Тень Бесстрашного. Часть 5. Шутки зла

***

Мисс Норрингтон оказалась особой с изощренным чувством юмора: все же пробравшись в ванную, прикрываясь шумом воды, она умыкнула рубашку, штаны и даже халат с полотенцем, оставив коллеге только непонятного вида тряпицу. Такую намотать на бедра, возможно, получилось бы у Розенфельда, да и то пришлось бы придерживать.
В самих комнатах было пусто, только свистел кипящий чайник в гостиной, исходя паром и подрагивая от перегрева.
Вопреки обыкновению, Эдгар не разозлился, а лишь хмыкнул, оценив шутку, и вышел из ванной нагишом. Слишком мускулистое для представителя творческой профессии тело блестело от воды, с волос текло.
- Я немного не это имел в виду, когда просил не заставлять меня надевать халат, Элизабет. Где полотенце?
Отвечать ему не спешили, видимо, намекая, что искать придется самостоятельно, хотя даже этому нашлось "оправдание" - Норрингтон не оказалось в номере. В шкафу висели дамские тряпки, но не нашлось ни одного чемодана, исчезли и туфли женщины, аккуратно стоявшие у двери.
- Твою мать, - с чувством выругался Бостаф. Что за чертовщина?! Продолжение шутки? Или именно эта стерва и виновата в том, что происходит с художниками с борта "Белого льва"? Эдгар прикрыл глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Паранойя, конечно, вещь полезная, но не в данной ситуации. Нужно просто найти полотенце или снять простынь и позвонить консьержу.
Мужчина принялся за поиски.
Постельное белье оказалось на месте, хоть и запыленное и пахнущее горелым, а вот телефон не работал. У приборчика не вылетели провода, внутри ничего не гремело, но из трубки не доносилось ни звука. Зато надрывался чайник, раскалившийся так, что нажать на кнопку и отключить его было опасно - даже из таких тонких щелочек валил обжигающий пар.
И все-таки Эдгар сделал это, обмотав руку простыней, после чего, кое-как задрапировав бедра, направился к консьержу. Оставалось надеяться, что его не выкинут из отеля за не слишком примерное поведение.
Или что все происходящее не сон. Это было бы по-настоящему паршиво.
Странности продолжились сразу за порогом. Или, что тоже возможно, вечером Эдгар не успел хорошенько осмотреться. Коридоры выглядели незнакомо, но в конце одного светилась табличка лифта. Разговоры за соседней дверью, смех ребенка в номере напротив... Сочетание нормы и чего-то неестественного не бросалось в глаза, но ощущалось интуитивно.
Значит, все же сон. Вот дерьмо.
Не решившись воспользоваться лифтом, Эдгар пошел дальше по коридору в поисках лестницы.
Двери, на которые он наткнулся через несколько минут блужданий, прозрачные и красивые, оказались заперты, лестницу за ними перегородило крепкой решеткой вровень с перилами, а ведущую вверх - решеткой до потолка. На этаже не горел свет, оставив только освещение из самого коридора, но ниже и выше ровно мерцали лампы.
Эдгар отошел подальше и прижался спиной к стене. Хотите по-плохому? Будет вам по-плохому. Мужчина стиснул зубы и сосредоточился на двери. Выбить замок. К чертям осторожность, сейчас главное - попасть вниз. Треск стекла, осыпающиеся осколки. Гнутое железо.
По стеклу прошла глубокая трещина, распоров одну из створок на две неровные части. Хрустел замок, но силу словно смазывало, выбрасывая наружу только малую часть. И все же ее хватило, чтобы вторая трещина, поползшая от замка, разделила стекло так, что стало не трудно высадить один из кусков. Голой пяткой. Что ж, выбирать не приходилось...
Эдгар подошел поближе и надавил на стекло.
Хруст раздался мерзейший, но преграда поддалась, захрустела сильнее, выходя из толщи стекла и, в конце концов, грохнула на пол, покрывшись трещинами и задержавшись только в нижней части рамы двери. Перед художником открылся низенький, неровный, но достаточно широкий лаз.
Придерживая простыню и стараясь не наступать на осколки, Эдгар пролез в образовавшийся проход. Теперь вниз. Низкую оградку можно просто перелезть, хоть и неудобно делать это в импровизированной тоге.
Волосы защекотал сквозняк, а откуда-то со спины донеслось... эхо или что-то подобное ему, гулко-раскатистое и требовательное. Слов было не разобрать, но в самом звуке сквозили интонации настолько грозные, что брала жуть.
Эдгар перескочил преграду и бросился вниз по лестнице.
В лицо стегнул уже полноценный порыв ветра, а под ногами не оказалось долгожданных ступеней. Только пустота, ощущение полета...
