Кукла

 Зеркало-зеркало, расскажи, зеркало-зеркало покажи - слышу я голос где-то на краешке сознания, голос между-прочим мой. Высокий, по телефону детский, но он просто высокий, а самое веселое, что когда он садится и грозит пропасть совсем, он не приобретает хрип, он тупо становится выше, а потом исчезает. Вообще, когда ты где-то слышишь свой голос это настораживает, еще больше настораживает, что тело не слушается, точнее так, я чувствую, что я лежу в ящике, темном, пыльном, один мой глаз смотрит на крышку, а второй куда-то в стену и не могу произвести ни одного движения. Просто заживо погребенные...Стоп. Земли нет. Замуровали, демоны... Креста животворящего, как Иоанн Васильевич, я сотворить не могу, я могу только пялиться. Одним глазом вверх, одним глазом в бок. Как говорят дружественные американцы - Shit! Тут ящик открылся меня схватили и куда-то понесли мимо зеркала, мимо розовых обоев, в огромных собачьих зубах на ходу заливая склизкой жидкостью. Мысль первая - реинкарнация есть, в моем случае она как-то неудачно завершилась...  Мысль вторая - где я есть?... Мысль третья кто я?
В мире миллион детей, которые наряжают кукол, пеленают, купают, меня же привязывали нитками к деревяшке, поверх кучи веток, и кудрявая рыжая бестия зачитывает приговор. Знаете, что хорошо? Куклам не больно. Запах жженых тряпок. Стеклянные глаза ловят блики солнца.
- девушка, с вами все в порядке.
- ну, да, вроде. Голова, наверное, закружилась.
- Вы бы поаккуратней, ведь кто-то мог не остановиться. Я еще раз благодарю за помощь и понимаю, что ни черта не помню, что было 5 минут назад. Шла Саша по шоссе, упала как подкошенная и все дальше темнота и запах горелой ткани. День как день. Куча дел, транспорт, дома кофе, ужин и диван. Я отражаюсь в зеркале, глаза не моргают.
Ключ проворачивается со спины, руки поднимаются, опускаются, танцующая фарфоровая кукла, почти как живая, только слишком бледная, только не говорит, только не моргает, там на стене я вижу портрет, белокурый ангел с бледным болезненным лицом и черной траурной лентой в углу, я - копия. Зачем не знаю, каждый день меня выносят в залу, заводят, женщина в инвалидной коляске улыбается плачет, наверное она думает, что я ее дочь, она не двигается только плачет и улыбается, черная тень мелькнула сбоку, черная рука толкает с силой в окно, брызги стекла, камни и битый фарфор...
- Ты со мной?
- А? - кофе безнадежно остыл, мороженное растаяло.
- Меня пугает, что ты так отключаешься
- Как так? Ну бывает, задумалась
- О чем ты там задумалась, выглядит жутковато, как будто ты не человек, а кукла, глазища стеклянные и не дышишь, уверенна, если прощупать пульс в тот момент его не обнаружат....!
- Меня это, кстати, тоже пугает, обещай меня выслушать и не стебаться, а придумать как от этого избавиться.
- Ну я попытаюсь, в смысле придумать, что делать...может только пошли-ка домой, а то люди вызовут скоро психушку или ментов, скажут ведь, что мы наркоманы....и Санька потащила меня к себе, под пиво я ей выдала как меня пугает сознание. Подружка сидела в шоке...
- Рит, ну тут у нас с тобой два варианта, либо к психотерапевту - лечить шизо, при том обеим, одной за вырубансы, второй за безграничную веру, либо таки по всяким там медиумам, бабушкам....есть у моих знакомых такая бабушка - я сегодня договорюсь, будь готова вечером в пятницу махнуть в глушь.
- хоть в пустыню, я боюсь, что после очередной кукольной смерти мое тельце и тут вымрет...
Утро. Электричка летит в область, цветут полевые ромашки, люцерна, одуряюще пахнет в окна свежескошенной травой. Мелькает мысль бросить городскую жизнь и махнуть в деревню. От станции мы идем по полузаросшей дороге над головой небо синее, птицы щебечут и так хорошо на душе и вдруг становится так ярко до боли в глазах - я стою в витрине, напротив за стеклом стоит ангел с огромными заплаканными глазами, одетый не по погоде в несуразные вещи с чужого плеча, мне так жаль ее, и я говорю не плачь, ресницы удивленно взлетают вверх, забери меня к себе, просто протяни руку, и она протягивает что-то происходит с витриной она исчезает, маленький ангел прячет меня под тонкий почти бумажный плащик и бежит бежит бежит куда-то далеко...По ноздрям ударяет запах какой-то терпкой травы..
