Живой!? Русский Язык

Как-то давно я лежала в областной больнице «Красный крест». Лежала, - это громко сказано. Лежала я только во время операции и в ночь после операции. Практически я всё время ходила. У меня было много подруг, которые приходили, или к которым бегала я, потому, что когда-то я жила совсем рядом и в школе, стоящей, почти напротив Красного креста, училась.
Мне здорово повезло, потому, что дежурным врачом в ночь после операции был Дедзюль (в школе модно было называть друг друга по фамилии, поэтому имени его я не помню), - мы вместе учились и узнали друг друга. В ту ночь он дежурил вместе с другим  врачом, кажется, его звали Сашей. Мне после операции было так плохо, что ни в сказке сказать, ни пером описать, видимо, последствия наркоза. А они всю ночь приходили из другого отделения в мою послеоперационную палату и приводили меня в чувство. Их заботливость и отчаянность наполняла меня радостью. Не могу по-другому выразить то моё состояние.
А потом я ходила в поликлинику, рядом с Красным Крестом, - на обследование. И там, иногда подолгу, сидела в очередях. Там, в очередях, со мной познакомилась Вера Михайловна, которая уже в то время была преклонного возраста. Она рассказывала о своей семье, о том, что у неё трое сыновей и несколько внуков. Т.к. мы с ней продолжали обследоваться, то в последующие дни встречались как добрые знакомые.
Она рассказала, что её муж умер совсем недавно, и, после его смерти, у неё резко и в худшую сторону изменилось здоровье. Она рассказывала о муже с глубоким уважением и тихой радостью в глазах. А как-то однажды, она рассказала их с мужем историю. До войны она уже дважды была замужем. Первый муж, совсем молодым, утонул в озере. А второй пропал без вести на фронте. К концу войны, их семья состояла из 4-х человек, - она и три маленьких сына.
Её третий муж- это немец, бывший фашист. Попал в плен. В нашем городе строил несколько жилых зданий. Вера привела его к себе в семью. Её водили и возили по разным органам власти, но Курт, так звали немца, остался.  Её и её детей часто обзывали соседи, как всегда, любя, и прозвали немца Языком. Это прозвище дал Курту сосед,который на фронте не не был,так как был инвалидом детства.
Короче говоря, пришлось семъе Веры Михайловны не сладко, но, как она сказала мне, она отмолила своего Курта. Её сыновья тоже стыдились "фашиста". Тогда он взял фамилию жены, вернее её второго мужа, и стал Николаевым. Соседи, посмеиваясь, обновили его прежнее прозвище. Курта прозвали Русским Языком. Проходило время, война забывалась. Курт был замечательный столяр, умел красиво работать. Многому хорошему научил своих приёмных сыновей. А когда сыновья подросли, Курт рассказал им, что в Германии у него до войны тоже было трое маленьких детей и жена, только они умерли, ещё до того, как он попал в плен. И тогда он  решил, что найдёт в Советском Союзе такую же семью и останется там, куда он пришёл.
Он прожил долгую жизнь, но, ни разу не захотел вернуться в Германию. Он жил с любовью к своей новой семье. Он выучил русский разговорный, но от акцента так и не избавился.
За долгие годы, проведённые на Волге, он всё чаще вспоминал свой родной язык и много раз листал страницы школьных учебников по-немецкому. В 75 лет Курту отрезали обе ноги из-за сахарного диабета. Но руки и голова его по-прежнему работали хорошо. Сосед часто навещал Курта, а увидев его, с радостью кричал: «Живой!? Русский Язык».
Год назад Курт Николаев умер. Дети поставили ему памятник в расчёте на двоих, так Вера Михайловна просила. Надпись сделали на русском и на немецком языках и указали две фамилии: немецкую и русскую.
Потом мы ещё несколько раз встречались с Верой Михайловной в поликлинике, но меня  выписали из Красного Креста и я почти позабыла эту историю.
А недавно вспомнила и захотелось написать.