Гл. 14А. О путешествиях и фотолюбительстве

               Разве ты не знаешь, что настоящая жизнь есть путешествие?...
          И <всё> настоящее - есть <только> путь (Иоанн Златоуст, богослов)

          Я путешествую не для того, чтобы приехать куда-то, но чтобы ехать.
           Просто ехать. Главное — это движение (Р. Л. Стивенсон, писатель)

                А ещё жизнь прекрасна, потому что можно путешествовать
                (Н. М. Пржевальский, путешественник и натуралист)

                Путешествия - одна из главных радостей геолога
                (академик Е. Е. Милановский, геолог)

   Сейчас, уже на склоне лет, я почти серьёзно полагаю,  что как мой выбор профессии, так и вечная непоседливость (часто не связанная с работой  - внешне «немотивированная и бессмысленная» - особенно в молодости), во многом, вероятно, обусловлены возможной наследственностью. Моя бабушка до войны на волне упрёков за мои детские «кавказские подвиги» (в Пятигорске – см. главу 5-ю) часто упоминала своего брата, который ещё в молодости отбился от всей своей крестьянской родни, обычных деревенских забот и подрядился развозить по хуторам чуть ли не всей Таврии и северной Украины соль с крымского Перекопа (по знаменитому «чумацкому шляху» - Млечному пути, служившему ему ориентиром в многодневных разъездах). Можно также предположить, что это, возможно, обусловлено и тем фактом, что по китайскому гороскопу я родился в Год Обезьяны (существа, как известно, непоседливого и переменчивого в своих намерениях и действиях)…
   Как бы то ни было – общее оправдание этому «недугу», которому подвержены многие, можно найти в многочисленных высказываниях о любви к путешествиям («передвижениям на местности»), о чём в Интернете процитировано (по состоянию на весну 2014 г.) уже более 300 000 (!) изречений и афоризмов. Так что – «смиримся» с тем, что путешествовать любят многие.
   
   Но я говорю не о туристических поездках и походах, которые сейчас доступны практически всем, а об экстриме, сложных «географически» и физически маршрутах. Когда всегда и везде стараешься продумать неординарные маршруты (по возможности - без возврата к пройденным точкам и участкам пути). Сама моя профессия к этому всегда обязывала. И эти принципы я исповедовал даже в познавательных чисто «пижонских» туристических путешествиях, которые, по случаю, совершал в последние годы за рубежом – но всегда лишь в качестве самостоятельного одинокого «рейнджера» - ни в коем случае не в группе - «стаде»  скучных и банальных обывателей - так называемых «организованных туристов»...

   Да извинят они меня – эти обычные и, вполне возможно, даже совсем неплохие люди: клерки, менеджеры, и прочие «штатские» молодые (и не очень) обыватели - искатели приключений. Эти желающие просто проветриться мужики и бабоньки - дядечки с животиками и ещё без оных, знатоки пива и чего покрепче, любители и любительницы шумных компаний,  временно «бесхозных» баб и «чужих» мужиков. И, конечно, также наши неповторимые тётеньки - служащие и домохозяйки из почти так называемого «среднего» класса – которые после целодневной прожарки на пляжных и бассейновых лежаках под жарким тропическим солнцем, вечерами целеустремлено (а иногда и нет) шарахаются по бесчисленным  лавчонкам и барахолкам в поисках тривиального «раритетного» ширпотреба, самозабвенно торгуясь с настырными сладкоголосыми «туземными» торгашами, которые, в свою очередь стараются обольстить их кошельки и при первой же оказии «впарить» их обладательницам разные ненужные вещи, часто вполне «натуральные»  подделки… Кесарям – кесарево.

   Мне всегда нравилось другое: ехать, двигаться куда-то в одиночку - и «только вперёд» - в манящую, интригующую НЕИЗВЕСТНОСТЬ. При этом при выборе между тривиальным маршрутом или неизведанным, но рискованным, я отдавал предпочтение последнему. И это вовсе не потому, что я уж такой бездумный авантюрист или  «отвязанный крутой мэн»: старался действовать всегда в рамках здравого смысла. Но при неопределённости выбора маршрута или объекта поездки всегда стремился принять решение в пользу более заманчивого (в смысле ожидаемой новизны впечатлений). Иногда, конечно, и «подзалетал» - бывало и с риском для жизни – когда, как обычно говорят, «набирал от страха чуть ли ни полные штаны»…
    Кстати, думаю, это неправда – насчёт «полных штанов». Обычно в подобных ситуациях (большой опасности) мышцы человека ( в том числе и его перистальтика) от страха и прилива адреналина скорее «каменеют», а вовсе не расслабляются. А сам человек, охваченный ужасом «неизбежного», буквально прощается с жизнью,  как-то обречённо тупеет, лишь приобретая микроинфарктные рубцы на сердце. Так что сообщения насчёт «медвежьей» болезни, наступающей у людей в критические минуты большой опасности, скорее расхожая байка.