Сильная боль сжала правое запястье, а в глазах помутилось от яркой, невероятно яркой вспышки. Тело обожгло холодом пронизывающего ветра, а собственная тяжесть тянула вниз, выворачивая руку из чьих-то цепких пальцев. Крик снова повторился, но на этот раз четче:
- Кто-нибудь! Эй! Помогите!
Эдгар схватил то, что держало его, и правой рукой, поднимая голову в попытке пытаясь сообразить, что происходит.
Глаза медленно привыкали к солнечному свету, и постепенно удавалось разглядеть мужчину наверху, крепко вцепившегося в его руку, огромное небо, наружную стену отеля...
Под Бостафом оказались семь этажей до земли.
Мужчина, тяжело сопя, тянул его вверх, раскраснев от натуги и с трудом находя силы снова и снова звать подмогу.
- Твою мать! - в панике заорал Бостаф, огромным усилием воли заставив себя не двигаться. - Помогите! Кто-нибудь!
Грохнула дверь, послышался сдавленный крик, охи, и рядом с головой мужчины показалась незнакомая женщина. Подавившись дымом, она отбросила тонкую сигарету и, крикнув что-то вроде "щас!", побежала обратно...

***

Эдгара вытащили общими усилиями первого спасателя, здоровенного латыша и двух охранников. Кудрявая курильщица стояла поодаль, вытаращив на мужчин глаза и нервно затягиваясь сигаретой.
В процессе "втаскивания" простыня зацепилась за край рамы и скользнула вниз прежде, чем Бостаф успел ее поймать. Белый тканевый нетопырь медленно планировал вниз, а Эдгар остался в компании незнакомых людей в чем мать родила, смущенный и оттого злющий, как не кормленный доберман.
- Спасибо, что спасли, - стараясь сохранить ровный тон и прикрыться хотя бы руками, сказал художник, бочком отходя к двери номера Норрингтон.
- Мистер, что это вообще было? - ошарашенно поинтересовался первый, мужчина лет пятидесяти, крепкий, но уже не впечатляющего вида. - Я вам кричал, а вы... Я не знаю, как, но готов поклясться, что вы прошли прямиком через дверь!
Шаги в коридоре, поначалу легкие, участились, переходя на бег: от лестницы в противоположном конце коридора к балкону мчалась Элизабет, постепенно округляющая глаза до размеров глаз курильщицы, почти рухнувшей в плетеное кресло.
- Понятия не имею, - буркнул Эдгар, дергая балконную дверь.
Забавно, но открылась она в противоположную сторону от той, в которую толкал ее художник изначально. На стекле - ни трещины...
- Эдгар! Э... - Норрингтон подавилась восклицанием, затормозив ладонями о стену, чтобы не налететь на мужчину. Смотрели на него со страхом и непониманием.
- Потом объясню, - рыкнул красный от унижения и стыда Бостаф и почти бегом рванул в номер.
Норрингтон вернулась через полчаса, заплаканная и отводящая взгляд. Она прошла в гостиную, налив себе полную кружку заваренного еще вчера чая с травами и залпом выпила половину, сжавшись в кресле в комок и замотавшись в декоративную шаль, не дающую тепла, но создающую иллюзию защищенности. И снова заплакала, прижавшись лбом к коленям.
Эдгар сидел в соседнем кресле почти в той же позе. Разве что не заплаканный, а злой как черт.
- Вас так расстроили объяснения с охраной? Или и с вами что-то случилось?
Горько всхлипнув, женщина мотнула головой, а затем все же подняла голову, глядя в сторону.
- Я вышла на десять минут купить книгу, немного задержалась... и что? - тихо заговорила она севшим голосом. - Наверху крики и болтающийся человек. Я бегу со всех ног... А там вы... В-вы... - Она с силой зажмурилась, кусая губы. - Вам хватило пятнадцатиминутного отсутствия, чтобы решить сброситься с восьмого этажа! Г-господи... И вы теперь спрашиваете, что меня расстроило?!
- Я не пытался покончить жизнь самоубийством, - сухо сказал Бостаф. - У меня была галлюцинация, что... Сложно объяснить, но это был уже не совсем тот отель. Не ваш номер. И вся моя одежда исчезла. Я сначала подумал, что это ваша шутка, а потом решил обратиться к консьержу, на лифте спускаться не стал, а лестница... Лестница оказалась балконом. Если б не тот мужик, я бы уже был покойником, но вашей вины в этом нет. Вы вообще радоваться должны: это значит, что мы на верном пути. И мы оба быстро протрезвели.
На этот раз Элизабет посмотрела ему в глаза, и в этом взгляде читался такой гнев...
- Вы едва не погибли, - отчеканила она, то и дело нервно сжимая губы. По щекам катились крупные слезы. - И я не буду радоваться, что нас хотят убить. Вы - самодовольный идиот, Эдгар Бостаф! И теперь я от вас ни на шаг не отойду, пока мы не окажемся в безопасности!
