцать. Я спешу, тетенька, меня внизу ждут, -робко ответила девушка.

          - Попрошайки, что ли? Кто они тебе? Родители?

          - Нет, отчим и его сожительница, - еле слышно сказала она.

          - Все понятно, родителей у тебя нет, да и мужа тоже, как я погляжу. Ты вот что, умойся, деточка, и причешись, сейчас сходим с тобой в одно место, - сказала Люба.

          - Откройте дверь, никуда я не пойду, выпустите меня, пожалуйста, меня отчим убьет, если я в милицию попаду, - взволнованно запричитала девушка.

          - Ни в какую милицию ты не попадешь, через улицу есть реабилитационный центр, “Дом матери и ребенка” называется, там моя старая знакомая работает, так уж быть, устрою тебя с ребенком, пока не определишься, что делать и как дальше жить. Не забывай никогда, ты – мать, у тебя дочь, я помогу тебе, ничего не бойся. Попробуй только ослушаться тетю Любу, видишь скалку, огрею, мало не покажется. Да не трясись ты так, я пошутила. Как звать тебя, детонька?

          - Нина, а дочку Настей назвала, как маму, она умерла в прошлом году…, -  оттаяла девушка от внимания посторонней тетки к ее никому не нужной персоне.

          Люба надела плащ, взяла зонт, укутала дитя в теплый мягкий плед  и вышла на улицу с Ниной и ребенком. Оказалось, что приятельница Любы уже не работает в центре. К ним подошла приветливая женщина средних лет, заведующая, и попросила пройти в свой кабинет.

          Любовь рассказала заведующей все, что знала про Нину, и добавила, что она крестная мать  малютки. На что у Нины округлились глаза. Заведующая отнеслась с пониманием и приняла мать с ребенком в свой теплый, уютный приют,  до поры до времени, пока ее отчим не принесет документы Нины.

                6

          Ночью Любовь не сомкнула глаз: думала то о сыне, то о малышке и ее матери, вспоминала себя, свою жизнь и еще про то, что, не зная почему, в порыве чувств назвалась крестной.

          Встала она рано. Был на удивление солнечный ясный день. “Бог в помощь”, - громко  сказала Люба, надела свою праздничную кофту, достала из комода мамину косынку, положила ее в сумку и вышла из дома. 

          Она направилась в реабилитационный центр. По дороге Люба зашла в ювелирный магазин и купила  маленький, недорогой крестик.

          Нина встретила Любу с улыбкой, она была в простой, но чистой, выглаженной одежде и выглядела иначе: спокойная, симпатичная молодая мама, с еле уловимым блеском в глазах.

          - Здравствуй, Нина. Как  тебе здесь, нравится? Как  Настенька?

          - Спасибо, тетя Люба, у нас все хорошо, - весело ответила Нина.

          - Одевайся и готовь ребенка, а я пойду к заведующей, попрошу отпустить вас на часок, - деловито объявила Люба.

          В церкви было немноголюдно. Батюшка по всем канонам совершил обряд крещения. Люба вздохнула с облегчением и поцеловала свою крестницу в румяную щечку.

          Поздно вечером позвонил Вадик, обеспокоенный отсутствием дома матери. Она успокоила сына, сказала, что была у подруги, не решившись рассказать ему о случившемся. “Не надо его тревожить”, - подумала она и спокойно легла спать, довольная собой.

          Проходили дни, недели. Любовь была занята  работой на  хлебозаводе, где долгие годы работала технологом. Как обычно, раз в неделю, ее навещали сын с невесткой. Часто звонила Нина, рассказывала о Настеньке, стремительно набиравшей вес, о своих буднях в центре, об отчиме и его сожительнице, которые, испугавшись Любы, оставили ее и ребенка в покое.

           Иногда, по субботам, Люба приглашала Нину к себе на обед. Обычно, это совпадало с днем получки: Люба покупала игрушки и одежду своей крестнице и с удовольствием дарила их.

