Я есть. Может быть

Боль, только боль, до конца честно со мной
И она бывает сладкой, но все чаще злой…
(с) Ария, пытка тишиной

Просыпаться от дикой боли и не иметь возможности что-нибудь предпринять. По началу пробуждение сопровождали слезы. Потом боль вошла в привычку. Она никогда не исчезает со всем. Резкая, ноющая, вырывающая подреберье, тупая, но постоянно присутствующая. И нехватка воздуха. До темноты в глазах. Кислородная маска рядом, но руки не могут дотянуться. Сложно даже глаза держать открытыми. Сердце не желает выдерживать даже малейшее напряжение мышц. Боль. Наконец обо мне вспоминает медсестра, усталая женщина, одевает мне кислородную маску. Переводит мою кровать в сидячее положение, ставит капельницу, пока она выполняет свою работу она разговаривает со мной, она все делает с улыбкой, хотя я слышу как она называет меня проклятым растением, она говорит, что таким выродкам как я везет в жизни, потому что мы богатенькие дети, мне даже повезло с мужем (мне и правда с ним повезло, не смотрю на болезнь, он любит меня, может я так себя успокаиваю, но мне так легче жить). Хотя в чем именно мне везет, я не знаю. 18 лет жить обыкновенной жизнью, а потом одна авария и все. Я растение на тонких ниточках капельниц, с кислородной маской, с неработающими ногами, мечтающее о чьей-нибудь смерти, потому что мне нужно сердце. Женщина ставит на тумбочку цветы, включает телевизор, я его не смотрю. Он только мешает, но я не жалуюсь. Пусть работает. В аварию мы попали вместе с мужем, когда ехали в свадебное путешествие. Камаз протаранил наш Опель со стороны пассажира с моей, так говорили в новостях. В больнице я уже полгода. Сначала я хотела умереть. Боль казалось, была невыносимой. В морфиновом бреду мне начинало казаться, что боль это не просто ощущение, это осязаемое существо, с тяжелым дыханием, с запахом мышьяка, казалось, что я ее слышу, чувствую, даже могу с ней говорить. Врачи объясняли, что это после наркоза. Мне говорили, что Игорь почти не пострадал, я попросила, чтобы ко мне никого не пускали, я не хотела, чтобы они видели меня такой беспомощной. Вчера, был консилиум, врачи думали, что я не слышу, они говорили о том, что в моем состоянии сложно строить планы. Но прерывать беременность нельзя ни в коем случае, этого я точно не выдержу. Так я узнала, что жду ребенка. В этот день я рыдала навзрыд, мне казалось что я никогда не увижу ребенка, более того, я самый настоящий живой гроб, я не смогу прожить выдержать выносить, я убью ту маленькую жизнь что во мне, слезы лились не переставая, подушка была мокрой. В палату вошла девочка, ей на вид лет 10-12, синие глаза, кажутся огромными на маленьком болезненном лице. Она сказала ее зовут Василина и спросила почему я плачу. И я ей все рассказала, она помогала мне с маской. А она сказала, что я не имею права так раскисать, потому что если во мне жизнь, Он не допустит, чтобы я умерла. Маленький и невероятно взрослый человечек, вселил в меня уверенность. Я еще раз посмотрела на нее, откуда она, почему у нее на голове шапочка. Девочка улыбнулась. Я из соседней палаты. А шапочка из-за химеотерапии, волосы выпали. Знаешь, какие у меня косы были?? До пояса, рыжие, кудрявые, все девчонки завидовали. А мне не жалко. Вот нисколечки. Сообщила Василина. Тебе ведь нельзя вставать совсем. Но я буду к тебе приходить. Каждый день. А потом она рассказала, как ездила с родителями на море. Какие красивые под водой медузы. И страшно липкий на пляжах песок. О том, что она хочет научится танцевать танго и вальс, и обязательно научится. А когда вырастет, выйдет замуж, и обязательно станцует вальс, в качестве первого танца. Как думаешь это красиво танцевать вальс на свадьбу? Да, очень, говорю я, вспоминая свою, у меня было шелковое платье. Мы танцевали под Штрауса, очень красиво. На следующий день она принесла мне рисунок: побережье, море, тонкая полоска заката и чайки, море бескрайнее, многоцветное. Я даже подумала, что это какой-нибудь известный художник, а Василина сказала, что любит рисовать, и принесла мне свою картинку; жалко краски кончились, я хотела нарисовать тебе цветы, но на цветы явно не хватало. У меня рос живот, я не знала, кого я жду мальчика или девочку, но хотела девочку, и даже пообещала себе, что если родится девочка, обязательно назову ее Василина, у нее будут васильково-синие глаза, и рыжие косы. Глаза в папу, а косы в меня, она будет такой же как эта невероятно взрослая талантливая девочка. Врачи ничего не говорили. А зимним утром пришла Тамара, она почему то была нервной и не улыбалась. Меня переложили на каталку, и она ввела снотворное. Я провалилась в теплое мягкое темное, ничего не ощущалось, никаких звуков. Впервые за 9 месяцев проведенных в больнице я проснулась без боли. Какое это счастье. Мне захотелось вскочить с постели и тут же побежать рассказать Василине, что мне так легко и хорошо дышится, что ничего не болит и вдруг я поняла, что у меня нет живота, совсем, чьи то руки взяли меня за плечи. Это был Игорь. Мой муж. Света, не надо вставать, врач пока не разрешил, пока нельзя. Я испуганно смотрела в его васильковые глаза, мои наполнялись слезами. Что-то наверное с мониторами, в палату ворвались врачи, мне что-то вкололи. Все опять потемнело. Издалека я слышала голос Сурена Вагифовича, Игорь, ну зачем же вы так, ей нельзя так волноваться, ей еще ребенка кормить, операции прошли успешно и по пересадке сердца, и кесарево сечение прошло все без осложнений, сердце начало приживаться. Когда я пришла в себя Игорь, сказал, что у нас родилась дочь. После операции прошла неделя. Постепенно я буду вставать, и учиться ходить ребенка принесут сегодня. За время лежания мышцы забыли как работать. И для меня это сложно. Только через месяц мне разрешили выйти за пределы палаты. Я шла медленно, придерживаясь рукой за стенку, к соседней палате, я хотела увидеть девочку Василину, в палате были женщины, они ничего не знали про девочку с таким именем. Я двинулась обратно, ведь соседними вполне могут считаться две палаты. В той палате тоже не знали. Может, ее выписали, мелькнула у меня догадка. Я пошла к Тамаре. Она ведь должна всех тут знать. Тамара в сестринской пила чай. Тамара, скажите. А Василину выписали? Света, ну как без вас вашу дочь выпишут?? Нет, я не о дочери, я о девочке из соседней палаты. Из соседней?
Да она приходила ко мне, пока я лежала. Я бы хотела навестить ее. Сказать спасибо. Тамара расплакалась. Василина ее дочь, действительно лежала в этой больнице, но она умерла, через день после того, как меня привезли в больницу. Свою дочь я назвала Василиной. Сейчас ей пять лет, она ходит в танцевальную школу. Она любит рисовать. Часто она гостит у своей крестной Тамары. А для нас Тамара попросту стала второй мамой.