- Я только за, - спокойно ответил мужчина. - Не хочу ловить вас, когда вы будете сигать с балкона или решите принять крысиный яд. Давайте выпьем чаю и сходим в библиотеку. К черту, что полдня потеряно.
Губы Элизабет запрыгали с новой силой. С громким стуком поставив кружку на стол, художница встала и, вытащив из сумки толстую книгу в мягкой обложке, швырнула ее в Бостафа. Красочная обложка с броской картинкой принадлежала "Детской энциклопедии кораблестроения".
- Изучайте, - дрожа всем телом и обхватив себя за плечи, пробормотала Элизабет. - А я п-поищу информацию о "Белом льве" в сети.
Эдгар потер ушибленное плечо, отложил книгу на журнальный столик и спустил ноги на пол.
- Идите сюда.
- Зачем? - с пробивающейся истеричностью резко бросила женщина, но все-таки сделала шаг вперед. Ногти впились в ладони, пытаясь сдержать гнев.
Эдгар подался вперед и взял ее за руки.
- Я прошу прощения. За то, что стоило вам уйти, сразу умудрился вляпаться, и за то, что так легко об этом говорю. Я просто стараюсь не думать, как это выглядело: мужик в одной простыне, решительно сигающий с балкона, потом истерически верещащий и трепыхающийся на высоте восьмого этажа и, наконец, нагишом возвращающийся обратно. Меня так никогда никто не унижал. На самом деле я в бешенстве.
- Вы... Да как вам вообще в голову пришло разгуливать в таком виде?! - вырвалось у Норрингтон. Кулаки сжались крепче, а нижняя челюсть запрыгала. - Неужели ничего больше не нашли?! Неужели вот так просто пошли гулять в простыне?! Вы идиот, - уже почти жалобно всхлипнула женщина, замотав головой и капая слезами. - Что вам стоило подождать прямо здесь?.. Я бы пришла... Я бы совсем скоро вернулась! Я... - Она уткнулась лбом в его плечо. - Я сама разнесу ту дрянь, которая это творит, на кусочки!
- Повторяю: в номере не было никакой одежды, - терпеливо сказал Бостаф. - И чемодана. И даже халата. Только кое-какие из ваших вещей, так что я решил, что сюда пробрались воры или еще что, и пошел разбираться к консьержу. Сами вы бы как на моем месте поступили?
- Я бы... - Плечи, вздрогнув, затряслись, а через несколько секунд послышался истеричный смех. Обнимая мужчину, Элизабет снова мотнула головой. - Извините... Я... я... Я представила в-вас в своей юбке... и решила, что н-на шотландца вы не потянете...
Бостаф обнял ее в ответ.
- Вот и я так же подумал. Тем более что бедра у вас пошире моих, так что юбка бы слетела еще более эффектно, чем тога из простыни. - Мужчина вздрогнул от злости и стиснул зубы. - Вы же никому не расскажете об этом... инциденте?
- Больно надо... Мне хватило того, как на вас пялилась та сучка с сигаретой, - буркнула женщина глухо.
Лицо Эдгара исказилось гримасой муки, и он закрыл лицо ладонью. Щеки и уши горели от стыда.
- Вам чаю налить? - все еще дрожа, но гораздо спокойнее предложила Элизабет, не сдвигаясь с места. Разрушительная волна эмоций в ней затихала, снова превращаясь в ровное озеро. - Он успокоительный. И, надеюсь, вы не будете против, если завтра утром мы найдем другой отель? Подальше отсюда.
- В параллельной Вселенной сойдет, - сдавленно произнес Бостаф, машинально поглаживая бок Элизабет.
Женщина не возражала, но и, похоже, не совсем четко понимала, что вообще происходит. Руки и ноги тряслись, голова кругом... После эмоционального всплеска осталось тяжелое опустошение.
- Можно снять квартиру на первом этаже, - пробормотала она, хмурясь и глядя в пол. - Там придется опасаться только лестниц и утопления в ванной. Я, наверное, скоро стану параноиком. А правда... нарисуйте портал в другой мир. Там почти точно спокойнее, чем здесь.
- Это значит, что мне придется нарисовать и сам этот другой мир. Уверены, что хотели бы пожить в моей картине?
Элизабет, нехотя отстранившись от большого, теплого и местами даже надежного Бостафа, поглядела ему в лицо, вытирая слезы. Нос и веки опухли от слез, губы - от укусов, и весь вид женщины был донельзя несчастным. И все же она улыбнулась.
- Разве вы нарисуете то, что будет опасным? - спросила она, надеясь только, что голос не прозвучит фальшиво.
- Во всем есть опасность. Особенно в лестницах, - мрачно пошутил Бостаф, неохотно расцепив руки. - Вот теперь я действительно хочу успокаивающего чая.