- фух, ну, Ритка, ты меня до инфаркта доведешь
- не кричи на девку, то, итак с того света достали, - мягко говорит какая-то женщина, укутана в платок волосы косой через плечо, золотистые, с виду ей лет 40. - ну, девонька, рассказывай как так выходит
- не знаю
-давай-ка посмотрим, - она пристально мне смотрит в глаза, взяв за руку, - прокляли тебя девонька...сложно будет, отчитаю тебя, останешься у меня на 40 зорь, а пока спи.
Я проваливаюсь в теплый ласковый сон. Лесная опушка, васильки ромашки, полуденный зной баюкает землю, клонит в сон. Хорошо вот так валяться в высокой траве, рассматривать барашки облаков. Придумывать на что они похожи. Огромный мохнатый шмель лениво жужжит над цветком, вдалеке слышны цыганские песни. Наверное, табор завернул в наше село. Эххх, надо вернуться домой, пока дед меня не хватился. Опять будет ругаться, что Бурана неоседланным увела. Черный жеребец вопросительно всхрапнул,  я угостила его куском сахара
- Буранчик, пойдем домой, а? – схватившись за гриву, запрыгнула на спину могучего коня. Буран был из тех кому команды не нужны, поднявшись на дыбы рванул в галоп. Ветер свистит в ушах, вдруг перед нами вырастает старая цыганка.
- Продай коня, красавица, жениха богатого тебе на встречу пришлю
- Не продается конь
- Тебе он на что красавица. Ты в городе живешь, а коню простор нужен, вольная жизнь
Буран нервно переступил
- Продай коня, или подари, всю жизнь удача тебе будет
- У вас в таборе своих полно. А Буран мой…и дедушкин
- А что ж твой конь без узды. Может ты украла его?
- Мой конь, он кроме меня никого на спине не держит
- А если мой сын в седле усидит, отдашь коня?
- Пусть к деду Марату идет, раз усидит, - я нехотя спрыгнула
Из толпы вышел красивый молодой цыган волосы черные курчавые, сам не смуглый, высокий гибкий
- Принимай седока, вскочил легко на спину коня едва схватившись за гриву. Буран секунды две стоял недвижно, потом видно, осознав, что седок сменился, прянул вверх, вскинул голову, качнулся и сбросив нахального цыгана, лягнул парня в грудь задней ногой. Таборские засуетились, я чтобы не влипнуть по-крупному, взлетела на спину Бурана.
Домой, красавчик, домой. Конь рванул с места. Краем уха я услышала, как старая цыганка кричит что-то про куклу. Очнулась я оттого, что меня шлепали по щекам. Санька перепугано сидела в углу, вцепившись в кружку чая.  Марьяна, уже замахнулась для следующей плюхи. Коса расплелась, Женщина раскраснелась. Видно давно уже меня лупасит.
- Добро пожаловать в наш ненадежный мир – пролепетала Сашка
Марьяна села рядом.
- Седьмицу осталось отчитать. Спала как ребенок. А сегодня вот случилось что-то. Чуть ведь в колодце не утопла. Еле оттащила.  Хорошо Санька приехала помогла тебя к лавке привязать.
Тут я ощутила, что движения мои и правда как-то уж очень ограничены.
- Ну раз уж мы тебя спящая красавица в чувство привели давай-ка,  с нами чайку, да пирогов.
Марьяна пододвинула ко мне чашку травяного чая, горячий еще пирог с малиновым вареньем.
- Теть Марьян. Я ж забыла, я вот нашла, то что вы просили. Всю риткину квартиру перерыла. Прости, там у тебя теперь неделю, наверное, убираться, но это для твоего же блага. Вот.