   Да, повторюсь, это истинная правда: я всегда стремился что-то преодолевать, часто нерасчётливо и неразумно (иначе – скучно жить) и - внимание! - … фотографировать, фотографировать… Короче, мне всегда и везде была свойственна какая-то патологическая неуёмная страсть во время путешествий только к фотографированию! Я практически никогда не слушал разных гидов, предпочитая заранее, до поездок, ознакомиться с будущими объектами своего посещения…
   Всегда и везде главным моим «оружием» была фотокамера. Думаю (почти убеждён), что я, всё же, неправильно выбрал профессию, и во мне, возможно (если самонадеянно не обольщаюсь), «умер» неплохой фоторепортёр… Именно – репортёр, а не, например, фотохудожник. Об этом, вероятно, говорят даже не столько «тонны» фотографий со всех мест, где я только ни побывал, а скорее хотя бы то обстоятельство, что я без фотокамеры  в руках – «не человек»! Когда я вижу какой-нибудь новый или интересный объект, а под рукой нет моего друга-фотоаппарата, я страдаю физически, мне свет становится не мил… И когда я, сильно устав от целодневных блужданий среди самых разнообразных достопримечательностей – будь то экзотические пейзажи или церковные храмы и дворцы -, когда уже кажется всё – силы окончательно  оставили меня (всё же – на восьмом-девятом десятке лет !) – стоит увидеть некий новый объект, нетривиальный сюжет либо необычный ракурс – куда только девается усталость: дикий азарт охватывает меня и, как молодой козёл, скачешь и прыгаешь вокруг объекта, предвкушая и радуясь новым удачным снимкам…

   Многочисленные мои фото, отражая дилетантскую «всеядность» в отношении к выбираемым сюжетам, возможно, и подчёркивают мою так и не раскрывшуюся страсть исключительно к репортёрской съёмке… Ибо даже пейзажи и закаты я снимаю как бы мимоходом. Просиживать же, к примеру, часами с камерой возле раскрывающегося бутона цветка или искать какой-нибудь новый ракурс фасеточных глаз стрекозы (как это делают настоящие фотохудожники-профессионалы) – совсем не моя стихия. При такой (более, чем полувековой) практике, как у меня, любой более рациональный любитель, конечно, стремился бы достичь большего профессионализма – делать какие-то выставки и т. п. Но такой банальный, почти «болезненный» мой дилетантизм, сродни навязчивой шизофрении…
   
   Мне всегда нравился скорее сам процесс, чем конечный результат. В прекрасной английской кинокомедии «Мистер Питкин в тылу у врага» главный персонаж (в исполнении комедийного актёра Нормана Уиздома) , работавший дорожным мастером, когда ему объявили о мобилизации на фронт, ничего не хотел понимать и плакал, оттого, что его лишили возможности заниматься любимым делом – копать,  копать и копать…
   Я нахожу некоторое сходство с пристрастием персонажа Уиздома этого моего (не очень-то понятного мне самому) количественно избыточного и совершенно непродуктивного в бытовом (меркантильном) отношении (весьма затратного - одни расходы !) увлечения. Почти патологического (на уровне условного рефлекса) стремления к процессу беспрерывного фотографирования, совершенно не подкрепляемого хоть каким-то относительным профессионализмом и практической необходимостью… Только ради удовольствия, что ли, я это делаю ? Загадка для самого!...

   Зато сколько усилий и даже иногда хитроумных уловок приходилось применять для получения наиболее «естественных» снимков и достичь наибольшего соответствия фото реальному объекту съёмки – заснять человека в наиболее «натуральном» его виде и обстановке! Это в чём-то «роднит» меня с настоящими папарацци, хотя, конечно, понимаю, что, по сравнению с профессионалами этой категории, я лишь жалкий любитель-эпигон.

   Всем профессионалам и настоящим любителям прекрасно известно, что очень редкие «двуногие» объекты съёмки в состоянии сохранять перед зорким и беспощадным взглядом объектива истинный свой облик – обычно напрягаются, пыжатся, чтобы казаться красивее и/или значительнее, либо, вообще, шарахаются от объектива, как от дула пистолета… Например, в 60-е годы во время скитаний по Средней Азии, в глухих узбекских и таджикских кишлаках, чтобы не привлекать к себе внимания и заснять колоритных стариков в полосатых халатах и белых чалмах, сидящих у своих дувалов, а также прочие детали экзотического местного быта, приходилось вешать свой ФЭД с открытым объективом на поясной ремень сбоку и, проходя мимо них (не глядя на «объект» и отвернув голову в противоположную сторону, чтобы не вызвать подозрения), незаметно щёлкать затвором… Конечно, трудно было рассчитать – часто на снимок попадал человек не полностью – какая-то «обрубленная» его часть…
   Потом я прочитал в мемуарах И. Эренбурга, как он, чтобы достичь максимальной естественности и непосредственности в поведении фотографированных им (в 20-е годы прошлого века) на улицах Парижа людей, использовал фотоаппарат с боковым видоискателем (у меня такого не было), когда можно было, наводя объектив и глядя прямо перед собой, на самом деле «снимать» объекты находящиеся сбоку…

