Голуби

               

                Новелла

                Уже подходя к дому, я привычно останавливался у знакомой лавочки на липовой аллее, где  выкуривал сигарету. На лавочке лежал хлеб - половинка черного в целлофановом пакете. Я взял хлеб – он был совсем свежий, развернул целлофан и положил недалеко от лавочки мякишем вверх. Не прошло и пяти минут как прилетели голуби. Сначала два, потом еще три и вот их уже более десятка. Они клевали мякиш одновременно то втроем, то  вчетвером, потом их сменяли другие. Я долго наблюдал за птицами и даже не заметил, что снова  выглянуло яркое солнце и снова, появилось ощущение, что пришла весна  и уже окончательно: как – никак 5 апреля на дворе, однако, минут через двадцать небо потемнело, подул северный ветер и пошел снег. Крупный и обильный: совсем январский, правда, достигая земли, он таял, видно отдавая все силы  полету.

 Видно погода в наше время, как и взбалмошная современная женщина, которая  не знает, что хочет, а ее поступки - не поддаются логике. Однако у природы была своя логика и очень простая: зима все еще прощалась, да и лень ей было уходить. Уходить всегда хуже, даже если не лень. 
                А меж тем голуби все лакомились хлебушком. Я знал, что домашних голубей мягким хлебом кормить нельзя, так как снижаются летные качества, но сизарям, наверное, не привыкать, да и голодны они были. Я не заметил когда прилетел голубь с взъерошенными на шее перьями. Да и весь, он был какой- то неухоженный, хотя перья на боках у него были намного светлее, чем у остальных, а выглядел он  крупнее  других птиц.

 А судя по  глазам и клюву, он показался мне старым, но как, оказалось, спустя некоторое время, отнюдь не беспомощным. Он пристроился к хлебу и клевал жадно большими кусками, которые даже не мог проглотить и, мотая головой, разбрасывал вокруг крошки. Вот этими крошками «с барского стола» и довольствовались остальные. При малейшем приближении к хлебу других голубей, старый голубь набрасывался на них и клевал в шею, а иногда даже отгонял смельчаков до метра.

 Но вот хлеб перевернулся на бок, клевать стало неудобно, а потом и вовсе перевалился мякишем вниз. Сейчас забияка уже не гонял никого, но и сам не мог пробить клювом корку. Я перевернул хлеб в исходное положение и снова старый драчун всех разогнал, а потом и вовсе оседлал полбуханки и клевал, клевал. Странно когда же он насытится? Одни голуби бегали вокруг, подбирая  отлетевшие крошки, и вскоре улетали, другие прилетали. Среди вновь прилетевших  птиц, я заметил крупного голубя, но, очевидно, моложе старого забияки, который моментально освоился и уже самого драчуна долго гнал и клевал в шею. Старый голубь больше не приближался, а клевал, как и другие птицы, отлетающие крошки. Выходит и у птиц, как и людей, есть сильный, а есть более сильный, есть наглый, а есть более наглый. Как – то ненавязчиво влезла в голову мысль: в жизни всегда есть более…

Две молодые галки прилетели,  устроились поодаль на ящике для мусора и вместе со мной наблюдали. А новый хозяин клевал неустанно: головы его уже не было видно, так как вся внутренняя мякоть была выклевана  почти до горбушки.
            Вспомнился недавний разговор с соседом по подъезду Николаем. Одно время мы долго работали на одном заводе, поэтому я хорошо его знал: его привычки,  интересы,  да и характер. Я также знал и даже лет двадцать назад ходил с ним на его знаменитую голубятню. Голубятня  уже существовала  больше сорока лет и была надстроена на одном из сараев, вокруг которых в то время еще стояли частные дома, которые постепенно  сносили и  строили высотки. Дошла очередь и до домов, которые стояли рядом с голубятней.

Я помню когда Николай мне  рассказывал у него дрожали губы, хотя прошло после того события, по его словам, уже  больше года. Голубятню удалось отстоять, для чего Николай привлек пожилых и уважаемых людей в городе.  Нашлись люди менее жестокие, менее равнодушные. Да, в противовес более в жизни есть и менее. Помню, Николай говорил: «Я тогда в больницу с сердцем попал, а до этого не болело…  Понимаешь я с ними, голубями, всю жизнь, каждого со рта кормил. Я без них не могу. А как увижу, как они вверх взмывают и стоят в высоте будто замерли - такая у меня за них гордость и на сердце легко, будто сам с ними там… и летаю. Я так не переживал даже когда с завода  пришлось уйти… и это после 34 лет работы». Тогда  Николаю стружкой повредило глаз – и он долго лечился, а потом и вовсе ушел с завода в сторожа.
               
               Не знаю, почему вдруг вспомнился этот случай: ну голуби и голуби. Здесь дикие сизари, у Николая домашние, любимые, особенные, как он говорил.
Вечером я возвращался домой опять по аллее. Около лавочки лежал небольшой кусочек горбушки.
              Человек привязчив и всегда ищет понимания и дружбы, а если повезет – то и любви, и зачастую - у животных. Может поэтому в последние годы  стало так много собачников, да и любителей кошек не мало. Но любовь к голубям сейчас редкость и как говорит Николай: «Это совсем другое… Они делают то, что не можем ни мы, ни собаки, ни кошки. Полет - это выше, это круче, а потом они очень верные…»

                Виктор Попов