Сашка вытащила из рюкзака куклу цыганки Эсмеральды. Костюм на кукле был тот же, что и при покупке, красная юбка поверх нее цветастый платок, белая блузка, монисто из монет, тело девушки выгнуто в танце, руки запрокинуты, вот-вот и ударят в схваченный бубен. Вот только внешность куклы явно изменилась. Прежде черные, как вороново крыло локоны. Стали прямее, короче и приобрели цвет моих, золотисто рыжих, глаза из темно-карих превратились в зеленые, только на одном осталась коричневая крапинка. Я протянула руку, чтобы взять игрушку, но тут же отдернула, будто меня шарахнуло током. Марьяна всматривалась в куклу.
- Успеем ли…ох девоньки, мало у нас времени, Саша ты останешься, не знала, я что так поздно, не давай ей заснуть, хоть свечами жги, спать не давай. Я вернусь скоро. Марьяна хлопнула дверью. Куклу она забрала с собой. Было страшно. Сашка пихнула меня локтем. Да ладно Рит, прорвемся, помнишь как мы в москву жить приехали, ни копейки денег, ни знакомых ни жилья. Мы ж два месяца пользовались Павелецким как душем, мы жили в ночлежке на Измайловской. Работали в Мак-Даке. Питались там же и подрабатывали волонтерами в той же ночлежке. Это уже поступления в общагу перевелись. Помнишь закрывались на швабру, чтоб парни не лезли. Ты еще из реквизита притащила шпаги для самозащиты. Спасибо, в массовке в мушкетерах участвовали. А помнишь на день Святого Патрика первый раз пили зеленое пиво, учились танцевать кейли. Ты еще тогда здорово подвернула ногу, и неделю хромала. А помнишь как мы прогуляли всю степуху на крыльях и месяц потом питались одним кофе и тем чем угостят соседи, пряники были праздником. Подумаешь цыганское проклятье. Да этой старой ведьме еще зачтется. Я кивнула. Меня зверски тянуло в сон, глаза закрывались сами собой.
- Деда, а она правда танцует?
- Конечно, вот смотри.
 Щелчок переключателя, рука ударяет в игрушечный бубен, дзынь поворот, шаг влево, шаг вправо,
Ухо крутанули так. Что я взвыла
- Ай! Ты без уха меня оставишь.
- На все остальное ты не реагировала, а Марьяна сказала ни в коем случае нельзя, чтобы ты окукливалась.
Дверь хлопнула. Запыхавшаяся Марьяна вошла таща с собой таз с какой-то водой и пучком разных трав.
- Фух. Девчоночки, сейчас все исправим. Отдадим подарочек обратно. Она поставила таз на середину стола. Достала старое зеркало, зажгла три свечи.  Я сидела по правую руку от Марьяны, куклу она поставила напротив меня, слева от себя. С моей стороны положила какой-то камень навроде кошачьего глаза, со стороны куклы – нож.
- Саша, оставь нас
-А
- Увидишь сама, как закончу, иди. Сашка вышла.
Марьяна прочитала Отче наш. Перекрестилась, поклонилась старой иконе и повернулась ко мне. Пристально глядя мне в глаза она произнесла
- Сила и царствие мое, во веки веков.
Власть моя от начала начал.
В черной книге, в книге тайной,
Кровью что писана, там мне предначертано:
«и будет дана власть что зло, что добро одно в другое обращать.
Души людские хулой, показой коснутые местами ихними обменом менять».
Так речено. Аминь
Затем она взяла в руки нож, несколько раз провела им над свечой. Начала проворачивать над моей головой:
Что напущено, что словом сделано, что в могильной земле взращено, шепотом ведьмовским, взглядом колдуна на тебя Маргарита,  кинуто, иглой что проткнуто, костром прожжено, в церкви что отпето, то от тебя отделяю, да не прогоняю, а в тело Магды  вселяю. Аминь».
Потом она прислонила куклу к моему лбу. Так что глаза наши встретились и проговорила:
Что от тела, души и духа Маргариты отделил, то домом новым наделил. Путями тайными хуле той не ходить, нового места не искать, не думать, не тосковать, а стрелой черной с тела, души и духа Маргариты в тело, душу и дух Магды лететь, там приют новый обрести. Живи, ты порча, в теле Магды Звучите Вы, слова Магды, в ушах Магды. Поедом Вам Магду есть. В могилу Магду, а не Маргариту вгонять. Аминь. Трижды она это повторяла. Я неотрывно смотрела на куклу, меня била мелкая дрожь, ладони потели. По ощущениям внутри меня каждая клеточка тела вела войну с чем-то меня ломало, крутило. Избивало. Лицо куклы меж тем начало меняться. Волосы покрылись сединой, глаза начали приобретать белесоватый оттенок старческих больных глаз. Фарфоровое прежде лицо стало сморщенным печеным яблоком. Марьяна приложила к моей груди камень:
- Камень тяжел, хула сильна, порча верна. Камнем этим придавливаю хулу,
порчу, все что адом даровано. С Маргариты на Магду перекладываю, навсегда
отдаю. Обратных путей не сыскать, иному не бывать. Аминь. – это она повторила два раза. Кукла зло сверкнула глазами.