   Я взял слово «снимать» в кавычки, вспомнив случай, когда как-то обратился на улице к молодому человеку с вежливой просьбой «снять» его симпатичную и очень фотогеничную подругу (без всякой задней мысли – только с точки зрения фиксации «эффектной фактуры объекта»). В ответ я услышал дружный хохот обоих. И лишь тут вспомнил, что в совремённом молодёжном лексиконе утвердилась этимология  этого слова, соответствующая или более близкая понятию «взять (арендовать) на время девушку в качестве проститутки»… Конечно этой молодой паре стало ужасно смешно, когда старый дедушка обратился с такой просьбой непосредственно к парню этой молодой красавицы. Ребятки обладали хорошим чувством юмора… 

   А многие быстротекущие события, творящиеся прямо на глазах (например, спортивные соревнования) требуют к тому же и «спринтерской» реакции… Так мне иногда удавалось делать весьма выразительные кадры (например, американского спринтера - олимпийского чемпиона Джона Хэйеса на «матче гигантов» - соревнованиях легкоатлетов СССР и США в Москве в 1963 г.– после того, как он, уронив эстафетную палочку на дистанции 4х100 м, растерянный и огорчённый, опустив голову, возвращался по дорожке стадиона…).

   В общем, в любом случае, без всякой ложной скромности, полагаю, что являю в своём лице всё же классический пример дилетанта-энтузиаста без каких-либо особых творческих притязаний. «Честное пионерское»: главным для меня в этом занятии – убеждён - остаётся лишь получение огромного личного удовольствия от самого процесса. Не более того.
   Это, очевидно, заметили и читатели моих глав в «Прозе. Ру» - возится старик-доходяга со старыми чёрно-белыми фото, «оживляя» их в графическом редакторе «Фотошоп». А мне просто скучно писать, не иллюстрирую хоть как-то очередную главу. Кесарю – кесарево…

   Ну и, конечно, само собой, рассматривание фотографий – это тоже огромный кайф, когда погружаешься в «сладкие» для души воспоминания о прошлом и/или просто наслаждаешься прекрасными пейзажами, которые удалось запечатлеть самому.  В общем, ничего особенного – «всё как у людей». И, главное, - без претензий к самому себе и окружающим. В этом, как мне кажется, наиболее отчётливо проявляется моя излишне самоуверенная «самодостаточность» (если не нарциссизм), а, быть может, и тривиальная ограниченность. Повторюсь: «чем бы дитя (старик) не тешилось…».

   В завершение «фототемы» упомяну о некоторых различиях между «иноземцами», например теми же американцами, и россиянами в их отношении к фотографированию их самих (экспромтных «случайных» фотосессиях). Эта разница в менталитете хорошо проявляется в отношении к чужим людям (например,  туристам), которые хотят их сфотографировать. Американцы, если на улице (в любом общественном месте) направишь на них объектив фотоапарата, как правило, сразу же растягивают рот до ушей,  физиономия буквально изображает величайшую радость от того, что ты его сейчас «сфоткаешь»... Они всегда воспринимают это положительно, как внимание к себе. Любое „паблисити”  у них сидит в крови, а чувство внутренней свободы защищает их от возможных подозрений в ваш адрес в каком-либо плохом умысле.  А „наши” сразу же настораживаются, многие просто чего-то боятся и часто становятся весьма недоброжелательными...

   Помню, в Калифорнии как-то сделал несколько фото колоритного „афроамериканца”- шофера автобуса, на котором по утрам ездил в Санта-Крузе на работу в лабораторию университета. Так тот, когда я иногда опять попадал по утрам в его автобус, радостно и громогласно сообщал всей пассажирской „аудитории”, что «вот этот мистер „раша” его сфотографировал за рулем и подарил ему фото». При этом он буквально сиял, а все пассажиры почему-то тоже доброжелательно кивали и улыбались в мою сторону...). Как-будто я совершил не Бог весть какое благородное деяние...
   А попробуй начни „фотосессию” с нашим шофером в общественном транспорте – первая же реакция, в лучшем случае,  будет: „почему и зачем, кто ты такой и откуда, чего тебе надобно” и т. п. , а то и: „а по морде не хочешь”?

   А на рынках продавцы в лучшем случае  вообще все дружно отворачиваются от наведенного на них объектива, словно увидели жерло направленной на них пушки. Вероятно, полагают, что это может навести потом кого-то на скучные размышления о природе (происхождении и качестве) их товара, санитарных условиях его  продажи и т. п. – вплоть до вопроса о  наличии вообще у самих продавцов регистрации и разрешения на продажу этого товара. Но это уже другая тема, вне рамок этой главы...