                7

          Наступила зима. В первых числах декабря Любе позвонил Вадик и сообщил, что едет к ней,  ему  нужно срочно поговорить  о чем-то важном.

          Люба своей строгостью и принципиальностью подавляла сына, но ничего не могла с собой поделать. Такая уж она  на свет родилась. Интуитивно Люба понимала, что сын в очередной раз готовит ей сюрприз – собирается поставить перед фактом.  С тяжелым сердцем она вышла в магазин купить печеного к чаю. А когда вернулась домой, в прихожей  услышала голос сына из кухни. Он разговаривал с женой. Обрывки слов невестки, доходившие до ее ушей, говорили сами за себя.

          Неуживчивая… тяжелый характер… требовательная… жить в одном доме… невозможно.   “Это они обо мне говорят, интересно, по какому поводу разбирательство”, - подумала Любовь и, как ни в чем не бывало, зашла на кухню.

          -Здравствуйте, дети. Как жизнь молодая? - сказала она весело.

          -Здравствуйте, Любовь Петровна. Спасибо, у нас все хорошо. А вы как? Как ваше здоровье?, - спросила невестка. Анна была девушкой рациональной, целеустремленной и деловой. Она никогда не делала лишних усилий для чего бы то ни было, если не было выгоды. Свекровь смотрела на нее и не понимала, любит она Вадика или все-таки связывает с ним какие-то  планы для  получения дивидентов. Сухая расчетливость невестки не радовала свекровь и отдаляла их друг от друга.

          -Давайте пить чай, я вам тут печеного купила, - пригласила Любовь сына и невестку к столу.

          Чай пили молча, Любовь уже стала нервничать. Наконец Вадик решился и заговорил.

          -Мама, тут такое дело, мы подали  документы в посольство Канады. Ты только не волнуйся и выслушай до конца.

          - Какая  еще Канада? И ты хочешь, чтобы я не волновалась?, - повысила голос Люба. – Чем тебе Родина не угодила?   Вам что, плохо на Родине? Или здесь уже негде развернуться?

          - Да при чем тут это, - вмешалась невестка.

          -А ты вообще молчи. Молчи и слушай, когда мать с сыном разговаривают, -  Люба сделала замечание невестке.

          Анна демонстративно встала из-за стола и прошла в гостиную.
          -Мам, ты чего, а, перестань, лучше выслушай до конца. Мы молодые, детей пока заводить не собираемся, хотим мир посмотреть, а тут такая отличная программа, сами предлагают, будем учиться и работать. Что тут плохого, я не понимаю? Тесть и теща согласны.

          -Так, конечно, у них еще есть дети, им то что. А ты у меня один-единственный, понимаешь ты это или нет. Что мне прикажешь делать. Идти в дом престарелых? Меня не примут, возраст не тот. Обрадовали вы меня, ничего не скажешь.  Ах,  делайте, что хотите.  Оставьте меня в покое.

                8

          Через месяц Вадик с женой улетели в Торонто.

          Любовь  обуревали противоречивые чувства, сменяющие друг-друга. До отъезда сына она еще старалась настроить себя на позитивный лад: бегала по магазинам, покупала сыну и невестке теплые свитера, брюки - ушла с головой в процесс подготовки к отъезду. Но когда наступил день расставания, у нее опустились руки, красные глаза выдавали ее сильное волнение и переживание. Вадик тщетно старался успокоить мать, говорил, что приедет через год и заберет ее к себе, если у них все наладится на новом месте.

          Любовь улыбалась сквозь слезы, а на душе скребли кошки от сознания несбыточности ее мечты -  быть рядом с сыном.

          Настало 7 января - светлый праздник Рождества Христова. Снега навалило, дальше некуда. Коммунальщики работали с утра до поздного вечера, а толку было мало. По бокам узкой пешеходной тропинки, проложенной от подъезда до улицы, под рождественским солнцем сверкали белые сугробы, похожие на  взбитые мягкие перины.