- Возьми куклу. Зажги от трех свечей и кинь в воду
Я сделала, как сказала Марьяна. Впервые в жизни, я видела, как горела вода. Кукла корчилась. Никогда я и не видела, чтобы свечи так быстро горели. Или просто время замерло. Все сгорела вода в тазу стояла черная. Бери таз иди на перекресток. Выплесни и возвращайся. Только не оглядывайся, ясно?
Я осторожно вцепилась в таз. И пошла, занимался рассвет. Солнце уже показало свои первые лучики, до перекрестка недалеко. Трава щекочет босые ноги. Я выплеснула из таза все, и быстро отвернувшись, пошла домой. Меня окликнули, тихо. Я молча шла. Окликнули громче, потом еще и еще. Голоса менялись, я слышала голос и мамы и папы, и деда и бабушки, и первой своей любви, я уже перешла на бег, а дома все не было видно, чувствуя, что реву в голос я продолжала бежать. Только не обернуться, только не обернуться.
- Ну, девонька вот и все, открой глаза-то, бедная. Я сидела в сенях марьяниной избы. Женщина прижимала меня к себе. Гладила по голове. Сашка держала меня за руку. Марьяна дала нам в дорогу пирожков, трав для чая, перекрестила. Мы шли через полек станции. Летнее солнце начинало припекать, уходя в зенит и придавая теням укороченный вид.
- Сань, может ну его этот город. Поедем к дед Марату. У него большущий дом, конюшня, я Бурана уже год не видела.
- А, что, поедем поднимем работу в селе. Будем там постановки ставить, песни, спектакли, да и дискотеки никто не отменял. А конюшня это хорошо. Мы там наладим спортшколу. Нас еще на съемки приглашать будут. У вас Буран вон-какущий красавец, надо его на выставку свозить, да и размножить!
- Только никаких больше кукол!
- Да уж хватило игрушек выше крыши…
Электричка несла нас вдаль, мы не забрали расчетных денег, да и фиг с ними. Там новых заработаем. Дед Марат, получив от меня телеграмму очень удивился, но на станцию приехал. Сам он восседал на Грозе, серой в яблоках кобылке, норовистая она только под молодыми парнями, в руках же деда Марата. Тихая как грибной дождик, в поводу он держал чалую Ритку, назвал из-за меня, родилась она рыжей. А вот через год мы заметили что тело ее стало сероватым почти белесое, а грива и хвост наоборот потемнели, стали темно коричневые, на морде была белая полоса, мошенница страшная всегда у конюха выпрашивала яблочко сахар, или сама вытаскивала из кармана, и все с таким невинным видом, что ругать ее сил не было. Только смеяться. Буран переступал с ноги на ноги, как всегда без седла, опять, наверное, шишку кому-нибудь набил.
- Ну что молодежь, на историческую родину стало быть? А как же город? Красивая жизнь?
- Дед Марат. А красота – она вот. – Сашка легко вскочила на Ритку. Вот на рассвете в поле, да кувшин молока парного, да в сенокос на свежескошенной траве лежать. Звезды считать. Вот это красота. Что у вас для двух девок работы не найдется что ли?!
- Найдется, девчата. Конезавод нам помогли организовать. Буран самый главный племенник у нас. За него 4000000 давали. Не продал я его. Как его окаянного продашь. Он покупателям головы с плеч посносит, неустойку потом платить, а вот жеребят мы его 2-х леток уже с 10 продали. Чистокровных рысаков. Так, что поднимаем-то мы село наше. Ипподром построим. В клуб оборудование для кино купим. Кафе откроем. Набережную вдоль реки. Будем жить, девчата, будем радоваться! Не люди мы что ли?