          С утра у Любы было хорошее настроение, она решила пригласить Нину с крестницей на обед. Еще со вчерашнего вечера нарезала салатов и напекла пирогов.  Люба вынула из пакетов  рождественские подарки для Нины и Настеньки  и аккуратно разложила их на диване.

          Мороз и солнце - что может быть прекраснее русской зимы. Заснеженные величественные ели качали верхушками от легкого морозного ветра, осыпая себя серебрянным дождем. Голубое небо, вспыхнув от ярких лучей солнца, казалось,  ликовало от рождественского звона колоколов православных церквей, отражаясь в золоченных куполах. “Счастливого Рождества!” -  слышалось отовсюду. 

          Любовь шла медленно, любуясь панорамой родного заснеженного городка, сверкающего в светлый праздник ослепительной белизной, и вдыхала необыкновенную звенящую свежесть утреннего морозного воздуха. Дойдя до реабилитационного центра, она стряхнула снег с сапожек и вошла с мороза в теплую, уютную прихожую, предвосхищая радость встречи со своими подопечными.

          К Любови подошла миловидная работница центра.

          -Здравствуйте, с Новым годом Вас и с Рождеством Христовым! Я пришла к Нине Пастуховой, позовите ее, пожалуйста.

          Улыбающаяся, приветливая женщина неожиданно изменилась в лице. Она попросила Любу подождать заведующую, которая вот-вот должна была прийти. Люба насторожилась, неужели Нина сбежала с ребенком на руках, нет, она бы позвонила, предупредила бы о своих намерениях. Пока Люба перебирала в уме варианты, пришла заведующая. Она поблагодарила Любу за поздравления и пригласила в кабинет.

          -Вы, Любовь, если не ошибаюсь, крестная дочери Нины, Настеньки, не так ли?, - сказала она без радости в голосе. Даже не знаю, с чего начать. Вы только присядьте и не волнуйтесь, пожалуйста. Не хотела Вам омрачать праздники и поэтому не звонила. Но раз уж Вы сами пришли, значит так Богу  угодно.

          -Ваша подопечная неделю тому назад погибла во время пожара, в деревянном доме, в своем поселке, вместе с отчимом и его сожительницей. Бедная девочка, я до сих пор не могу в себя прийти, не надо было мне ее отпускать. Господи, какая ужасная судьба…

          Любовь будто приклеили к стулу. От услышанного она окаменела.

          -Девочка, Настенька, Нина, да как же так, - у Любы заколотилось сердце. Не сдерживая рыдания, она закрыла лицо руками.  Как могло произойти такое? – заведующая дала Любе таблетку валерьяны и сама заодно приняла ее.

          -Вы успокойтесь, пожалуйста, сейчас нужно думать о маленькой Настеньке, как и чем помочь ребенку, - сказала в сердцах заведующая.

          Любовь сразу же вытерла слезы. От этих слов просветлели глаза: она встала, подошла к заведующей и обняла ее.

          -Моя крестница жива!?  Где она? Я все сделаю, я позабочусь, - воодушевилась Люба.

          -Слава Богу, еле спасли. Пожар случился ночью, когда все спали. Не знаю от чего – то ли проводка, то ли печка худая. Нине  каким-то образом  удалось спасти ребенка, сказали, что Настеньку нашли неподалеку от сгоревшего дома, в сугробе.

          Настенька спокойно лежала в своей больничной кроватке и удивленно смотрела на Любу своими голубыми бездонными глазами, а потом заулыбалась и протянула к ней, как в первый день знакомства, свои маленькие ручонки.

          -Здравствуй, крестница, я здесь, я с тобой, никому тебя в обиду не дам, моя маленькая доченька. Прости меня, что не уберегла твою маму. Опоздала я, опоздала…